Десятая жизнь кошки

Крышка гроба со скрипом сдвинулась, и в глаза ударил яркий свет. В ушах зазвенело.

– Господи, ну что еще? Дайте поспать! – Люба накрылась с головой одеялом и отвернулась.

– Подъем! – гаркнул пришелец, сорвал с нее одеяло и отбросил его прочь. По телу побежали мерзкие мурашки.

– Ты что, совсем с дуба рухнул? – приподнявшись на локтях, возмутилась Люба. – Что себе позволяешь! И кто ты такой вообще? – щурясь и привыкая к свету, она нехотя рассматривала того, кто нарушил ее покой.

В столпе радужных солнечных лучей, ниспадавших из разбитого витража в потолке, стоял высокий холеный мужчина в черном костюме, белой рубашке и черной бабочке.

– Дело есть, – без смущения разглядывая лицо, волосы и фигуру девушки в легком ситцевом платье, сообщил темноволосый гость. – Вставай, – с этими словами он бесцеремонно схватил ее за руку и поднял из гроба.

– Какое еще дело? Да я же еще и… тридцати лет не проспала! – рывком высвободив свою руку и поглядев на браслет на запястье, продолжала возмущаться Люба. – Ты, наверное, не в курсе: у меня уговор, что меня не будут беспокоить ближайшие лет сто.

– У меня уговор… что меня не будут беспокоить… – пискляво передразнил он и, снова схватив ее руку, расстегнул и снял браслет, отсчитывавший время ее сна. – Конъюнктура поменялась. Просыпайся! Я шмотки тебе принес. Вон, на скамье лежат. В этой ночной сорочке ты точно к Нему не пойдешь. Переодевайся. Я отвернусь, – гость действительно отвернулся и сложил руки на груди в ожидании. – Да поторапливайся, Он не любит ждать, – кинул он через плечо, будто на затылке у него был третий глаз и на самом деле он прекрасно видел, что происходит за спиной.

Сонно волоча ноги в белых тапочках по каменному полу склепа, Люба приблизилась к скамье. Она медлила, вертя в руках черное платье с открытой спиной и туфли с острыми носами, и поглядывая на спину незнакомца. Потом сбросила с себя одежду и тапки, встав босыми ногами на холодный камень. Тут посланец внезапно и повернулся к ней, увидев ее в чем мать родила.

– Меня зовут Якоб, – представился он. – И научись уже быстрее шевелиться, не то так и будешь попадать в нелепые положения.

– Тоже мне, наставник нашелся! – натягивая платье, бормотала Люба. Она даже не пыталась прикрыться. – Да плевать мне, что ты на меня пялишься. Не впервой…

– …со всякими подонками дело иметь? – закончил ее мысль Якоб. – Поосторожнее с формулировками! Я тебе не какой-нибудь безродный ангел.

– И что же тебя, такого породистого, за такой мелкой сошкой, как я, прислали? – втискивая ноги в узкие неудобные туфли, съязвила она.

Якоб гневно сверкнул глазами, и Люба поняла, что его и самого гнетет это поручение, которое ему, «такому породистому», явно не по статусу. Неужто дело, по которому ее разбудили, действительно важное?

– Готова? Тогда поехали, – сказал Якоб, еще раз бегло оглядев ее с ног до головы.

*

Черный «бэ-эм-вэ», стоящий у входа в склеп, был покрыт мелкими капельками после дождя – как утренняя травинка росой. Снаружи было зябко и сыро, но вовсю светило солнце. В ноздри ударил терпкий запах трав, листвы и старого кладбища.

– Фу, как же здесь противно! – поежилась Люба, нехотя ступая по мокрой траве и проваливаясь в мягкую землю каблуками. Ее продолжало знобить.

– Добро пожаловать в мир смертных! – накидывая на нее невесть откуда появившуюся в руках женскую куртку-косоворотку, сказал Якоб.

– А какой сейчас месяц? – спросила она, осматриваясь и втискивая руки в рукава.

– Август. Последние летние деньки, – взглянув на небо и деревья, ответил он и шумно с наслаждением втянул ноздрями воздух. – Только на Земле можно уловить столько оттенков чувств!.. Садись, – открыв дверцу автомобиля, поторопил он.

