Царь Медоедов

– Я знаю только тот, который был рядом с форумом.

– Ну вот, едь туда. Выглядишь паршиво.

– И чувствую себя не лучше, – от бессонницы кожа стала сероватого оттенка, кожа натягивалась на скулах.

– Сигареты есть?

– Нет, пойдем, купим.

Макс рассказал какую-то чушь про угрозы и заговоры бывшей, про его встречу с грузинской ведьмой. Я выдавил пару слов на прощание, и он уехал. Собрав сумку, утром я сел на автобус.

Книга Покоя.

В сущности, великан был все еще живым для меня, и даже более живым, чем многие из тех людей, которые теперь разглядывали его. Что же так очаровывало меня? В какой-то степени – его огромные размеры, громадный объем пространства, занятый его руками и ногами, которые, казалось, должны были подчеркнуть тождественность им моих собственных миниатюрных конечностей. Но сверх того – явный, безусловный факт его существования. Что бы ни было в нашей жизни открыто для сомнения, великан, мертвый или живой, – существовал. Он существовал, словно проблеск из мира сходных абсолютов, относительно которых мы – всего лишь несовершенные и хилые копии.

(Баллард Джеймс Грэм «Утонувший великан»)

От поворота на монастырь я решил добраться на попутке и первые пять километров подвезли. Кажется, по традиции, перед тем как приехать в монастырь – нужно выпить, иначе могут не принять. В поселковом магазине я купил пол-литра и солёных килек на развес. Навстречу по дороге брёл бородатый мужичок, с которым я решил эти пол-литра распить.

– Потрудиться или как паломник? – спросил он, глядя на сумку.

– Не знаю.

– Ну, ваше здоровье!

От алкоголя легче не становилось, теперь он не снимал усталость. Последние полгода я забывал все хорошие и позитивные моменты в жизни, жил под гнётом ощущения неизбежной смерти и душевного мрака. Вместо цветной плёнки на проекторе сначала поставили чёрно-белую, а потом заменили сплошной чёрной. Я достиг крайней точки – утративший волю, обездоленный, ждущий смерти как избавления.

Началась метель, от ветра и снега лицо онемело, идти стало тяжелее. Редкие машины не останавливались, я замерз и устал настолько, что больше идти не мог. Какой-то водитель всё же пожалел меня и довёз почти до монастыря.

Данте подойдя к монастырскому привратнику на вопрос «Чего ищешь?» ответил: «Мира». Я был согласен на возможность отогреться. Привратник позвонил благочинному – отцу Авраамию. После провёл меня во внутренний двор, в один из корпусов. В просторное светлое фойе вышли два монаха-священника. Одни грузный – небольшая борода с проседью и крупный крест к камушками. Второй похожий на кардинала Ришелье, который громким голосом нараспев спросил:

– Ну, рассказывай, что тебя привело в нашу скромную обитель?

Я не знал с чего начать, поэтому моя несвязанная, отрывистая речь только подчеркивала психическую деградацию. Вкратце я пересказал им то, что со мной происходит последние шесть месяцев. Когда я закончил, он сказал:

– Ты не сумасшедший, это одержимость, бывает ещё беснование, когда бес внутри… и ЭТО никогда не пройдёт, я живу с этим уже десять лет. Но здесь тебе будет действительно легче, а там посмотрим. – повернувшись ко второму священнику, – Ну что батюшка, куда его, может в девятую, там почище и народ поадекватней?

– Да. Божией помощи.

– Вы первый человек, который не считает, что я сошёл с ума. Спасибо вам.

– Один вопрос, почему от тебя так водкой пахнет?

Монахи посмеялись над тем что я сказал про обычай выпить перед приходом в монастырь, подумали, что я совсем тёмный. Мы с благочинным прошли через двор, освещаемый тёплым светом, под ногами хрустел снег. Моя жизнь заходила на новый виток.

– Что голос сейчас говорит?

– Говорит, что вы стали монахом из-за убитого сына.

– Неужели… я дам тебе правило – никогда не отвечай бесу, игнорируй его, чтобы не говорил. Понял? Он хитрый и постоянно лжёт, просто не говори с ним. Читай про себя Иисусову молитву, постоянно, днём-ночью, всегда когда бодрствуешь… Так, нам сюда.

Бес возмущался, без остановки надо всем, насмехаясь, всё ставил под сомнение. На следующий день я встретил того грузного священника – наместника монастыря, который подарил мне длинные чёрные чётки. По ним удобней держать внимание, повторяя слова Иисусовой молитвы, только я не знал – один узелок это вся молитва или одно слово. «Только не размахивай ими, положи в карман и там считай молитвы». Не знаю зачем их считать если я повторяю её целый день. Было тяжело, потому что бес постоянно сбивал, тогда я упрямо начинал по новой, и он сбивал на второе- третье повторение, и я изо всех сил, как ударами кувалды, забивал слова молитвы в своё сознание. От этого я очень уставал, но стоило расслабиться, как бес опять говорил. Со всей ненавистью к нему, за всю боль которую он мне причинял, я начинал повторять молитву, снова и снова и снова. Будущее было туманным, но здесь хотя бы знают, что со мной. Я очень расстроился, когда Ришелье сказал о том, что у него ЭТО уже десять лет. Неужели ничего не сделать. Вечером второго дня я пошёл в собор на службу.

«Выйди отсюда, выходи, нужно выйти, не стой здесь»

«Господи… Иисусе… Христе… Сыне …Божий …»

«Выходи, послушай меня, нам нужно выйти, сейчас же!»

Что-то начало давить в грудь, всё сильнее и сильнее, я перекрестился, но поклониться, как остальные уже не мог. От невыносимой боли в грудной клетке, потемнело в глазах. Меня начало выталкивать из храма, ноги ехали по полу назад. Стоя неподвижно продолжал ехать к выходу. Окружающие крестились и пятились от меня. Прихожане в изумлении перешептывались.

«Бог, если Ты есть, помоги это выдержать, как же больно».

У входа давление прекратилось, и я остановился. Сел на опустевшую лавку. Слухи видимо расходились быстро, меня стали избегать, другие трудники, молча крестились, проходя мимо. Позже я узнал, что мужчина, слышавший голоса, убил в Оптиной трёх монахов на Пасху.

На острове большими хлопьями шёл снег, я дошёл до подсвеченного прожекторами белого храма и сел, там же где сидел летом.

– Вот. Я пришёл. – сказал я тёмному небу и заплакал, – У меня всё ТАК плохо – что я здесь.

Стало очевидным, что ответом на мой вопрос было не жжение, а одержимость. Я вернулся сюда чтобы прочувствовать эту взаимосвязь, моего эго, бросающего вызов силе Божией, что так ясно отражает моё имя. Я смотрел вверх на светящийся снег. Появляясь из темноты, он летел мне навстречу, таял на лице, перемешиваясь с горькими слезами отчаяния. Моя значимость, мой вес в этом мире вместе с моими силами, моей дерзостью – уменьшилась до атома. От меня прежнего почти ничего не осталось. Жалкая оболочка. Жизнь перестала значить для меня хоть что-то.

Первым послушанием – стала работа на свечном производстве. Пожилой монах и его молчаливый бородатый помощник прокручивали на барабанах нити через расплавленный воск. Отделяли их, разрезали нагретым тесаком и я их «катал» в какой-то ткани, чтобы они распрямились.

– Что привело в монастырь? – поинтересовался пожилой отец Симеон.

– Я… в общем я, слышу голоса.

– Это бес.

– Мне уже сказали.

– У игумена N, много на эту тему, читал его?

– Нет, не читал.

– Я принесу завтра, у меня есть его книги и записи на дисках.

– Спасибо.

Отец Симеон был очень благодушный, из тех людей, которые к себе располагают так, что через пять минут, кажется, вы всегда были знакомы. На его вопросы я отвечал невпопад, из-за голоса в голове не мог разобрать, что говорит отец Симеон. Бес мобилизовал все силы и говорил очень громко, из-за чего реальный мир доносился откуда-то издалека. Я старался кивать отцу Симеону, чтобы показать, что слушаю, не обидеть его, жалея, что не могу порой разобрать его слов. Странно, что такие самобытные люди, ушедшей эпохи, ещё остались.

Мы слушали игумена N, я с удивлением слушал про одержимость и беснование: «Вербальный псевдогаллюциноз, один из характернейших симптомов шизофрении, катаплексия предсказаний. Дух использует прессинг на контактера – псевдохаризматическую тактику, явного детерминирующего процесса (разрушение и искажение реальности, снижение всей психической деятельности). Абсанс – отстутствие, выключение сознания, перемежающейся амнезии – фрагментарной потери сознания, синдром двойного сознания. Тактильные псевдогаллюцинации (сенестопатии) – фантомные, ложно ощущаемые в теле вибрации, ползание по телу, иногда под кожей непонятных существ. Высший психический автоматизм в идеаторной форме – «вынужденное мышление, внушенные подставные мысли, наплывы мыслей, повторение мыслей, слышание эхо, вытягивание мыслей. Сиддхи – методы приобретения паранормальных способностей известные в индуизме, буддизме, ламаизме, а также в оккультизме любого типа, сводятся к тому, чтобы наладить связь с «параллельными» существами. «Демоны не знают будущего, известного Единому Богу и тем разумным Его тварям, которым Бог благоволил открыть будущее; но как умные и опытные люди из событий, совершившихся или совершающихся предусматривают и предугадывают события, имеющие совершиться, так и хитрые многоопытные лукавые духи могут иногда предполагать с достоверностью и предсказывать будущее. Часто они ошибаются; весьма часто лгут и неясными провещаниями приводят в недоумение и сомнение. Иногда же они могут предвозвестить событие, которое уже предназначено в мире духов, но между человеками не приведено ещё в исполнение».

Как по мне, так это скорее связано с их способностью быстро перемещаться на большие расстояния. Удивительно, оказалось эта тема исследована и даже подобраны определения состояний. Вряд ли в свечной от меня была польза, скорее меня туда поставили, чтобы отцы понаблюдали за мной.

Первой прочитанной книгой в монастыре стала брошюра игумена N. Отец Симеон порой удивлённо смеялся над героями своих историй будто сам слышал об этом впервые, что невольно вызывало улыбку и у меня, хотя я часто терял суть повествования. В такой тёплой атмосфере я провёл неделю. После чего меня поставили помогать поварам в трапезной. Странно, что человека с голосами они подпустили к еде – что если я её отравлю крысиным ядом. Там послушались монахи, послушники и трудники. Один из поваров – пухлый, с рыжими длинными волосами и козлиной бородой докапывался до меня каждый день. Началось всё с того что я отказался от рыбы, будучи вегетарианцем:

– Почему ты не ешь рыбу?