Две жизни лейтенанта Деливрона

Несколько глотков травяного настоя быстро погрузили больного в сон.

Выздоровление шло не так быстро, как хотелось мичману, но энергия молодости брала свое, и пришел день, когда Андрей сделал усилие, чтобы встать на ватные от болезни ноги и под опекой заботливой Коико сделал первые шаги сначала по палате, а потом и по коридору лазарета. Девушка приложила много сил, чтобы подопечный поправился. Ее добрые и ласковые руки действовали на него лучше лекарств, хотя лекарств пришлось выпить много. Особенно хинина. Всякий раз, уговаривая больного проглотить горький порошок, она с добротой смотрела на него и нежно гладила рукой по голове, словно малыша, объясняя, какую пользу приносит это снадобье. Андрею были приятны ее взгляды и прикосновения, но он делал вид, что с трудом соглашается выпить «эту гадость» в последний раз. И день за днем процедуры повторялась сызнова.

Однажды в середине лета натренировавшийся ходить самостоятельно Деливрон попросил Коико проводить его к товарищу по несчастью, комендору Прохорову, который лежал в палате выздоравливающих в другом крыле здания, где лечились нижние чины. Матрос с «Варяга» чувствовал себя вполне здоровым и с обидой в голосе сообщил мичману, что просил начальство лазарета отпустить его в Россию, где ему положен отпуск по состоянию здоровья после тяжелой болезни. Но эти нехристи-японцы, как он их в сердцах назвал, отказали, объяснив, что об отпуске не может быть речи до полного выздоровления, то есть не раньше, чем через три-четыре месяца. Мичман попытался словами поддержать комендора и поковылял к себе.

По пути в коридоре за окном что-то привлекло внимание Андрея, и он остановился посмотреть, что делалось во внутреннем дворе. С высоты второго этажа было хорошо видно, что внизу стояли в строю немолодые солдаты, раздетые по пояс, без курток и нижних рубах. Перед строем несколько врачей в белых халатах вручали солдатам какие-то бумаги. Мичман удивился и спросил у своей спутницы, что происходит. Коико подробно объяснила, что японские солдаты, призванные на службу из резерва, проходят медицинскую комиссию в их лазарете. По прикидке Деливрона, во дворе стояли не менее трех сотен солдат, а это равнялось пехотному батальону. В течение последующих дней ему удалось насчитать пять батальонов резервистов, вставших в строй действующей императорской армии.

2

По мере выздоровления Деливрон все чаще задумывался о своем положении.

Год назад в его жизни произошло неожиданное событие. Дела службы занесли его в Петербург, где он был вызван в Главный морской штаб и награжден бронзовой медалью в память военных событий в Китае 1900-х–1901 годов. Награжденных оказалось несколько человек. На торжественном построении вместе со всем командованием присутствовал начальник военно-морского учетного отдела Главного морского штаба контр-адмирал Вирениус, который своим обликом заметно выделялся на фоне остальных чинов. Высокий, статный, большелобый, с пышной бородой и усами на моложавом лице, он как-то сразу вызывал уважение к себе. После вручения наград Вирениус подошел к мичману и пригласил для беседы. Андрей имел представление о том, что отдел Вирениуса занимается, помимо всего прочего, изучением флотов иностранных государств, то есть не совсем обычной для моряков задачей, поэтому, заинтригованный приглашением адмирала, с интересом пошел в его кабинет.

– Хотел познакомиться с вами лично, Андрей Андреевич, – начал Вирениус.

В таком уважительном обращении старшего начальника к младшему офицеру не было ничего необычного: в традициях русского флота было принято при общении вне строя именовать друг друга по имени и отчеству. Деливрон в ответ поинтересовался, чем вызван интерес к его скромной персоне.

