Столкновение

– Ну что, Петр Петрович, дорогой ты мой человек, – просиял высокий статный мужчина в армейском, выглядевший лет на пятьдесят, хотя в действительности являлся с ним одногодкой, более того, они были выпускниками одного и того же военного училища. – Давай откупорим за победу!

– С удовольствием, Дмитрий Иванович, – отозвался Войтенко, вставая с дивана.

Он находился в кабинете своего друга Самохвалова, одного из генералов армии. Штаб был расквартирован в Смоленске. Официальная поздравительная короткая часть была закончена несколько часов назад. В зале с трибуной перед камерами и фотоаппаратами отдувались другие, а они сидели здесь, в уютном кабинете с приглушенным светом, и собирались пригубить коньячку. Армия под командованием Самохвалова Дмитрия Ивановича скоро должна была переименоваться в Первую роботизированную армию России, и для этого сейчас готовились документы, устав, оснащение и кадры. Новые угрозы, новые ответы.

Дмитрий Иванович собственноручно разлил бархатный коньяк по рюмкам, больше напоминавшим стакан на ножке, и подал своему другу и боевому товарищу. Без особых тостов они приподняли рюмки, чокнулись и отпили по половине. Благодушно выдохнув коньячные пары, Дмитрий Иванович присел на один конец дивана, а Петр Петрович на другой, довольно поправляя несуществующие усы.

– А… все никак не отвыкнешь? – с усмешкой спросил Дмитрий Иванович.

– Никак не привыкну, – ответил ему в тон Войтенко, затем он пригубил еще немного и поднял глаза в высокий потолок, на котором висело несколько люстр, яркость которых была убавлена. – Хороший коньяк, – похвалил он, просматривая его на просвет.

– Скажешь тоже, хороший, – покровительственно произнес Самохвалов. – Из личной коллекции самого… – он указал пальцем наверх, не желая произносить фамилию.

– Да-а-а?! – удивленно поднял брови Войтенко и посмотрел на приятного цвета жидкость, словно вообще видел коньяк впервые.

– А то! – подтвердил Самохвалов.

Некоторое время они молчали, переживая величие момента. Войтенко незаметно для себя выпил весь фужер и теперь посматривал на товарища, который, похоже, умел пить хорошие напитки, и его тара была полна еще на треть.

– Так, я понимаю, реки и озера перекрыты? – спросил Войтенко, чтобы сократить время ожидания.

Коньяк раскрыл свой букет, и Войтенко только-только почувствовал свежее благоухание коры дуба и нескольких степных трав, неуловимо знакомых и притягательных.

– Да, – кивнул Самохвалов. – Раскидали детекторы вдоль и поперек. Ни одна тварь не проскочит, – его взгляд упал на пустую рюмку Войтенко, и он махнул свободной рукой. – Петя, давай сам. – Войтенко не нужно было просить дважды, он встал, налил себе коньяк и довольный вернулся на прежнее место. – Даже если их десяток пойдет, робот пометит всех. Стреляет маленькими гарпунами с маячками. В запасе у каждого по сорок штук, батареек на год хватает. Спокойненько сидит себе и караулит, а как что мелькнет, так вся округа знать будет и вес, и рост, и в фас, и в профиль. Еще и следом поплывет, – довольно сказал Самохвалов.

– Да! – пригубив напиток, восхищенно сказал Войтенко, то ли отдавая дань ученым, придумавшим и реализовавшим таких аквароботов, то ли восхищаясь коньяком. – Хорошие машины, – наконец определился он с адресатом.

– Так точно, Петя, так точно, – согласился Самохвалов. – Ты, кстати, поосторожнее с «конем», тут пятьдесят пять градусов, – предупредил он.

– Да-а-а!? – еще раз удивился Войтенко. Соточка коньяка уже врезала ему в ноги и окрасила настроение победы в лирические цвета, но он не очень понимал это.

– Ну так умеют делать, когда надо.

– Мы тоже умеем, – с некоторым вызовом повысил голос Войтенко.

– Умеем, умеем, – успокоил его друг.

– Давай споем? – предложил Петр.

– Тс-с-с… – приложил палец к губам Дмитрий. – Только потихоньку! – подсев друг к другу ближе, они еще раз чокнулись, приобняли друг друга за плечи. – Три-четыре, – скомандовал вполголоса Самохвалов.

– Выйду ночью в поле с коне-о-о-м… – тихо затянули генералы, почти касаясь головами друг друга.

***

Утро следующего дня разбудило генерала Войтенко легкой головной болью и стуком в дверь его помощника Гаврилова. Конечно, вчерашние посиделки с другом не закончились одной бутылью. У его друга нашлось еще много чего, но, поскольку военная дисциплина была для них не словом, а делом, разошлись они, вполне себе соблюдая общепринятые нормы, продолжительно держали друг друга в рукопожатии, долго сопели, подбирая слова, но, не найдя их, отдали честь и, страхуемые поближе подошедшими адъютантами, «разошлись как в м-о-о-оре корабли».

– Открыто, – буркнул генерал.

Дверь в его покоях действительно не запиралась. Невзрачная с виду пятиэтажная гостиница для военных чинов под гербом, состоящая на балансе министерства обороны, в эту ночь была полна, но к тому времени, когда Гаврилов шел по коридорам, давя сапогами мягкие ковры, она уже была почти пуста.

– Товарищ генерал, разрешите доложить! – с порога, вытянувшись в струнку, гаркнул Гаврилов.

Войтенко уже сидел в пижаме на кровати. Два вида коньяка уложили его спать, словно младенца, одолев умение вставать без звонка в запланированное время, наверное, потому, что запланировать время подъема он не успел. Генерал посмотрел на держащего осанку адъютанта. Если Гаврилов орет и подчеркнуто докладывает по форме, значит, что-то случилось. Войтенко посмотрел на левое запястье, ожидая увидеть циферблат, но наручных генеральских часов не оказалось. Где же они? Он осмотрел ближайшее пространство. Стол, два стула, прикроватные тумбы, еще один стол с зеркалами, густой ковер… «Дам команду Гаврилову, он должен знать, где мои именные…» – хмуро подумал Войтенко.

– Докладывай.

Гаврилов сделал несколько стремительных шагов, доставая из подсумка бутылку боржоми, ловко открыл ее и, налив в стакан, поднес генералу, после чего отступил на шаг, снова вытянувшись в струнку.

– В Крупках потери. Десять ДПР, – доложил Гаврилов.

Генерал опустошил стакан и выдохнул с некоторым облегчением.

– Плохо. Но не страшно. Давай собираться, по пути расскажешь.

***

Полторы тысячи километров от Цюриха до Минска по пустым трассам, без светофоров и скоростных ограничений не знающие усталости и сна отдельные части Братства одолели чуть больше чем за двенадцать часов. Итого часам к шести утра, через двенадцать часов после официальной части подведения итогов, где военные в начищенных мундирах на камеры отчитывались об остановленной угрозе, о потерях в технике, в процентах, приближенных к погрешности, о гарантиях полной безопасности и о больших планах на будущее, Братство неслось мимо остывающих воронок ядерных взрывов, уже заполняющихся водой. Передвижение выпало на ночное время, а общий облачный фронт, зависший над Европой, надежно скрыл их от всевидящей оптики спутников. На этот раз Старший Брат сам контролировал направление. Передовые отряды Братства заняли высоты в небольшом белорусском городке Крупки, откуда, пользуясь снайперскими винтовками, легко вывели из строя ДПР, шарящихся по этим территориям. Территория была радиоактивна, и людей тут уже не было. Было несколько спрятавшихся от роботов созданий, еще несколько вот-вот должны были проснуться обращенными. Между тем Братство стягивало сюда свои силы, направляя гражданских с прилегающих территорий и собирая кулак. Старший Брат знал, что может прорвать линию обороны гораздо меньшими силами, но он хотел показать людишкам действительную мощь Братства в назидание другим. Они должны увидеть, почувствовать силу и непоколебимость веры и свободы, которую они несут им.

Через несколько часов военные внедорожники, БТР с вооруженными и закрытыми бронежилетами и касками братьями уничтожили усиленные роботизированные заслоны вокруг обезлюдевших Могилева и Витебска. Высланные вертолеты были уничтожены при помощи ПЗРК профессиональных военных, обученных стрелять и понимающих тактику боя, пусть даже и не говорящих на одном языке. Продолжительные обстрелы захваченных городов не давали никакого результата. Гнус, усиленный бронежилетами, вооруженный, действующий без нервов и сомнений, держащийся укрытий, был неуязвим.

Тем временем Старший Брат с несколькими помощниками ехал отдельно к эпицентру ядерного взрыва. Местность была открытая, и расплавленный песок, превращенный в цветное стекло, громко хрустел под шинами автомобиля. У Дика была другая задача. Он искал нечто другое, что может сослужить ему хорошую службу. Метров пятьсот назад перестали встречаться крупные обломки и сгоревшие человеческие тела. Теперь впереди расстилалась ровная, зализанная тысячной температурой и ударной волной равнина каштанового цвета. Дик остановил машину и вышел. Под насыпью каштанового и светлого мутного стекла и камня, если расчистить его рукой, появлялась черная выжженная земля, а то, что лежало сверху – лишь то, что осело из облака пыли, из юбки атомного гриба. Дальше он пошел пешком, ориентируясь по крошке на земле, двигаясь в сторону воронки, которую он еще не видел, но которая должна была быть впереди. Сейчас солнце уже висело достаточно высоко над горизонтом, и картина, открывшаяся Дику, была красива и стоила того, чтобы остановиться и полюбоваться минуту на игру солнечных бликов в протянувшейся впереди на километр стеклянной равнине. И вот он почувствовал что-то. Что-то, что он искал. Он ускорился, почти побежал. Машина догнала его, и на ходу он вскочил на свободное место. Менее чем через минуту он был на краю огромной воронки, заполненной на метр водой. Воронка была метров двести в ширину и метров пятнадцать в глубину, а в середине было то, что он и искал. Несколько огромных шаров из человеческих тел, сформировавшихся в округе и скатившихся сюда, в эту ловушку.

Дик улыбнулся. Валдарнийские танки. Название он услышал всего один раз на военной частоте, но несколько раз видел короткие видео, полученных из камер роботов. Мощь и живучесть этих танков поражала даже его, а ужас, который он слышал в голосах операторов, был сладкой песней и заставлял биться вновь его остановившееся сердце. Это было именно то, что нужно. Всего в воронке было семь шаров. Два из них были убиты истощением. Здесь по закону клетки выживал сильнейший, первый скатившийся в эту воронку тем или иным образом стал приманкой для другого, а убитые продлили жизни остальных. Они бы могли убить его с того расстояния, с которого он не мог бы до них дотянуться, но он их не боялся, и они чувствовали это. Три из пяти, лежащих в противоположенной части воронки, подкатились к склону воронки с его стороны, разбрызгивая прозрачную воду и оставляя за собой мутный след. Спаянные вместе скелеты, тела, облезающая от радиации кожа, словно кожа слепых псов из Зоны, торчащие наружу руки, ноги, головы, бока с облезшими ребрами, десятки сросшихся телом и душой братьев и сестер – вот оно, истинное Братство, вот она, истинная вера и предназначение. Дик прислушался к своим физическим ощущениям, которых уже давно не было вообще. Из-за бешенного радиоактивного фона слегка похрустывает позвоночник, тонкая пленка кожи слезает с неба и языка, но это было прекрасно, это было как причащение к новому таинству.

– Достать! – скомандовал он.

Еще несколько машин, двигавшихся на удалении, остановились на краю воронки. Братья с тросами спустились вниз, обвязали петлями, дали в торчащие руки концы, буксуя и подталкивая снизу, вытащили все пять шаров наружу. Он подошел к самому большому. Голые или практически голые тела, одежда на которых сгорела, вросшие в организм части металлических украшений, остатки обуви. Около двух десятков тел слилось в этом шаре. Высота три с половиной метра или выше, отсутствие разума и сила… запредельная для него одного. Сила абсолютно единого организма, которой обладал этот танк, была невероятной. На секунду Дик захотел влиться в этот шар, чтобы ощутить всю мощь двух десятков тел, но это был не его путь. Организмы были истощены и ослаблены, кроме общего инстинкта Братства, у танков не было ничего. Все человеческое и разумное погибло в них под теми потоками радиации, которые они выдерживали. Сейчас им нужно было питание и сознание, понимание того, что им нужно делать, чтобы лучше выполнить свою роль. Дик сильно сжал руку в кулак и через секунду с некоторым усилием раскрыл ее. Часть кожи оторвалась от подушечек пальцев и прилипла к ладони. Если бы он не размыкал кулака еще некоторое время, очевидно, он не смог бы раскрыть его больше никогда. Время пришло. Он ткнул пальцем на одного из братьев и указал на шар. Тот все понял без слов, оставил оружие на земле, разделся и шагнул к шару. Несколько рук схватили его и прижали к безобразным головам, ребрам и коже, ноги, торчащие из танка в разные стороны, шевелились, словно хотели нащупать что-то. То же самое произошло с другими валдарнийскими танками. Каждый танк получил по брату, получил живое сознание и жизненную силу одной особи.

– Ты меня слышишь, брат? – обратился он к сливающемуся воедино с валдарнийцем.

– Да, – отозвался тот десятками изуродованных лиц, торчащих со всех сторон шара.

– Ты помнишь нашу цель?

– Да, – многоголосо хрипами и шелестами отозвалось ему.

– Иди к ней и веди остальных. Жди, когда придет время, – сказал Дик, указывая рукой на восток.

Валдарниец моргнул, и десятки торчащих наружу рук и ног начали толкать шар, катя его все быстрее и быстрее. За ним с хрустом костей и суставов двинулись остальные танки.

– Это наши братья, это наша сила! Найти всех! – приказал он.

Глава 20. Феникс

Она открыла глаза. Вдруг, словно от удара током или после тяжелого кошмара, застучало сердце, с трудом прогоняя густую жидкость по забившимся сосудам, венам и артериям. Перед ней сначала расплывчато, а затем все более детально прорисовывалась голова человека, даже ребенка, подростка. Белокурые волосы, темные глаза с огненно-желтыми прожилками. Лицо ребенка расплывалось в радостной улыбке, он открыл рот и как будто что-то закричал, но ничего не было слышно. Через секунду над ней появилось еще одно лицо белокурого подростка. Девочка. Ее глаза изумленно и радостно распахнулись, и она изо всех сил закричала. В этот момент Лилит точно поняла, что она кричит. Тонкий восторженный визг врезался ей в ухо, и она непроизвольно сморщилась. Послышался топот обуви по деревянному полу, и перед глазами возникло лицо мужчины, черты лица которого были знакомы и…

– Ворон… – едва заметно прошептала Лилит, протягивая руку в его сторону.