Горбуны2.Сны
Я тут же все забыла, как обычно… Эту сцену опять отправили в энные закрома моей памяти. После встречи Брэнда отправила мне эсэмэс «Спасибо за нашу встречу, она была незабываема».
С тех пор в кафе с подругами я заказывала себе капучино – оно выглядело правильно, как и должно кофе в кафе. И не любила эспрессо…
Искусство
Однажды ранней осенью Брэнда пригласила меня в общежитие на кухню готовить. Я первый раз была на кухне у американцев и впервые узнала, что у них в общежитии есть кухня. Кухня была небольшая напротив второй комнаты американцев. В общежитиях я уже запуталась, нас приглашали то в одно, то в другое. Брэнда очень любила готовить. Сегодня мы пекли оладьи. На кухне были Кейти, не Тюши, и Андрэа.
Сегодня Брэнда была среди приверженцев закона и оппонентов Эдама.
– Посмотрим, как быстро ты поменяешь сторону, – говорил Брэнде отец. – Но начинать надо с этой.
Брэнда долго месила тесто. Она любила готовить.
– Оо, ты знаешь, как делать оладьи? Как делать тесто? – спросила она меня.
– Да…
– Cooking is an art! – говорила мне Брэнда. «Кулинария – это искусство». Она месила тесто со знанием дела и готовила пирог.
Я жарила на сковородке оладьи. Рядом с плитой стоял квадратный стол, и мы тут же ели приготовленное. В комнаты мы в этот раз не заходили, ели на кухне… Сегодня они хотели использовать мое вето.
Американцы использовали бурый сахар и добавляли кусочки шоколада, шоколадные гвоздики в тесто и делали печенье.
У американцев была съемная квартира на Таманской недалеко от университета. Там мы делали поделки из материалов американцев – я сделала желтого цыпленка с клювиком и глазками – два пушистых желтых шарика, один побольше, другой поменьше на кубике. Глаза и клюв мы приклеивали клеевым пистолетом. В таких игрушках была прослушка и камера и, поставив такого цыпленка дом, я получила прослушку от Брэнды. Мне тогда растворяли галлюциногенные таблетки, и в голове был атас. Тогда в моем возрасте их растворяли всем, но особенно много тем, у кого в роду были шизофреники.
Я также иногда встречалась с новыми американцами, как с прошлогодними… С Андрэа я пила в «синем» университетском кафе чай, она, как и все, говорила о Боге, сидела со своей зачитанной Библией. Как и Дженнифер в прошлом году, она старалась много не тратить, как и я. Андрэа рассказывала мне о своем Эдаме, как они стали встречаться: – Сначала меня пригласил на свидание молодой человек, он был богатый, красивый и мне нравился. Но он не был верующим. А это было определяющим для меня, и я отказалась. Как бы он мне не нравился. А потом Вэн пригласил меня на свидание, и я согласилась… С тех пор мы вместе…
Мы с Аней Петрилиной участвовали в конкурсе на курсы учебы в Америке. Написали конкурсные сочинения. Я попросила мое сочинение проверить Шерил. В своем сочинении я писала, как я восхищаюсь всеми американцами и даже почерк у них идеальный, была под сильным впечатлением от Мэтта… Аня прошла в следующий тур, а я нет. Шерил мне сказала, что некоторые из американцев пишут очень коряво и вообще неряшливые… Аня потом со мной поделилась, что в своем сочинении часто использовала сослагательное наклонение, «Я бы хотела увидеть», «Я бы хотела поехать», и так прошла во второй тур. Так писать сочинения ее учила репетитор по английскому. Аня съездила во второй тур в Екатеринбург, но дальше не прошла… А я решила, что слишком идеализировала иностранцев…
Эдам рассказывал нам на одной из американских встреч, что удачно можно свидетелей выводить из игр, незаметно вколов им ВИЧ. Так они вывели из игр одну свидетельницу в Америке, еще совсем молоденькую девушку, незаметно вколов ей кровь больного. Ее заразили СПИДом незаконно, она тогда еще была девственницей… И дальше свидетель потерялся, долго думал, откуда у него ВИЧ – татуировки, уколы и т.д. СПИД, к сожалению, можно подхватить и бытовым путем через кровь. Эта свидетельница начала лечиться, и ей было уже не до показаний. Она быстро умерла, лечение не помогало. А доказать что-либо было сложно… Ее заразили СПИДом специально, как свидетеля. А тот, кто заразил, признался только через пятнадцать лет, но свидетельница уже много лет была в земле… Легкий способ вывести свидетеля из «игр» – заразить смертельным заболеванием и так убить.
