Таинственный похититель, или Малышка больше не споет

– Кого? – от изумления у нее прорезался голос.

– Ну, берете бельевую веревку, завязываете узлами на двух ручках от скакалки, получается идеальная удавка… Вы где-то видели такое?

– Не видела… Жанна… была задушена… вот этим??? Скакалкой?

– Да, можно сказать и так. – вздохнул следователь. – Я вижу, вам тяжело разговаривать, поэтому долго мучить не стану. Последний вопрос – кто знал о том, что ваш муж недавно получил премию размером в 112 тысяч долларов?

Тут она надолго зависла. Почему-то этот вопрос ни разу не пришел ей в голову с той страшной минуты, когда она прочитала требование о выкупе. Ее не поразило ни то, что требование написано на вырванных из ее блокнота листках, ни точная сумма премии, о которой, кроме нее и мужа, знало от силы человека два-три. Но… это же могло быть совпадением?

Не добившись ответа, следователь велел ей отдыхать и куда-то отошел. Она было снова впала в забытье, но скоро рядом присел человек, которого она с трудом, но узнала – это был Михаил Сумароков, адвокат по уголовным делам, которого очень ценил Петр. Она раньше здоровалась с ним, но ни разу не разговаривала наедине. но сейчас он наклонился к ней, положил на плечо теплую ладонь и доверительно заговорил.

Всю его длинную речь она в своем сумеречном состоянии не поняла, но уловила главное – ей надо прекратить все контакты в полицией, и общаться ними только через него, адвоката. Она никак не могла понять, почему, ведь ей не меньше, чем полиции, хотелось немедленно найти убийцу. Она чувствовала, что единственное, что могло ей дать силы жить дальше – это надежда когда-то увидеть того, кто отнял жизнь у ее девочки, и уничтожить его. Другой цели отныне у нее не было. Она постаралась донести это до адвоката, но он лишь согласно покивал – конечно, это достойная цель. Но чтобы ее добиться, надо оставаться на свободе.

Она никак не могла понять, о чем он толкует. Самое страшное с ней уже произошло. У нее отняли цель ее жизни, оправдание ее существованию. Что еще могли с ней сделать? Почему она должна была опасаться полиции? Адвокат потратил много времени, чтобы донести до ее сознания следующее:

Именно ее муж, а заодно и она, стали главными подозреваемыми по делу. Следователь убежден, что попасть в дом никто посторонний не мог. У него есть для этого некоторые основания: дом был заперт, через высокое и узкое подвальное окно никто пролезть не мог, да и открыли его, похоже, уже после убийства. Письмо с требованием выкупа было написано на листах, вырванных из блокнота самой Натальи. Сумма, указанная в нем, точно совпадала с премией, полученной недавно Ремизовым, и об этом факте мало кто знал. Труп остался в доме, хотя похититель должен был его вынести. И самое главное – никто не позвонил, чтобы потребовать выкуп. То есть все свидетельствовало о том, что убийца находится внутри дома. Более того, он никуда не торопился. Девочку сначала чем-то оглушили, вероятно, электрошокером. Какие-то красные точки на подбородке есть, но эксперты не уверены, что они от шокера. Может быть, вырубили просто мощным ударом по голове – там травмы имеются, и тяжелые. Потом связали ей руки и заклеили скотчем рот, и лишь потом завернули в одеяло и отнесли в подвал. Возможно, травмы черепа появились от удара, когда девочку резко бросили на пол. В любом случае, ее развязали, сняли скотч и потом задушили каким-то приспособлением, сделанным из ее же скакалки. А потом преступник оставил убитую девочку в подвале и пошел наверх писать записку. Все это заняло никак не меньше четверти часа… Ни один посторонний не стал бы спокойно разгуливать по дому, зная, что в спальне на втором этаже спят хозяева.

Наталья с ужасом смотрела на адвоката. Она не могла поверить, что кто-то решит, что она могла поднять руку на свою обожаемую Жанночку.

– Но ведь не может быть преступление без мотива… – наконец прошептала она.

– Конечно, – торопливо согласился адвокат. – Какой-то мотив должен быть.

– Но ни у меня, ни у Пети такого мотива нет и быть не может!

– Я это знаю. – проникновенно продекламировал Сумароков. – Наташенька, поверьте, я в этом глубоко убежден!

– Но почему же тогда…

– Но следователь считает иначе. – огорченно пробормотал адвокат. – Наташенька, вы же недавно лежали в больнице, верно?

Она кивнула. Да, около двух недель она провела на обследовании. У нее внезапно открылось какое-то загадочное кровотечение, думали на внематочную, подозрение не подтвердилось, но в больнице ее продержали непозволительно долго. Она рвалась домой, но Петя успокаивал, говорил, что обследоваться надо полностью, она нужна ему и дочери живой и здоровой. Малышка тоже навещала ее каждый день, была веселой и даже не слишком расстраивалась, что мамочки нет дома. Но зачем сейчас об этом вспоминать?

– Да вот у полиции сложилось впечатление, что Петр… ну, как бы сказать… что он сделал дочку заменой жены на то время, пока вы были в больнице. – торопливо сказал адвокат. – Наташенька, не смотрите на меня так! Я же знаю, что это вздор, бред, чушь собачья! Я б первый плюнул бы в лицо тому, кто это выдумал. Но поймите, что следствию надо кого-то обвинить, и им плевать на правду! Ваш муж идеально подходит на роль обвиняемого, и всем пофиг, что он был отличным отцом и обожал дочурку! Потому они придумали версию, что он… что любил дочку совсем не отцовской любовью. А когда вы вышли из больницы, девочка решили вам все рассказать, и потому Петр убил ее и инсценировал похищение. Да, это ерунда, которую нормальный рассудок не воспринимает. Но если мы все не выступим сейчас единым фронтом, они смогут убедить суд в этом бредятине!

Она смотрела на него и молча мотала головой, из глаз текли слезы. Она вспоминала, как реагировал муж на ее просьбы позвонить в банк, как отослал ее наверх и позвонил в полицию и соседям… Это все бредятина, она не должна думать об этом… Но она думала.

– И вдобавок… – адвокат наклонился еще ниже к ней. – У следователя почему-то сложилось ощущение, что вы покрываете мужа. И что именно вы написали то письмо.

Глава 6. 10 лет спустя. Змеиный поцелуй

Я сидела в салоне и пыталась слушать очередной рассказ Доротеи про дочку. В голове мелькали разрозненные воспоминания о нашей первой встрече с Сашей, потом разборка с его любовницей, снова наши приключения… Глухой голос гадалки пробивался сквозь эти мысли, сильно нервируя, но я старательно выдавливала из себя улыбку.

– Анжелке ее мальчик наконец-то в любви признался. – с лихорадочным блеском в глазах азартно вещала тем временем Доротея. – Она, бедная, уже неделю плакала: мамочка, мы уже целовались с ним, а он все молчит. А вот вчера! Она сияет прямо. Первое признание, такого в жизни уже не будет. Самое крутое, это я и по себе знаю.

Я машинально кивала, вспоминая свой первый поцелуй с Сашей. Он был вовсе не первым поцелуем в моей жизни… но почему же я не помню других?

Доротея села на мой стол и теперь совала мне в нос телефон, где с фотки улыбался невысокий большеглазый мальчик со слегка оттопыренными ушами, как я поняла, это и была первая анжелкина любовь. Все очень трогательно, но мне так тяжело было сосредоточиться на чужих любовных историях.

– Доротея, прости, у меня голова разболелась. – наконец не выдержала я. – Давай ты мне завтра все подробности расскажешь?

– Как угодно. – кажется, она все же обиделась. Надо будет купить какой-нибудь пустячок в подарок ее Анжелке, чтобы загладить вину.

Придумать подарок мне помешала очередная клиентка – сутулая женщина средних лет, в старом пуховике, теплой вязаной шапке и высоких плотных сапогах, со здоровенным баулом за спиной Тяжело ступая, она прошествовала сначала к Синтии, потом увидела приоткрытую дверь моего кабинета, и, резко развернувшись, по-солдатки промаршировала к нам. Доротея нехотя слезла со стола и пересела на свой стул, я осталась в кресле. Синтия пошла было следом за клиенткой, но притормозила в дверях. А та без всякого торможения дошагала до моего стола и хрипло сказала:

– Мне тут обещали порчу снять, Вот, что я у себя под печкой вчера нашла! Соседка подбросила, на смерть мне ворожит!

Она сдернула со спины плотный брезентовый рюкзак, перевернула вверх ногами, мигом раздвинула тесемки и бросила на стол большую темную змею с характерным черным зигзагом. Змея, видимо, слегка замерзшая за время путешествия, вяло извивалась, изредка высовывая страшный раздвоенный язычок. Я молча вскочила, отступила на два шага и с силой впечаталась спиной в стену, преградившую мне дальнейшее отступление. Горло сжалось так, что я даже не могла завизжать. Зато Синтия сделала это за двоих. Дикий визг, с которым она вылетела в холл, наверняка был слышен во всех квартирах нашей пятиэтажки.

– Видите, что сделала, змеюка! – непонятно кого имея в виду, зло бубнила тетка. – Подбросила мне этакую страсть почти в кровать! Снимайте теперь с меня заговор на погибель!

Змея тем временем слегка отогрелась и теперь грозно шипела, высоко подняв треугольную головку. Голос ко мне никак не возвращался, воздух распирал грудь, но выдохнуть я не могла. Совсем нехорошо стало, когда я увидела, что стоящая за спиной тетки Доротея тоже вышла из комнаты. Я осталась одна со змеей и сумасшедшей теткой, и еще неизвестно, кто из них было опаснее. Мы с гадюкой смотрели друг другу прямо в глаза, та мерно раскачивалась. Кажется, я тоже начала покачиваться в такт. Сердце билось в груди с такой силой, словно собиралось проломить ребра и вырваться наружу. Ноги подгибались, и мне показалось, что я вот-вот рухну на пол, и тогда змея прыгнет сверху. Каждая секунда казалась вечностью.