*

Кладбищенская дорога была полна ухабов, но неземной автомобиль мог ехать быстро даже по ней. Правда, пару раз они угодили колесами в огромные лужи, так что брызги достигли оконных стекол. А когда выехали на блестящую мокрую трассу, навстречу промчался воняющий соляркой камаз, окатив их грязной волной.

– Чертова свиновозка! – выругался водитель хрюкающим голосом.

Только тогда сидевшая на заднем сидении Люба обратила внимание, что это существо, мягко говоря, не совсем человек.

– Элементарий1, – пояснил Якоб. – Ему дали возможность встать на путь исправления. Ну а что? Ад тоже иногда надо подчищать, не то однажды захлебнемся в дерьме.

– Что вы собираетесь со мной делать? – спросила Люба, не особенно настроенная философствовать.

Якоб был немногословен:

– Увидишь.

*

Автомобиль ненадолго остановился у кованых ворот, которые сами собой разъехались, а потом так же самостоятельно закрылись за прибывшими. Колеса зашуршали по гравийной дороге. Площадь перед особняком в английском стиле была наполовину занята затейливым лабиринтом живой изгороди, окружающей внушительных размеров фонтан. У парадного крыльца их встретил еще один тип в черном костюме. Он держал черную папку подмышкой, точно школяр, и был таким же холеным, как Якоб, только держался более услужливо. Открыв дверцу подъехавшего автомобиля, он подал Любе руку.

– Ярослав, – представился он.

– Удивительно, – произнесла она, уставившись на автомобиль, из которого только что вышла. – Он чистый! Как так?

– А вот так! – отрезал Якоб.

Но было видно, что ему польстило замечание в адрес его тачки, неподвластной земной грязи. Весь безукоризненный вид Якоба говорил в тот момент сам за себя: «Да я и сам весь такой – ни пылинки не пристанет».

*

Ярик семенил впереди, продолжая крепко сжимать подмышкой черную папку. Он то и дело нетерпеливо оглядывался на идущих позади Любу и Якоба, как будто нарочно отстающих. На самом деле, Люба действительно не торопилась на встречу с Ним. А Якобу было по большому счету плевать, как сложится дело, которое ему навязали. Гораздо большее удовольствие ему сейчас доставляло наблюдать за состоянием этой души, вырванной с того света столь бесцеремонным образом. И он признавал, что она великолепна: ни тени страха и смятения перед неведомым – лишь ярость и возмущение из-за нарушенного покоя и дикое желание выспаться.

«Смелая душонка, – размышлял он. – Может, и правда не все безродные сучки безнадежны?»

На подступах к крыльцу у Якоба зазвонил мобильный. Достав его из кармана, он пару раз ткнул пальцем в экран и с кем-то заговорил.

Не дождавшись окончания разговора, Люба выхватила у Якоба из рук диковинную плоскую прямоугольную штуковину со словами:

– Это что, телефон?

– Теперь это называется смартфоном. И да – он выполняет функцию телефона в том числе. У тебя скоро будет такой же. Но будь добра, впредь не трогай моих вещей.

Люба находилась на этом свете всего каких-то полчаса, но и за такое короткое время столь многое успело ее удивить. Этот мир был намного ярче и интереснее того, что она помнила.

«Только не поведись опять, как дура! – мысленно осадила она свой нахлынувший интерес к жизни. – А то посулят сейчас золотые горы и море удовольствий – а вместо этого отправят в сущий ад, как всегда».

*

Они прошли по вестибюлю, поднялись по лестнице и подошли к секретарю небесного Суда. Здесь Любу ожидало еще одно новшество: седой старик записал ее имя не в журнал, как обычно, а внес данные в какую-то электронную штуку размером раза в три больше смартфона. Потом подошла девушка в халате медсестры, с небольшим пластиковым контейнером с медикаментами и шприцами.

– Это еще зачем? – насторожилась Люба.

– Все в порядке, так надо, – сказал Якоб. – Теперь это необходимая часть регистрации на этом свете. Для облегчения геолокации.

– Чего?

– Так тебя легче будет найти на Карте жизни.

Медсестра наполнила шприц из ампулы прозрачной сверкающей жидкостью и сделала Любе укол в плечо. По телу разлилась странная нега, но ощущение так же быстро исчезло, как и появилось. Девушка залепила место укола круглым пластырем под цвет кожи.

– А тебе тоже такой укол ставили? – спросила Люба Якоба, с недоверием глядя вслед уходящей медсестре.

– Нет, я же ангел!