A woman
Джейк уехал уже полгода, но русские девушки все еще его вспоминали, тайком вздыхали о нем, во многих сердцах он оставил зерно надежды, что можно легко уехать в Америку и выйти замуж за состоятельного американца… Что женой Джейка может быть каждая из них… Что можно легко пустить американцам пыль в глаза… На американских встречах мелькали все те же лица. И Таня Соснянской однажды сказала подруге о Джейке: – Надо быть дурой, чтобы упустить этого американца и не уехать в Америку. Эти американцы – они как дети… Такие наивные! – Она также ходила на встречи с томиками стихов, читала Пушкина и малоизвестных поэтов, показывала свои стихи, написанные в тетрадке…
Джейка никто не мог забыть… Женя Снисарь тоже верила, что именно она «маленькая жена» Джейка. Или хотела верить. На втором курсе она тоже начала писать рассказы и стихи, печатать их за деньги в небольшой газете. Показывать Морген и Шерил газетные вырезки со своими стихами. Но американцы не торопились ей верить, ее литературное творчество только добавляла популярности Джейку и возвышало американцев в глазах русских. Складывалось впечатление, что русские девушки готовы на все, даже продать душу дьяволу, лишь бы оказаться «маленькой женой» Джейка и уехать в Америку. А статус жены Джейка обещал «сытую» жизнь в Америке, благополучный, счастливый брак, а также серьезную литературную премию и несметное богатство в будущем. Русские парни даже говорили, что им стыдно за многих девушек американского центра…
По тусовке ходил слушок, что если начать писать, то наивные американцы решат, что именно ты «маленькая жена» Джейка и в будущем великая писательница и будут помогать вам «сойтись». Джейк тут же прилетит на крыльях любви и жениться на тебе… И сделает дочку… В итоге и в Америку переедешь, и замуж за американца, богатого кардиохирурга выйдешь, и детей-американцев нарожаешь. Осуществишь мечту практически любой девушки-лингвистки, кроме, разве что, Нади Мерноковой. А потом можно сказать, что с писательством никак. Ну никак, не «прет» просто и все тут. Джейк никуда не денется и простит. А писательство, да, оно приложится!..
Но американцы не торопились по трем рассказам причислять тебя к великим писателям и соответственно «женам» Джейка, и Джейк на крыльях любви все не прилетал…
Многие девушки «купились» на россказни Джейка. Особенно, если личная жизнь все не складывалась. А вокруг много программистов, а Леша или Алекс одно из самых распространенных имен в мире. А написать пару рассказов не так уж и сложно… Некоторые говорили, что хорошо Джейк все придумал… Многим девчонкам голову заморочил… Вот американцы над русскими поприкалывались!
А американцы все получали весточки, что то Женя Снисарь, то Таня встречались с Лешами-программистами и писали рассказы…
В один из понедельников у нас была встреча в американском центре в конференц-зале, и мы должны были говорить о литературе. В этот раз была «очень беременная» Морген с большим животом или накладкой. На ней также была белая майка и черные брюки – она всегда одевалась одинаково. Здесь же сидела и Шерил. Сегодня в центре конференц-зала стоял большой стол из красного дерева, за которым мы сидели. У одного конца у двери стояла Морген, мы читали и разговаривали о литературе, говорили, кто наш любимый писатель. Сначала мы как обычно представлялись, рассказывали о себе, и я все также, уже второй год повторяла свою заученную фразу: – My name is Arina, I am on the second form. I am from Informatics11. – Говорить можно было как на русском, так и на английском. За столом было не так много людей – стол был заполнен не до конца. Был блондинка Саша и много новеньких. Сначала говорили о любимых писателях – вспоминали Некрасова и Толстого. Говорили, что я – это два Льва Толстых.
У нас был перерыв в обсуждении. Мы вышли в коридор Интернет-центра. Ко мне подошла Шерил. Через год я заметила, что у нее тоже лысел лоб.