Адмирал пояснил:

– Во-первых, я знаком с вашим отцом и дядюшкой, весьма уважаемыми моряками, поэтому мне было интересно узнать, кто является продолжателем славной флотской династии. Во-вторых, и о ваших отличиях наслышан немало. Скромно молчите? Похвально! Но все же удовлетворите мое любопытство и скажите, откуда у вас появилось столь неожиданное решение стать японистом? Мне известно, что, обучаясь в Морском корпусе, вы посещали занятия на Восточном факультете Петербургского университета, где небезуспешно учили японский язык и традиции Страны восходящего солнца…

– Весьма благодарен вам, Андрей Андреевич, за оценку, – мичман с адмиралом были полными тезками. – Интерес к Японии мне привил дядя Шарло, долго служивший в тех дальних краях, а интересная учеба на Восточном факультете шла успешно и не мешала занятиям в Морском корпусе.

– Отменно! Но позже вы успешно применили на практике полученные знания. Вот, пожалуйста, сделали перевод на русский японских военных уставов и наставлений по действиям артиллерии и устройству военного полевого телеграфа в войсках микадо. На важность этих работ обратили внимание в Генеральном штабе, что дорогого стоит. Но я, собственно, не об этом хотел поговорить с вами, – неожиданно закрыл тему Вирениус. – Прошу садиться!

Они прошли в центр кабинета и сели по разные стороны большого стола для совещаний.

– Вам известно, чем занимается мой военно-морской учетный отдел? – спросил адмирал.

– Пожалуй, в общих чертах…

– В таком случае я объясню конкретнее. Помимо всех прочих функций, которые вы изучали по предмету военная администрация в Морском корпусе, перед нами стоит задача вести разведочную и контрразведочную работу в интересах флота. Сейчас ее приходится усиливать. Возможно, открою вам секрет. По сведениям Генерального штаба и Главного морского штаба, Япония скрытно ведет подготовку к военному столкновению с Россией на Дальнем Востоке, где наше присутствие является препятствием для больших планов Токио по захвату территорий в Корее и Китае.

– Неужели дело зашло настолько далеко?

– Да, именно так. Из зарубежных источников нам известно, что японское Военное министерство завершило изучение сведений о последних войнах, которые вела Россия. Японцами были проштудированы не только документы. Офицеры их Генерального штаба тщательно обследовали те местности, где происходили сражения, прошли по всем маршрутам, где двигались наши войска, обращая внимание на территории, где русские терпели неудачи. У нас есть экземпляры японских брошюр для офицеров, в которых описаны способы ведения русской армией войн в 1812 году, 1853–1854-м и в 1877–1878 годах и сделаны выводы.

Деливрон не удержался и высказал предположение:

– Вам надо, чтобы я сделал перевод этих брошюр?

– Не совсем, Андрей Андреевич. Я должен сказать, что русская разведка в Японии организована не на должном уровне. Несколько лет назад Россия направила в свои дипломатические представительства на японские острова несколько кадровых офицеров. Но отсутствие у них знаний по обстановке в стране пребывания, а главное, знания японского языка, сделало их пребывание чисто формальным. Увы, мы, русские, частенько что-то быстро исполняем, а только после разбираемся, к чему. Но вот появляетесь вы, представитель нового поколения офицеров, человек, который знает японский язык, учил японские традиции, знаком с организацией японской армии, к тому же получил боевой опыт на войне в Китае. Было бы крайним расточительством с нашей стороны не использовать ваши знания и навыки на службе в разведке. Полагаю, вы с этим согласны?

– Как русский офицер и патриот я просто не имею права отказаться в такой ситуации, – голос Деливрона зазвенел от волнения.

– Благодарю вас, именно такого ответа я и ждал. Будем считать, что с этого момента мы – коллеги, и в скором времени вы начнете решать задачи разведки и контрразведки в Японии.

– Каким же образом я попаду туда?