*

Люба не переставала удивляться. За той самой дверью, которая внушала трепет новоприбывшим и за которой выносили вердикты душам, на этот раз не оказалось… никого. Посередине залы, как и прежде, стоял длинный темного дерева полированный стол со скругленными краями, вокруг него – множество стульев. Во главе стола возвышался пустой сегодня трон. На стене за троном висела огромная то ли картина, то ли телевизор плоский, как картина. На экране транслировался пейзаж с лавандовым полем, позади которого виднелась голубая кромка далеких гор. Картинка была «живой»: над соцветиями лаванды порхали бабочки, выше в небе время от времени проносились птицы.

Якоб молча отодвинул стул.

– Разве никого больше не будет? – спросила Люба, садясь и озираясь.

– Все заседания теперь проходят по видеоконференцсвязи. Вэ-кэ-эс, – зачем-то зааббревиатурил он, словно чтобы самому не забыть. – Не волнуйся, нас отлично видно и слышно, – Якоб указал на какие-то круглые зеркальные штуки, висящие по углам зала. Люба догадалась, что это, должно быть, видеокамеры. Она видела что-то похожее в американских фильмах в прошлой жизни.

*

Ярик сел за стол, с торжественным видом распахнул черную папку и начал докладывать о всех жизнях Любы с момента ее первого появления на свет.

Она положила локти на стол, подперла подбородок кулаками и приготовилась к тому, что на этот раз будет не просто скучно, а смертельно скучно. Куда это годится – докладывать пустым стенам и стульям! А ведь в старые добрые времена для заблудших душ самым страшным испытанием в этой зале как раз-таки были муки совести и то, что предстояло смотреть ангелам в глаза.

Заседание продолжалось невыносимо долго, будто время остановилось. Ярик вещал, а Якоб время от времени дополнял нескончаемый доклад, который Люба слушала уже в десятый раз. Она с трудом отгоняла дрему.

– Да налейте же ей кофе! – услышала она чей-то возмущенный возглас и села прямо.

В появившейся ниоткуда кружке задымился ароматный напиток.

– Ближе к делу: зачем вы меня разбудили? У нас же был уговор, – не выдержала она, борясь с зевотой и отхлебывая из чашки.

Ярик заерзал на стуле: как она смеет так дерзить!

– Уговор? Кто ты такая, чтобы напоминать нам об уговорах! Мы дали слово – мы же его и забрали, – огрызнулся голос невидимого судьи.

Небо над лавандовым полем побагровело.

Ярик продолжил свой монолог, но Люба снова перебила:

– Предыстория мне известна. Зачем вы меня разбудили? – повторила она вопрос.

– Это необходимая формальность: ты должна выслушать все от начала до конца, – наклонившись к ее уху, шепотом терпеливо объяснил Якоб. – Итак, кхэ-кхэ… твоя девятая жизнь закончилась не совсем обычно: ты заключила сделку с высшими силами, чтобы, э-э-э… отдохнуть, – все же сократил он часть повествования, выхватив у потерявшего дар речи Ярика папку и действительно перейдя «ближе к делу».

– Вот именно! Я на протяжении девяти жизней хронически недосыпала. Разве я не отработала все свои кармические долги и не заслужила вечный покой?

Ярик сидел с открытым ртом и вылупленными от изумления глазами. Это переходило все границы! Почему ее за такое неуважение еще не испепелили на месте?

Якоб сделал глубокий вдох и взял себя в руки. Строптивость Любы начинала бесить даже его, славившегося невозмутимым спокойствием и бесстрастием к делам смертных. Его могли уличить в чопорности, тщеславии, даже высокомерии, но только не во вспыльчивости! Подобные чувства он считал проявлением малодушия. Но в отличие от неопытного юнца Ярика, он прекрасно знал, что в этом зале Любе ничего не грозит, как бы она себя не вела – смертные всегда отвечают только перед собственной совестью. Если она не боится, значит: а) она непревзойденно глупа – и это ее проблемы; б) на это есть веские причины. Пока он не отметал ни одну из версий.

– Излагаю суть, – продолжал Якоб. – Взамен на твое желание «отдохнуть» от твоей на протяжении последних нескольких жизней не особенно разделенной любви к недостойной душе ты должна выполнить наше задание. Всего лишь одно.

– Но я еще не выспалась!

– Нельзя все время спать – однажды придется проснуться. Пришло время!