– Привет, Арина! Как дела? Сегодня даже пришел Юра. Yes! – Шерил сделала жест рукой – прижала к себе согнутый локоть правой руки, она очень радовалась и как всегда глупо улыбалась. – Он будет говорить сегодня. Он даже курил. Так нервничает… Он сейчас будет говорить о литературе. Я с ним иногда люблю поговорить. Он очень умный. Он сын профессора, ты знаешь это? Его интересно послушать… Он очень интересный собеседник. Он даже начал курить ментоловые сигареты, представляешь? – Шерил сказала это с гордостью и улыбкой. Как будто, что он начал курить, хорошо для нее…
«Вот их отношение на самом деле», – я в который раз подумала, что они нам не друзья. Живут в стране и разрушают ее изнутри. Ментоловые сигареты были очень вредны.
Первый год я больше дружила с Дженни, а второй – с Шерил. Или это Шерил теперь дружила со мной, когда Дженнифер уехала… Шерил теперь думала, что это она – писатель будущего.
Шерил приехала в Россию вести всех вокруг к Богу и учить русский. Она приехала, как она думала, учиться и развиваться. И Шерил на самом деле была из семьи верующих, в отличие от Дженнифер. А попала к страшным убийцам… Она, как и я тогда, с трудом представляла, что происходит вокруг… И среди каких убийц она оказалась… И крутилась по своему кругу…
Шерил все рассказывала мне о способах быстрого чтения, которые искала и коллекционировала, что можно читать «елочкой» – слово по диагонали в каждой строчке, чтобы складывалось общее впечатление о якобы прочитанном. Или что можно читать только пару слов на страницах и догадываться о смысле. Она все еще готовилась «съесть», то есть ослепить русского писателя в этом году. И рассказывала это всем потенциально пишущим студентам. Ей оракл Эдам обещал через ослепление удачное замужество…
Нас пригласили в зал продолжить беседу.
За столом также сидел тот мальчик, курению которого так радовалась Шерил. Юра был невысоким блондином. Он много и убежденно говорил. Его речь напоминала мне критическую статью по литературе. Потом незнакомая девочка… Она говорила на английском и запуталась со словом «girl». В английском оно могло переводиться и как девочка, и как девушка.
– Oh, I am a girl… – все-таки сказала девушка.
– I am defiantly a woman, – убежденно сказала беременная Морген, глядя в свои бумаги. Среди девушек преимущественно девственниц это звучало как откровение.
Я в этот момент почувствовала ее превосходство над собой…
– How is your child? – спросила у Морген Женя Снисарь после встречи.
– He is good…
– Do you know the sex already?
– Oh, it’s a boy… Adam wants a boy… Hey, child, wake up! – Морген несильно била себя по животу, как будто будила своего спящего ребенка. – Wake up! Zenya wants to get acquainted with you!
Женя погладила ее живот, Морген на самом деле не любила, когда трогали ее большой живот, а вдруг он накладной и не пинается… Где-то в это время Эдам убивал молодую негритянку и ее нерожденного ребенка…
Мы с Машей Бонтюк в конце января пошли на концерт рок певца Бориса Гребенщикова. Она осуществляла мечты того мальчика, который должен был ослепнуть.
Маша не стесняясь пользовалась вибратором и говорила, что так она «расширяет свои границы»… Мария была «бабочкой», перевозила наркотики «в себе», внутри себя – в своей вагине вибратор, а в вибраторе – наркотики.
У Марии Бонтюк была младшая сестра, светловолосая, ростом повыше – Маша была ей по плечо… С той «кошкой» Надей Маша выглядела одинаково, обе худенькие, невысокие, в очках, волосы висят на лице… Мария с сестрой были очень похожи, только сестра блондинка и повыше. Как говорила сама Мария, они похожи, как люди, живущие вместе. Она даже приглашала меня к себе домой. Удивительно, но они не жили очень богато – только двухкомнатная квартира, одна комната на двоих с сестрой – они спали на двухъярусной кровати.
У семьи Марии также был частный дом. А в доме подвал – огромный подвал – как трехкомнатная квартира. Везде светло, лампочки… В подвале еще один огромный дом…
Марина Бонтюк как быстро со мной задружила, также быстро со мной раздружилась. После рок-концерта я ее больше никогда не видела…
Говорили, что Машу тоже «продали» родители и готовили к смерти от рака. Поэтому она быстро уехала в Европу к своему бойфренду и стала воспитывать его двоих детей от первого брака. С женой ее бойфренд все-таки развелся. Он взял заботу о своих двух детях на себя и растворил бывшей жене раковую опухоль. Уехав из дома, Маша растворила рак в чашке отца. Так она избежала смерти. Она считала: «Или ты растворишь родителям таблетки смерти. Или они тебе. Кто быстрее. Ты пожил, теперь я хочу пожить. Или растворишь таблетку родителям, или сам умрешь, они тебя точно не пожалеют, не могут»… А ее младшая сестра возглавила бизнес отца.
По сравнению с прошлым годом в американском центре стало намного беднее и скучнее, уже никаких буклетов на цветном принтере с вопросами для обсуждения, меньше фильмов… Никакого печенья или чая… Встречи стали намного менее интересными, скучными. Эдам встречи уже не вел, и я все вспоминали Эдама и его команду с сожалением…
Зимой мы гуляли с Брэндой около Карасунов, она чистила банан с другой стороны и также говорила со мной о Боге… На Новый год Морген и Эдам что-то рассказывали про фигуру Венеры и кого-то опять убивали… Морген стала носить синие широкие джинсы с отворотами, до этого она носила только черные брюки. В других я ее никогда не видела. Я все удивлялась, где Морген нашла такие широкие джинсы, в которые смогла вместить свой необъятный таз.
А меня готовили в «бегуны»…
Часть 2. 2003 год – взгляд в прошлое
Поцелуй
Эдам хотел заразить меня СПИДом, на американских встречах весной 2003 года мне вкололи СПИД в шприце. Но потом свернули – так нельзя. Эдам опять нарушал правила…
Весной 2003 года Эдам поцеловал в губы какую-то молоденькую девушку у моего подъезда, думая, что это я. Ее загримировали под меня. А на его губах была пленка, а на ней набор болезней… И ту с таким букетом отправили в больницу, она уже и до дома не дошла, сразу упала… через пятнадцать уже вызвали скорую… и язва, которая не лечится, и температура сорок пять – ее тут же заморозили… Вышла к Эдаму здоровой девушкой, «сталь», и проколы мне не чета, а вышла из больницы девяностолетней старухой… И только тут все поняли, кто такой Эдам Хейсонд и к каким запрещенным веществам у него есть доступ… И только теперь полицейские осознали, как все круто и что для него могут разработать!.. И его отправили в Россию, как святого козла…
– Ну я хоть кого-то крутого поцеловал? – спросил он потом усмехнувшись.
– Да, крутую сталь…
Хороший способ надолго вывести из свидетеля из игр – легкий поцелуй в губы, и хорошо, если не смерть…
Потом похожим букетом поцеловали Морген, полицейский, загримированный под Эдама… Один-один…
Золотой слиток Анны
В 2003 году Эдам украл в Нью-Йорке мальчика семи лет – сына продажного полицейского. Эдам ребенка схватил, а отец сына навсегда потерял… И еще чернокожего негритенка… Детей, конечно, никто не вернул. Золото за детей передают обычно не сразу, через два-три месяца, когда ребенок уже закрутится в системе, когда его проверили медики, оценили его здоровье, когда его хозяин в Казахстане передал золото за него в Россию. Проданных и закрутившихся детей практически не возвращают или возвращают очень редко… И великий соблазн оставить в рабах ребенка американского оборотня в погонах… И поэтому судья брата Анны ждала и получила от нее слиток казахстанского «детского» золота. Чтобы по этому золоту искать то золото за проданных детей и находить хоть какие-то концы… И этого ребенка и его черного собрата по рабству продажные полицейские Америки тоже хотели вернуть…
Олень ослепляющий
Всем нашим американцам с лета 2003 года предсказали, что их сделают святыми козлами в России, посадят за все наши преступления, но при этом они станут главными героями интересной книги и войдут в историю литературы, как запоминающиеся персонажи, и они не сомневаясь ни минуты поехали… Какие альтруисты… Не каждый так сможет… Как мы вами гордимся! Великие альтруисты! Вы гордость нации! И все ради искусства!
