Тадж-Махал. Роман о бессмертной любви

А у меня нет оружия, чтобы пустить ему пулю в лоб.

Слева раздается визг – это теледива, на которую рухнул убитый охранник, и оттуда сразу же гремит четвертый выстрел. Теперь стреляет режиссер второй съемочной группы, но не в рыжего, как следовало бы, а в сторону королевы! Его руку подбила шарахнувшаяся в сторону Саманта Браун, но едва ли он целился в лжеохранника.

Судя по звуку, у режиссера тоже 38-й калибр, это привычный для меня «Зиг Зауэр». Попал в премьер-министра, который со стоном начинает заваливаться навзничь, цепляясь руками за кого-то из гостей рядом. Там тоже визжат и бросаются по углам.

Рядом со мной убитый телохранитель. У него наверняка в кобуре оружие. Я пытаюсь дотянуться и… отдергиваю руку. Мимо свистит пуля – я на прицеле у рыжей сволочи, а стреляет он метко. Судя по тому, что рикошета нет, у него пули «Глейзер». Боится пострадать сам?

А оператор второй группы уже достает из кофра «Глок-42» – крошку, предназначенную для дамской сумочки, но начиненную теми же пулями 9

19 мм. Здесь не требуется большого расстояния – от пистолета до королевы нет и пятнадцати ярдов.

Идиот индиец стоит столбом, вместо того чтобы просто выбить пистолет из руки террориста, который целится в королеву. Он в очень удобной позиции, из которой можно уложить в пол обоих лжеоператоров, – но чего ожидать от самовлюбленного павлина, который даже руки поднял, словно кто-то требует сдаваться? И почему холеные красавцы часто такие трусы?

Где же внешняя охрана, черт их подери?!

Мгновения кажутся вечностью, королева на прицеле у бандита, премьер-министр упал, а все, кто мог, шарахнулись в сторону. Все, кроме Элизабет Форсайт. Министр доказывает, что не зря награждена Крестом, она встает перед ее величеством, заслоняя побледневшую королеву от пули.

Мой мозг наконец включается в работу, не только тупо фиксируя происходящее, но и соображая, что делать. Слава богу, проснулся!

Прежде всего, надо отвлечь внимание на себя. Потому я перекатом перекувырнулась через убитого охранника, в то же время понимая, что рыжий своего не упустит. Так и есть: свистит пуля, задевая рукав куртки, но, к счастью, не меня. Мазила! Я бы в тебя, урод, попала обязательно. Мельком вижу, что оператор тоже поворачивается в мою сторону. Теперь я под прицелом сразу двоих, и кто-то из них точно не промахнется.

И не промахнулся бы, но… в зале гаснет свет. А входная дверь уже трещит под напором охраны снаружи. Остается удивляться, как рыжий урод умудрился закрыть ее изнутри.

В самом зале на мгновение наступает тишина – каждый пытается понять, где опасность, откуда угроза. И тут ухо улавливает звуки боя снаружи! Нет, не у дверей зала, не во дворце, а где-то перед ним, на площади, у монумента. Там автоматные очереди и даже взрывы гранат.

У нас что, 7 июля, а Букингемский дворец превратился в лондонское метро? Или это вообще вариант Локерби?!

Вот теперь мозг работает, опережая время. За мгновение я успеваю прокрутить в голове все факты тех событий и сравнить с творящимся вокруг. Нет, это не одиночный теракт, треск автоматных очередей на площади свидетельствует о почти войсковой операции. Налет на Букингемский дворец?!

Но что бы ни происходило снаружи, мы внутри и королева здесь.

Выключенное освещение оставляет террористов в бездействии всего на несколько мгновений, потом начинается движение. Огромный бигборд закрыл доступ солнечному свету внутрь, но черные тени движутся по залу уверенно, словно видят в темноте. Или каждый их шаг отрепетирован?

В темноте у меня есть шанс добраться до пистолета телохранителя. Плохо, что он лежит на левом боку… Рука попадает в липкую теплую лужу крови, у рыжей сволочи, несомненно, экспансивные пули, они оставляют огромные дыры в теле убитого. В попытке перевернуть телохранителя хотя бы на спину, я натыкаюсь на кобуру на правом боку. Он левша? Какая теперь разница, разве что его «Глок» под левую руку. Но выбора все равно нет.

Пока я вытаскиваю пистолет, рыжий успевает включить фонарик. Это его тень метнулась мимо лежащего телохранителя первой. Куда? К витринам с бриллиантами.

Ни черта не понимаю. Они заодно грабят выставку?

Но размышлять над меркантильностью террористов времени нет. Я должна решить, что лучше – попытаться прикрыть королеву или уйти в сторону и отвлечь внимание на себя. Первое чревато тем, что ответными выстрелами террористов королева может быть ранена и даже убита, второе – почти обязательной моей гибелью. Но выбора нет, и я стреляю в рыжего, держащего фонарик, так, чтобы сам фонарик не разбился, его свет нужен. Раздается крик, предатель падает, хотя я не уверена, что замертво, значит, сможет стрелять. Это плохо, рыжая сволочь бьет метко…

К счастью, фонарик действительно не разбился, а лжетелевизионщики отреагировали не сразу, они заняты драгоценностями. Ответные выстрелы выбивают искры из пуленепробиваемой, сброшенной вниз крышки витрины и задевают полу моей куртки, но их промедление позволяет мне уйти от огня. Я прячусь за средней тумбой.

