В начале было трое. Ироническая шпионская фантастика

– Приеду, конечно приеду, слушай! А, во сколько?

– В пять ноль-ноль!

– Ну, я понятное дело, принесу…?

– Нет, ребяты-демократы, только чай!

Оба рассмеялись.

Подошла Шура, но разговор продолжить не удалось: прозвучал звонок, и все потянулись в зрительный зал.

Во время сеанса, благо в фильме было много длиннот, дядя Яша тискал жену и украдкой целовал, делая вид, что шепчет что-то на ухо. Шура отталкивала его (символически) и радовалась приставаниям мужа, как восьмиклассница на первом свидании.

…По-моему, Вам пора освежиться, господин дю Валлон! Шпагу оставьте, я присмотрю. В сортире все равно с ней не развернешься…

Глава седьмая

В понедельник был большой день: сняли гипс с ноги! Нога под гипсом была отвратительного вида, синюшная, вся шелушилась. Хирург, осмотрев и ощупав ногу, заверил, что все срослось хорошо. На выходе из процедурной ждал Алеша. Взяв у него трость, подаренную добросердечным Вивравенаном (осталась от отца и была более не нужна), дядя Яша с удовольствием подрыгал ногой, притопнул. Нога слушалась, но была ещё слабая.

– Что ж, сынок, поехали в баню, ногу отмывать? – повернулся он к Алеше.

Тот, с улыбкой, кивнул, и они поехали в Центральные Бани.

В парилку дядя Яша сделал три добрых захода, долго хлестался новым дубовым веником, потом остервенело тер ногу мочалкой. Завернувшись в простыни, взяли по кружке пива у мрачного дядьки в нечистом белом халате.

– Ну, будь здоров, батя! – поднял кружку Алеша.

– Будь здоров, сынок!

За пивом сын рассказал, что досрочно закончил курсовой проект, помог доделать Ольге, а сейчас пишет большую статью по теме, которую даже в диссертацию не стыдно развить. Дядя Яша только диву давался. Раньше такого рвения в учебе у Алеши не было…

Выпив с наслаждением пивка и покурив, стали собираться. И тут выяснилось, что у Алеши сперли джинсы! Портки было очень жалко: настоящий Вранглер, за который Шурой было вчера заплачено двести целковых. Пошумев и порасстраивавшись, купили за пятёрку у банщика синие тренировочные штаны, к счастью, новые. Он держал в заначке несколько пар, как раз на такой вот случай. Так и поехали домой.

Дома Шура и Олечка ждали их с ужином. Пришел и Вивравенан. Узнав о покраже джинсов, все ахнули от возмущения, но слишком сильно расстраиваться не стали.

– Ты и без джинсов красивый! – заявила Олечка и смутилась, поняв, что получилась двусмысленность.

Вивравенан пообещал привезти портки из Швейцарии по госцене. А Шура улыбалась про себя: это она сшила сыну джинсы, которые никто, даже воры, не смогли отличить от фирменных. А то, что за них она, якобы, заплатила две сотни, было сказано для убедительности.

…Вот, представьте, Портос, что у Вас сперли… ну, я не знаю… Ваш мушкетерский плащ и перевязь с золотым шитьем! … Нет, убивать за это до смерти – это слишком!

Во вторник, с большим пакетом Шуриных плюшек, дядя Яша отправился на Старый Арбат к Александру.

– Заходи, заходи! Пальтушку сюда вешай, плюшки мне давай! – хлопотал гитарист.

Пригладив перед зеркалом волосы, дядя Яша вошел в комнату и слегка остолбенел: комната была одна, но огромная – квадратов семьдесят. В одном углу стола плита с рабочим столом и холодильник. В глубине комнаты виднелся альков, отгороженный портьерами. Большой камин с полочкой, уставленной статуэтками и фотографиями в рамках. Несколько картин на стенах. Кабинетный рояль. Длинный, явно самодельный стол с лавками и несколько разнокалиберных диванов и кресел дополняли обстановку.

– Однако, хоро-омина! – выдал своё мнение наш герой.

– А! – махнул рукой Александр, – Я привык. Ты проходи, знакомься. Сейчас ещё люди подтянутся.

Они подошли к троим, курившим у приоткрытого окна.

– Рекомендую, друзья! Яков Петрович, лабух-любитель, семиструнщик. Исключительно хороший человек! На меня влияет положительно, как с ним познакомился, идеи так и прут и на бумагу прямо без поправок ложатся!

Все, улыбаясь, представились, по очереди пожали дяде Яше руку.

Двое были музыкантами, пианист и виолончелист. У пианиста Гены был смешной нос, похожий на утиный клюв. Третий – жилистый дядька лет под шестьдесят, был человек мастеровой, специалист по реставрации музыкальных инструментов и скрипач-любитель. Рука у него была трудовая, жесткая, с пятнами от лаков и растворителей и изуродованными ногтями.

– У нас тут вроде клуба, – пояснил хозяин, – собираемся, беседуем, показываем новое, играем для себя.

На плите тем временем закипел здоровенный, литров на восемь, старинный медный чайник. Александр заварил чай (в фарфоровом, тоже очень большом чайнике), поставил на стол хлеб, колбасу, сыр, яблочное повидло в литровой банке. Ещё поставил поллитровую банку варенья из лепестков роз. Все уселись чаевничать.

– С этим вареньем из роз история была. Прихожу однажды к другу, а он только что из Крыма вернулся. Сели чай пить, он вот этого варенья открыл, неземной вкус, говорит, только в Крыму продается. Приволок он его тридцать банок, чуть грыжу не нажил, тащивши. Вечером пошел меня до метро проводить и курева купить в соседнем гастрономе. Заходим, значит, в гастроном, он за куревом двинул, а я соку выпить. Смотрю, стоят рядами банки, точно такие же, как у Сереги, крымского производства варенье. Из лепестков роз! Я едва пополам от смеху не порвался, а Серега так ругался, что я целых три новых выражения записал!

Все посмеялись, и попробовали варенье. На вкус дяди Яши – так себе, ничего особенного.

Пришел Высоцкий. Поздоровался со всеми за руку, сел к столу, презентовал хозяину кусок буженины. Рассказал смешную балладу о Чуде-Юде и победившем его герое, отказавшемся от обещаной принцессы.

– Мне уж лучше портвейну бадью! А принцессу мне и даром не надо, Чуду-Юду я и так победю!

Все засмеялись.

– Хочу на музыку положить, – блеснул хитрыми веселыми глазами Высоцкий.

Вытерев губы, Антон Васильевич, реставратор, предложил:

– Новичка прописать требуется, как вы думаете?

– Да, Петрович, надо бы исполнить что нибудь! – подтвердил Александр, улыбаясь.

– Да я не знал… и гитары у меня с собой нет… – растерялся дядя Яша.

– Гитару дадим, не робей.

Подстраивая Сашину семиструнку, дядя Яша решил исполнить этюд, свежеразученный после выписки из больницы.

Играл он хорошо, это было видно по лицам слушателей.

– А спеть, Петрович?

И дядя Яша спел романс «Не уходи, побудь со мною», с чувством спел, с душой.

– Лабух, однако! – был всеобщий приговор.

– Спасибо, Яков Петрович, уважил! – серьезно поблагодарил Александр, – Неужели все самоучкой? Техника очень неплохая, только старомодная.

– Да… показывали, как пальцы на струны ставить… давно… в войну еще. Потом сам до всего доходил… – бормотал счастливый дядя Яша, жадно отхлёбывая остывший чай пересохшим ртом. Подумать только: его, любителя, приняли в свой кружок профессионалы!