У всех летних американцев 2003 года пошли волны в будущем, у Элен и Анны особенно. Анне уже не давали правильные нитки, и теперь она уже не штопала стежками, только крестиком…
События 2003 года в иностранном общежитии университета и американском центре становились все яснее…
Майкл был распространенным фенотипом героя-любовника. И все думали, что потом он будет любовником Яны, когда та вырастет. Внешность Майкла была универсальной, как и у Маши Бонтюк – очки, черные волосы-сосульки падают на лицо. Полицейские говорили, что в том году было не меньше пяти разных Майклов…
Однажды американцы принесли кожу какой-то полной женщины, которую содрали с нее вместе с грудью… и примеряли на себя… ее кожу с грудью… Американцы как будто хотели все время ставить какие-то рекорды и так быть полезными обществу… или обелять себя, свои злодеяния…
Американцы в том году приехали в Россию с пустыми руками и зарабатывали на месте. Майкл призвал «серебряное копытце», оленя, который бил копытом и так выбивал драгоценные камни. И в это время какой-то ребенок слеп… А слеп сын прокурора из провинции…
Майкл собрал свою корзинку драгоценных и полудрагоценных камней… И зарыл слепого семилетнего мальчика, заколотого в сердце…. А на его месте поставил американского детдомовского мальчика. А мать-прокурор не увидела разницы…
Бабушка Майкла была слепой, у нее были бельма на обоих глазах, и Майкл тоже боялся всю жизнь ослепнуть. Поэтому ослеплял других.
Американцы и продавали наших детей в рабство – так тоже зарабатывали. И поэтому очень не нравились нашим работорговцам, именно тогда интересы Эдама столкнулись с интересами Славы Оглоблина… – Это всегда деньги… То, что правит миром. Все всегда крутится вокруг денег… – как-то сказал Эдам Хейсонд Арине.
Детей в Литве летом 2003 года тоже воровали наши американцы во главе с Эдамом. И контакты доставили, и детей воровали, а золото к их Центробанку складывали. Но на высшем уровне в Литве не подписали…
Строящих лягушек и ослепляющих оленей давно запретили, но это деньги, и люди все равно нарушали правила и прибегали к их услугам.
Топаз золотистый
Летом 2003 года Келвин-Джош украл в Краснодаре неограненный топаз редкого золотистого окраса у частного коллекционера. Владелец камня, тоже российский криминальный авторитет, все думал, как камень лучше огранить, и подбирал мастера, не торопился его огранять.
Топаз был редким, огромного размера, четыре сантиметра в диаметре. Этот топаз был рекордного размера для этого вида полудрагоценных камней. И стоил немерено. Хотя эти камни по свойствам не очень отличались от драгоценных.
Келвин вывез топаз в правом кроссовке. Когда американцы выезжали, он носил сандалии, а на контроль переодел кроссовки. В одном из них, правом, в задней части подошвы был тайник, в который Келвин и спрятал камень. Он его мне в аэропорту показал. Я видела камень неограненным и не поняла, что он был ценным.
В аэропорту было несколько Спенсермэнов, отец и дед Келвина, его клон, переодетый полицейский. Преступники одной семьи делают пластические операции и выглядят все одинаково. Самые страшные преступники все на одно лицо… Русский клон прошел за Келвина один из контролей, а улетел сам Келвин. Наша полиция Келвину всячески содействовала. По крайней мере, сильно не мешала…
Келвину тогда было только шестнадцать, и он должен был еще доказать свою состоятельность в преступном мире, пройти определенные испытания, чтобы занять достойное место в своем клане… И кража топаза из другой страны была одним из его испытаний.
Стоимость неограненного топаза в России в 2003 году оценили в два миллиона, а Келвин продал его в пересчете на рубли за четыре. Этот топаз он отдал в частную коллекцию, а его новый владелец стал долгосрочным спонсором отца Келвина и в сех его «ружейных» операций.