Слабый свет фонарика, упавшего куда-то вниз, словно солнечный луч в воде на большой глубине. Хорошо, что этот свет там, с их стороны, мне видны их силуэты, а им меня – нет, бьют на звук. Еще два выстрела заставляют меня затаиться. На мое счастье, тишины нет, снаружи дверь разбивают уже чем-то тяжелым, а за стенами дворца по-прежнему слышны выстрелы, крики и взрывы гранат.

Террористы снова берутся за витрины, это позволяет мне выстрелить еще раз и перекатиться за крайнюю тумбу. Отсюда мне снова виден рыжий предатель, он жив и пытается что-то делать. Ах ты ж!.. Даже рискуя выдать себя окончательно (перекатываться больше некуда), я добиваю мерзавца двумя выстрелами.

Подстрелить меня саму не успевают. В зале загорается слабое аварийное освещение. Наконец-то! Но неизвестно лучше это или хуже.

– Нет! Не стреляйте! – Женский голос, слишком молодой для королевы. На министра тоже не похоже. Журналистка? – Не стреляйте больше! Умоляю!

Выглядываю из-за витрины. Так и есть. Взяли заложников. Фальшивый режиссер прикрывается журналисткой, лжеоператор – трусом-индийцем. Слава богу, не королевой. Где она? Вот, у стены, под защитой министра.

Мое движение заметили, оружие, кроме террористов, только у меня, потому палят в мою сторону. Следующий выстрел снова высекает искру из пуленепробиваемого стекла витрины – я едва успеваю спрятать голову и слышу приглушенный крик (словно сквозь зубы):

– Не та!

О чем это они? Собирались взять в заложницы королеву?! Ну, нет, пока я жива, этого не произойдет!

Именно: пока я жива, что, судя по обстановке, долго не продлится. Я больше не могу отстреливаться, прячась за витринами. К тому же в магазине крошечного «Глока-42», который я достала из кобуры телохранителя, всего шесть патронов, пусть и экспансивных. Четыре из них я израсходовала, с двумя оставшимися долго не продержусь.

Нужны буквально секунды, входная дверь вот-вот слетит с петель, но именно их для спасения обычно не хватает.

Если террористы даже в последнюю секунду сумеют захватить королеву, против них никто и движения не сделает, чтобы не навредить ее величеству. Значит, сейчас главное – не позволить приблизиться к той стене, где Элизабет Форсайт заслоняет собой королеву.

Я поднимаюсь в полный рост и вижу, что налетчики отступают к выходной двери. Почему оттуда нам нет помощи? Где охрана, что стоит на выходе с выставки? Но размышлять некогда, последний мой выстрел по ногам лжеоператора. Даже если раню заложника, это не будет смертельно, зато поможет задержать преступника. Судя по крику, я попала, но увидеть этого не успеваю – приходится снова нырять за витрины – со стороны налетчиков в меня разряжают остатки обойм, у них, в отличие от меня, не по шесть патронов. Рикошетом от витрины задевает русского атташе, тот хватается за плечо.

Пока они перезарядят, пройдут секунды, это позволит мне выстрелить еще раз. Но я ошиблась, налетчики не стали перезаряжать, оружие брошено, и они исчезают за выходной дверью, которая захлопывается, как раз в тот момент, когда входная, наконец, слетает с петель и в зал врывается боевая группа.

Эти парни разбираться не будут, кто в кого стрелял, вернее, будут, но потом, сначала пустят в ход все свои приемы, потому я отшвыриваю пистолет с одним оставшимся патроном и бросаюсь на пол, закидывая руки за голову.

В это же мгновение за стенами дворца гремит мощнейший взрыв, от которого дребезжат стекла в окнах, а у нескольких автомобилей срабатывает сигнализация. Не иначе как взорвали автомобиль. Следом один за другим слышны еще несколько взрывов уже совсем рядом с нашим крылом. Теперь стекла сыплются внутрь зала.

Господи, да что же там происходит?!

А сердце не просто глухо стучит, словно просясь на волю, оно рвется следом за террористами. Меня почему-то захлестывает черная тоска, будто произошло что-то непоправимое. Такое состояние было, когда я застрелила Джона…

На полу, похоже, лежу только я, остальные сбились в кучу, дамы визжат, кто-то беспрестанно повторяет: «Боже мой! Боже мой!» Я не успеваю даже повернуть голову в сторону разбитых окон, ее придавливает к полу чье-то колено и следует команда:

– Руки!

Возвращая руку за голову, хриплю:

– Свои. Мои документы в кармане…

Без малейших признаков вежливости меня рывком поднимают на ноги, не позволяя опустить руки. Я киваю на выходную дверь:

– Они там. С заложниками…

– Разберемся, – обещает сержант, изучая мои документы.

У стены в кресле сидит бледная как снег королева, держась за сердце, рядом несколько человек хлопочут над премьером. Раненому русскому перевязывают плечо, а он пытается закурить, хотя курить в Букингемском дворце запрещено. Индийский посол высыпает из коробочки на ладонь какие-то лекарства, руки заметно дрожат. И только Элизабет Форсайт невозмутима, словно не побывала только что на прицеле.

Я ловлю себя на том, что руки дрожат и у меня, тем более, их приходится держать за головой.

– Изучили? – спросила я у констебля с моими документами.

Тот усмехается: