Отпаивать, отцеловывать буду,
Простуженный, сопливый ребенок. —
Сейчас! Одиночество мое будет вечным.
Уснуть, и все – не проснуться. —
Видно, грешила прочее многих,
Нет, девочка моя, не получится.
Умереть от разрыва сердца,
Аорты, души, остановки дыхания. —
Никогда не придет к тебе счастье:
Не заслужила ты оправдания.
Так что валяйся дальше,
Температурь и терпи ломку костную.
Никто тебя не отцелует:
Ты задала ей слишком много вопросов…
Нет
Я такая сейчас пустая и такая безжизненная,
Но мне так хочется с тобой говорить…
Но что мне сказать?
Что люблю, жду, переживаю – опять?
Ты итак это знаешь,
И не к чему мне себя от тебя скрывать. —
Ничего совсем не меняется:
Я люблю, ты нет. – И нам давно нечего обсуждать.
Перышко красиво,
Что ложится на твою подушку.
И это воздушное приземление –
Суть мои к тебе чувства.
Ты так давно мне не отвечаешь,
Что кажется – уже тебя на земле нет.
Видимо, поэтому я безжизненна,
Пуста и хочу умереть.
В другом мире
Я словно детеныш,
Который без тебя пытается встать на ножки…
Неужели ты совсем ко мне ничего не чувствуешь?
Не помнишь, и мне не сочувствуешь?
Хочу, чтобы ты скучала по моим объятиям:
Просто не могла без них жить! Нежно-сладких.
Существует неразрывная связь между матерью и ребенком,
Такую я ощущаю с тобой. – Неуместно, неловко.
Жили бы мы в другом мире, я бы только и делала, что тебя зацеловывала!
Поцелуями щекотала, как гномик, а ты б носилась от моей любови…
День, как изматывающая тренировка, – до ночи ели доходишь,
И ждешь, когда же обнимешь подушку, как бы тебя, лаской схожую.
Хочу, как маленькую, тебя расспрашивать: "Что ты там кушала?
Не болит ли животик? Принимаешь ли свои ферменты нужные?
И когда сильно устаешь, не плачешь ли там одна?"
Я бы тоже заплакала, если узнала, и, верно, от слез твоих умерла.
Лишние
Мы не ломаем друг друга: