– Погодите, не торопитесь. Сейчас я скажу главное.
Толпа продолжала гудеть. Гапон вышел вперед, поднял руку, призывая собравшихся к тишине.
– Братья и сестры! Послушаем, что нам скажут социал-демократы, какой выход они нам предлагают.
Когда гул затих, Гапон повернулся к Иванову, жестом предлагая говорить. Иванов сурово взглянул на толпу и Гапона.
– Выход очень простой, – заговорил он. – Завтра – всем собраться на заводском дворе и – без крика и шума, без размахивания кулаками – объявить, что путиловцы будут бастовать. Сами увидите, как закрутится ваша администрация.
Зал молчал. Затем загудел. Волна голосов, поддерживающих предложение, Иванова стала нарастать.
– Бастовать! – раздался громогласно голос под ухом у Лизы. Она посмотрела на высокого худого мужчину, стоявшего рядом с ней. Его худая жилистая рука затряслась над головой.
– Бастовать! – подхватили в толпе, сотрясая руками.
Иванов сбежал со сцены и подошел к Лизе. Воодушевление толпы передалось и ей. Сердце гулко билось в предчувствии чего-то важного, масштабного.
– Бастовать! – подхватила она и ее слова слились с общим гулом…
* * *
Алексея продержали в одиночной камере в полной темноте сутки, прежде чем, надев на глаза повязку, повезли в неизвестном направлении.
Сыскарь[33 - Сыскарь (жарг.) – полицейский, сыщик; тайный агент, занимающийся выслеживанием, слежкой.] Малышев – тот самый, что произвел арест – провел Алексея в кабинет и снял повязку. Глебов, привыкнув к свету, осмотрелся. Обстановка кабинета, в котором он оказался, была скромной и несколько домашней, как в не очень богатой квартире. Стены оклеены коричневыми обоями, на окнах – плюшевые гардины, на этажерках – горшки с цветами.
Глебов сел на деревянный диванчик. Сыщик молча стоял возле двери. Ждали минут десять, прежде чем в кабинет вошел… Лопухин. Алексей сразу узнал его.
– Так вот кому я обязан гостеприимством! Господин Лопухин, директор департамента полиции, – съязвил с усмешкой Алексей.
– Вижу, вы в прекрасном состоянии духа. – Лопухин сел в кресло. – Как вам кабинет?
– Скромненько, учитывая ваше положение.
– Особый кабинет для встреч сугубо конфиденциального характера. Оказываясь здесь, сразу вспоминаю господина Зубатова[34 - Сергей Васильевич Зубатов (1864, Москва – 1917, Москва) – крупнейший деятель политического сыска и полицейский администратор. Его можно назвать создателем системы политического сыска дореволюционной России. Приобрел известность благодаря созданной им системе легальных рабочих организаций.]. Это его обитель.
Глебов видел пару раз Зубатова – бывшего начальника охранки. Приятная внешность. Сдержанная улыбка. Голос низкий и мягкий. На самом же деле – нисколько не безобидная фигура.
– Чем заслужил чести присутствовать здесь? – спросил с сарказмом Алексей.
Лопухин наклонился вперед, сцепил руки в замок.
– Что же, перейдем к делу. – Он некоторое время с любопытством смотрел на Глебова. – Надеюсь, вы понимаете, что раз вы находитесь здесь, а не в комнате для допроса, ваше положение отличается от положения заключенного. Однако все может измениться. И это зависит только от вас.
Лопухин сделал паузу, наблюдая за реакцией Алексея.
– И что же вы хотите?
– Я хочу предложить вам сотрудничество.
– Сотрудничество?
– Удивлены?
– Признаться, да. Я не вижу причин, по которым вы мне предлагаете… сотрудничество, и не вижу причин, по которым мне стоит согласиться.
Лопухин улыбнулся:
– О, причины есть, уверяю вас. Вот, ознакомьтесь.
Лопухин вынул из несгораемого шкафа папку и протянул Алексею.
Глебов неторопливо с ленцой взял ее, хотя внутри все напряглось как пружина. Как только он раскрыл ее, то сразу понял, что пропал. Досье было составлено на него и содержало материалы, касающиеся не только его бывшей преступной деятельности, но и личной жизни. Вся подноготная, все!
Алексей медленно закрыл папку.
– Вот видите, господин Глебов, мы знаем о вас все, или почти все. Вам грозит пожизненная каторга, не меньше. Вы же – человек огромнейших способностей! Зачем же ваш талант будет пропадать даром?
Алексей откашлялся – в горле пересохло.
– О каких талантах вы говорите? Я обычный человек.
– Ну что вы! Не скромничайте, господин Глебов. Вы прекрасно образованы, говорите на французском, английском, немецком языках. Объехали всю Европу. Точнее, обокрали… К каждому своему делу подходили творчески. Умны. Находчивы. Предприимчивы. Ловки. Вы один стоите десятерых моих агентов.
Алексей откинулся на спинку дивана.
– Вы только что чуть ли не назвали меня сверхчеловеком. Не боитесь, что я обведу и вас вокруг пальца?
– Нет. Не боюсь. Вы ведь очень любите свою супругу? Да, вижу, что очень – вы сразу напряглись. – Лопухин удовлетворенно улыбнулся. – Мы многое знаем и о ней. К примеру, Елизавета Николаевна имеет связи с революционными организациями. Мы можем в любой момент арестовать ее. На допросе пытать. Жаль будет испортить такой эталон русской красоты.
– Странно то, что вы ее до сих пор не арестовали.
– Пока в этом нет большой надобности. Мой человек всегда поблизости, а она об этом даже не подозревает. А, может быть, вы хотите, чтобы мы продемонстрировали свои возможности?
Алексей молчал. Хотя его лицо было непроницаемо, но он лихорадочно обдумывал все услышанное. Заявить о том, что они с женой практически расстались? Нет, со своей революционной деятельностью она сразу попадет в тюрьму. Пока же, по каким-то своим причинам, полиция ее не трогала. Лопухин пытался с ним договориться. Пока – мирно, потом – жестко надавит. Он для чего-то нужен ему, несмотря на все совершенные преступления…
– Я жду ваш ответ, Алексей Петрович.
– Я согласен сотрудничать, – выдавил он из себя.
– Что ж, я рад.
– Что вы хотите, чтобы я сделал?
– Сразу к делу? Что же… Найдите мне убийц Плеве. Проникните к ним. Выведайте их планы.
Алексей изумился:
– Удивлен! Я слышал, что вы арестовали убийцу.