– Что-то быстро оно пришло…

– Быстро? За двадцать лет любой смертный успеет как следует выспаться! – вспылил Ярик, более или менее пришедший в себя.

– Не перебивай, – холодно осадил его Якоб. – Если ты справишься с нашим заданием, сможешь в ближайшее время обрести вечный покой, – договорил он, снова обращаясь к Любе.

– Что надо делать? – сдалась она. Пререкаться с этими существами было бесполезно – она это знала.

– Не стоит тебе обо всем сразу знать. Ты будешь следовать нашим инструкциям и разбираться по ходу дела, – сказал Якоб.

«Там действительно так написано?» – сбитый с толку Ярик, нацепив очки, заглянул в черную папку.

Разговор между Любой и Якобом тем временем продолжался.

– А вдруг я сделаю совсем не то, что вы от меня хотите?

– Поверь, мы от тебя ничего не хотим: это нужно прежде всего тебе.

Ярик оторвался от изучения содержимого папки и пристально посмотрел на Якоба. Но тот словно не почувствовал на себе его взгляда.

– И еще я бы попросил обратить особое внимание, – продолжал Якоб, – что мы впервые пренебрегаем правилом девяти жизней. Это, так сказать, пилотный проект. Уникальный эксперимент, который раньше никто не ставил! Но поскольку мы урезали твою предыдущую жизнь на целых три года, то впишемся в общую канву Вселенной без путаницы.

Ярик хотел что-то возразить, но проходящий мимо Якоб положил ему на плечо ладонь – и он непроизвольно закрыл свой отрывшийся для вопросов и возражений рот.

– То есть, вы меня выпускаете в мир смертных на целых три года? – Любу беспокоило только это. Их эксперименты ее не интересовали.

– Это уж как пойдет, – безжалостно сверкнул глазами Якоб. – Все будет зависеть от того, насколько быстро ты справишься. Возможно, все закончится намного раньше.

*

Они ехали молча. Якоб с любопытством наблюдал за настроением Любы.

– Ни у кого из нас нет выбора. Каждый должен прожить свою судьбу. Пройти свой путь так или иначе. Смирись – станет легче.

– Ну уж нет!

– Дело твое, – пожал он плечами.

Они мчались по едва узнаваемым улицам того самого города, и ее взору открывались огромные торговые центры и внушительные новостройки, которых раньше в этом районе в помине не было. Здесь был пустырь.

– Как все изменилось за каких-то два десятка лет! – глядя за окно, думала она.

– Жизнь никогда не прекращается, – ответил Якоб, читая ее мысли. – С тобой или без тебя, этот процесс непрерывен и бесконечен.

Автомобиль свернул в один из жилых микрорайонов и вскоре припарковался у подъезда. Ярик протянул Любе с переднего сидения женскую сумочку:

– Здесь ключи, документы и еще кое-какие важные вещи. Все, что будет нужно тебе для начала. В память телефона занесены все необходимые номера, в том числе мой и Якоба, и твоего будущего начальника.

– Что это за шарашкина контора, в которой я буду работать? – спросила Люба, изучая содержимое сумочки.

– Там все написано, – Якоб кивнул на визитку, которую она держала в руках. – Они занимаются разработкой… э-э… стратегий для продвижения бизнеса, помогают компаниям создавать имидж и восстанавливать репутацию, занимаются и политическим пиаром в том числе, – добавил он слишком уж многозначительно, как будто для Любы это могло представлять интерес. Но по ее выражению лица понял, что перестарался – она ничегошеньки не поняла.

«Ладно, потом», – решил он.

– Если что-то будет непонятно, спрашивай – не стесняйся.

– А деньги? – перерыв бумажник, спросила она.

– На первое время тебе хватит того, что на банковской карте – вот на этой пластиковой штучке. А потом ты получишь свою первую зарплату.

– Просто прекрасно! Теперь что, даже деньги эфемерные?

– Не эфемерные, а электронные. Кстати, наличка тоже пока актуальна. Я поднимусь с тобой, – Якоб вышел из машины первым и распахнул дверцу со стороны Любы.

*

В подъезде было неопрятно и пахло мочой. Лифт новостройки уже был исцарапан непотребными словами. На какой-то момент Люба почувствовала себя в привычной обстановке. Однако на восьмом этаже это чувство пропало. На лестничной клетке было чисто. Они подошли к двери с номером 666.

– Ну вы юмористы!