Новый владелец долго думал, разделить ли топаз. При его огранке было бы много мелких желтых топазиков. Но все-таки решил камень не разделять, а огранить его очень тонко, найти хорошего специалиста и огранить так, чтобы он стал неузнаваем, у него как раз был такой редкий мастер. Топаз такой величины был слишком узнаваемым, о его пропаже уже заявили и хранить его целиком неограненным было слишком рискованно…
При огранке топаз необычно повернули, верх сделали низом, топазу придали квадратную форму, не обработали один скол – слишком много пришлось бы спиливать, было жалко камень. Но так сейчас не обрабатывали драгоценные камни, их делали только правильной формы, никаких сколотых углов не разрешалось. Но этот камень был краденый, его искал хозяин, и гранить его по правилам было опасно… Так сохранили камень, его максимальный размер, но немного пострадала форма, нехватку недостающей части до абсолютно правильной формы загримировали под скол… Этот золотистый топаз сам себя называл Машей. И после огранки Маша задумалась, нравится ли ей огранка или нет, как ее развернули и огранили…
И никто, глядя на ограненный топаз рекордной величины, не мог узнать в нем украденный в России неограненный камень, так хорошо и профессионально он был огранен. За исключением одного тонкого скола, одного заметного места, о котором знал только новый хозяин и огранщик. По этому сколу его мог узнать и хозяин… Камень остался в частной коллекции, не попал на аукцион или в профессиональные руки и узнаваем не стал…
Камень даже разыскивали и проводили оценку его же ограненного. У этого топаза был небольшой скол в верхнем левом углу. Оценщики решили, что этот скол получился при падении, а это был необработанный угол огранки. Величина этого камня была намного больше камня, который недавно пропал в России… И оценщики решили, что это не он… Они особо не вглядывались – им надо было проверить еще много камней…
Прочность желтых топазов равнялась бриллиантам, и у них не могло быть таких сколов, это были природные особенности камня, но оценщики этого не знали… Кристаллическая решетка топазов различалась, но у желтых она была только твердая, как у алмазов. Оценщики особо не разбирались, и камень не был опознан…
У каждого камня такого уровня есть свой паспорт. Потом владелец думал огранить свой топаз еще раз, как и собирался огранить обкраденный владелец в России, он хотел огранить камень потом, когда его перестанут искать и забудут или умрет владелец в России. «Пройдет лет двадцать», – решил Келвин Спенсермэн и накинул на камень свой плащ – сделал заговор.
Крупные топазы очень часто путают с сапфирами, и некоторые ювелиры крупные синие топазы так и называют сапфирами и продают по стоимости сапфиров.
Когда Келвин оценивал ограненный камень у другого оценшика, ему сказали, что камень огранили нечисто, остался скол. Эдам даже показал нам, стерев стену в доме Келвина, как Спенсермэн бросился на огранщика, когда ему сказали, что камень «нечистый», виня огранщика в нечистоте камня. Но краденые камни так и гранят, нечисто, чтобы они были неузнаваемы…
Если гранить со сколами, то есть много вариантов огранки, а если без – то всегда один, зачастую и верх-низ тоже только один вариант, хотя и тут есть нюансы. Так можно бороться с фальшивками, кражами, камень однозначно узнаваем. Разные школы огранки гранят и решают, где верх и низ камня по-разному. Но размер камня у всех одинаковый с разницей в доли миллиметра.
Если гранить камень чисто, то возможен только один вариант огранки, и глядя на неграненый камень, профессионал, изучив камень, может сказать, какой у него будет размер после огранки и выдать паспорт. Можно спорить по поводу верха и низа камня, но только не по поводу размеров. И владелец в России искал свой ограненный камень определенных размеров, а этот камень был значительно больше, но со сколом… Он уже взял паспорт до огранки, а паспорт надо было не брать. Но как не делать паспорт на вещь? Так спокойнее… А украдут ограненный, так его потом можно на несколько разных камней разбить, тоже не найти… Так что новый владелец тоже рисковал, не разделяя украденный камень, так камень все-таки можно было узнать… И Келвин знал, как важно делать огранку, чтобы она не соответствовала паспорту камня, и как сложно россыпь одинаковых желтых топазов продать, когда ищут что-то похожее… И лучше красть неограненный, с ним проблем меньше, но можно при огранке получить пустышку, для этого их смотрят под разными просвечивающими аппаратами, чтобы камень не был пустым. Келвин свой камень так проверил. Воровал наверняка.