– Ты можешь не верить, но это чистая случайность, – отозвался Якоб. – Нам не удалось выселить квартиру с более нейтральным номером, а эта давно пустует. И вот, наконец… – он никак не мог провернуть ключ в замке.

– Догадываюсь, почему она пустует.

Якоб оставил замечание без комментариев и, наконец, справился с замком.

Они вошли в квартиру. Ботинки Якоба не оставляли следов. Он был идеально чист.

– Она что, однокомнатная? – разочаровано спросила Люба, разглядывая выкрашенные в персиковый цвет стены. – А где кухня?

– Это квартира-студия. Сейчас так модно: кухня прямо там, где спишь, – он указал на уголок с раковиной и плитой, отгороженный барной стойкой. Только шторки не хватало! – Согласен, тесновато, но тебе ведь не придется куковать взаперти, как в седьмой жизни. Ты сюда, по сути, только спать будешь приходить – как на курорте, – поиздевался он.

Оставшись одна, Люба осмотрелась. Подошла к панорамному окну во всю стену, занавешенному прозрачным тюлем, за которым открывался потрясающий вид на вечерний город. Потом она распахнула шкаф и перебрала плечики с вещами: деловой костюм, офисное платье с белым воротничком, цветастый сарафан…

– Негусто. Надо будет выбрать день для шопинга, – резюмировала Люба и услышала треньканье смартфона.

На дисплее выскочило напоминание о том, что завтра в 9 утра ее ждут на собеседование. Открыв приложение, она прочитала адрес, имя будущего шефа и что нужно будет говорить.

*

Любе показалось, что она едва закрыла глаза, как уже наступило утро. Оно врезалось в ее мозг отвратительной мелодией какой-то современной поп-группы.

Отключив будильник, Люба поднялась на ноги и с закрытыми глазами прошла в ванную, натыкаясь на углы.

– Господи, ну за что! За что ты все время заставляешь меня вставать в такую рань! – чистя зубы, возмущалась она.

Потом залезла под прохладный душ, где, наконец, проснулась. А чашка кофе пробудила ее окончательно.

Быстро разобравшись с косметикой на туалетном столике и натянув первое попавшееся платье, она спустилась вниз на лифте. Выйдя из подъезда, сразу же увидела Якоба. Он, как всегда, выглядел безукоризненно – черный костюм, белая рубашка и строгий галстук.

– Держи, – он протянул ей брелок-ключи от машины. – Твоя тачка во-он та, вторая справа. Как водить, не забыла?

– Ненавижу красные машины, – наморщила носик Люба. – Мог бы сначала спросить!

«Она вообще странная!» – он впервые наблюдал такую реакцию на подаренную машину.

– Это поправимо, – Якоб щелкнул пальцами и «ауди» приняла серый цвет.

– Физически машина осталась красной. Но ты и все человеческие существа вокруг будут воспринимать ее такой, – объяснил он. И добавил: – Пока я не передумаю.

Люба взяла у него брелок и молча пошла к своему автомобилю.

Сев за руль, она стала разбираться, что к чему. В прошлой жизни у Виктора тоже была коробка-автомат. Она сейчас все вспомнит.

– Надеюсь, правила дорожного движения за десять лет не сильно изменились, – бормотала Люба, рассекая улицы утреннего города. – Боже, сколько же машин! Раньше их столько не было. Теперь у каждой семьи есть машина?

– Хуже! Бывает, что и по две-три на семью, – услышала она и увидела физиономию Якоба в зеркале заднего обзора. – Но очень многие, как и прежде, пользуются общественным транспортом.

– Ты что, целыми днями будешь за мной следить?

– Нет, лишь изредка буду проверять, как у тебя дела. Кстати, меня видишь только ты. Так что, если вдруг заговоришь со мной в присутствии посторонних, они неправильно поймут. Будь с этим аккуратнее.

– Так появляйся реже! – резко свернув на улицу, где находился, если верить навигатору, офис, вспылила она. – Или вообще проваливай к чертям! – добавила Люба, заметив, что Якоб исчез.

*

С трудом отыскав место для парковки, она заглушила двигатель рядом с черным мицубиси. На номере были три шестерки.

– Вот шутники чертовы! – выругалась она.

«Это тоже совпадение!» – смеясь, кинул ей вслед Якоб.

До назначенного времени оставалось минуты четыре. А еще предстояло преодолеть на шпильках добрых метров двести до входа в здание. Казалось, оно было совсем рядом, но путь то и дело преграждали люди, автомобили, шлагбаумы… Это было похоже на бег с препятствиями. Сильнее всего Любу вывел из себя светофор – красный горел целую минуту!

– Мне уже начинает надоедать вся эта чертовщина, – бурчала она себе под нос. – С каких пор в этом городе такие долгие светофоры?

За это время она успела несколько раз крепко ругнуться, а заодно – изучить горящую над стеклянным фасадом вывеску: «Стратегия жизни».

*

Люба внимательно выслушала будущего шефа, вкратце изложившего ее должностные обязанности, размер зарплаты и условия работы. Ей показалось, что он еще слишком молод, чтобы занимать такую серьезную должность. Руководителями таких компаний, по ее мнению, чаще становились какие-нибудь старперы. Ну или мажоры. А этот был не похож на избалованного мальчишку. А еще что-то в его чертах показалось ей знакомым. Возможно, что и не показалась – на жизненных путях Любе встречались многие, всех и не упомнишь.

Она сидела прямо перед ним. Было очень жарко. Они оба вспотели.

– Кондиционер не работает. Сегодня должны прийти рабочие, чтобы починить, – извинялся Борис, встав, чтобы открыть окно. – У нас тут не всегда такой бардак… Но иногда… случается… – он дернул неподдающуюся ручку пластикового окна – и она осталась у в его руке. – Да что ж такое! – выругался он и открыл соседнее окно. А оторванную ручку бросил себе на стол.

Люба улыбнулась. Это ее позабавило. Кого-то он ей все же напоминал. Только вот кого? Кого-то из ее друзей? Приятелей? Пожалуй… Она так и не смогла вспомнить.

– Ну так… что вы там говорили… насчет рекомендаций? – засмущался Борис, сел за свой стол, схватил «паркер» и начал вертеть его так и сяк, чтобы хоть чем-то занять руки.

Люба заметила, что руки у него большие, а пальцы мясистые, несмотря на то, что по комплекции он был из тех поджарых мужчин, которые никогда не толстеют. Что-то было в этих руках неуклюжее, доброе и такое человеческое, что ее впервые за десятое пребывание на земле посетило чувство спокойствия и доверия.

– Да… Конечно! Вот, – она вытащила из сумочки и протянула ему письмо за подписью какого-то важного в городе человека. Она, разумеется, понятия не имела, кто этот благотворитель, построивший больницу для душевнобольных, приют для «солнечных» детей и что-то еще очень нужное городу.

Борис наморщил лоб, изучая бумагу. Потом спросил:

– Честно говоря, я так и не понял, какое вы имеете отношение к этой организации… Как вы на нас вышли?

– Через общих знакомых, – на самом деле, Люба опять же понятия не имела, о ком вообще они сейчас говорят. Но сценарий работал – слова подействовали, как пароль.

– У меня нет оснований не доверять мнению такого авторитетного человека. А… учитывая ваше резюме, я готов принять вас даже без испытательного срока, – Борис выглядел озадаченным.

Люба огляделась. Светлая мебель. Белые кресла. Окна от пола до потолка во всю стену, лишь наполовину прикрытые рулонными шторами.

– Прекрасный вид, – сказала она, рассматривая город с высоты птичьего полета, от которого и правда дух захватывало. Мимо окна очень близко к стеклу пролетела птица, только задом наперед – ее отбрасывал с курса поднявшийся ветер. В какой-то момент птица зависла на одном месте, будто невидимой нитью привязанная – прежде чем ее сдуло с глаз долой окончательно.

«Видишь, она не может улететь, как и ты – пока не выполнишь свой кармический долг», – шепнул на ухо Якоб.

«Похоже, в этой жизни мне придется и жить, и работать в поднебесье, – подумала Люба и снова обернулась к Борису, который к тому времени уже взял себя в руки и перестал смущаться. – И в подневолье…»

– Это только первые несколько дней, а потом вы привыкнете и перестанете его замечать, – сказал он о виде из окна. – Можете начинать с завтрашнего дня. Мы работаем с половины девятого.

Люба едва сдержала появление кислого выражения лица: вставать в такую рань!

– Вы далеко живете? – спросил Борис.

«Зачем ему это?» – подумала она, но потом вдруг все встало на свои места. Она просто разучилась думать быстро – слишком долго спала. Или слишком мало?