– Вы будете назначены плутонговым командиром на крейсер «Варяг» из Тихоокеанской эскадры. Решением командующего, вице-адмирала Старка, «Варяг» определен на стационерную службу в японском порту Иокогама. Это означает, что корабль поступает в подчинение русскому консулу и будет аккредитован при нашей миссии в этом городе, ведь дипломатические стационеры имеют двойное подчинение: командованию эскадрой и Российскому министерству иностранных дел. В декабре сего 1902 года состоится приказ по Морскому ведомству и командиром «Варяга» будет назначен капитан 1-го ранга Руднев. Мы встретимся с Всеволодом Федоровичем и обговорим, каким образом из экипажа вы перейдете на службу в консульство в качестве переводчика-япониста и офицера связи. В Иокогаме вы начнете самостоятельную работу в разведке, первые навыки которой вы приобретете на занятиях у офицеров Генерального штаба, посещать которые начнете с сегодняшнего дня.

Без малого месяц Деливрон ходил в здание Генерального штаба на Дворцовой площади, где полковники, подполковники и капитаны учились премудростям новой службы, слушали лекции о трудностях ведения тайной деятельности против Японии.

К примеру, он узнал, что в Манчжурии, где японцы настойчиво лезли во все щели, несмотря на размещенные там гарнизоны русских войск, нам приходилось работать с агентурой из китайцев. Из-за постоянной нехватки денег русская военная разведка вынуждена отказываться от вербовки агентов из наиболее грамотной части местного населения: высокопоставленных чиновников, крупной буржуазии, помещиков и торговцев, которые зачастую сами предлагали свои услуги. Выделенных средств хватало лишь на то, чтобы вербовать агентов из среды простого крестьянского населения, которые по причине низкого культурного уровня мало подходили для разведывательной службы.

Андрей понял, что русским офицерам из-за своего гуманного отношения к людям работать с китайцами было труднее, чем японцам. Если японцы из размещенных в Китае военных миссий узнавали, что тот или иной китаец работал на русских, то расправлялись не только с ним, но и с членами его семьи. Японцы широко применяли взятие заложников среди китайцев, тогда как русские к этому средству никогда не прибегали. Кроме того, японцы и китайцы принадлежали к одной расе, русские принадлежали к западной, китайцы и японцы – к восточной цивилизации. Во многом и поэтому китайское население более склонно было помогать японцам.

На практических занятиях офицеры Генерального штаба обучали моряка, как выявлять слежку за собой, как успешно уходить от нее, каким образом писать тайнописные донесения, подбирать тайники и пользоваться ими. Больше всего Андрею пришлись по душе уроки по применению разных видов оружия, как огнестрельного, так и холодного. Он хорошо стрелял и научился метать нож так метко, что попадал только в центр мишени.

Доложив Вирениусу о готовности к выполнению задач, Деливрон уехал на Дальний Восток. Дальнейшие инструкции ему предстояло получить у русского консула в Иокогаме. На борт крейсера «Варяг» он вступил почти одновременно с новым командиром Рудневым. Андрей испытывал гордость от сознания того, что ему, молодому офицеру, доверили секретную миссию, и мечтал поскорее поговорить о ней с Всеволодом Федоровичем наедине.

3

Однако жизнь распорядилась так, что гладкие изначально планы, составленные в Петербурге, рассыпались словно карточный домик под дуновением дальневосточного ветра. Началось с того, что «Варягу» из-за вынужденного ремонта силовой установки задача идти в Иокогаму была снята. Командование эскадры подобрало для этого другой корабль. Экипаж «Варяга» вместе с ремонтными инженерами и рабочими без сна и отдыха занимался подготовкой к выходу крейсера в море. Поговорить о своем тайном деле с Рудневым Андрею не удавалось, а самому командиру, озабоченному ремонтом, скорее всего, было не до разведки и не до мичмана. Деливрон, привыкший относиться к порученному делу с ответственностью, весьма переживал из-за выпавших неурядиц.

Вдобавок ко всему прочему он неожиданно свалился с лихорадкой и оказался на больничной койке в японском военном лазарете в Нагасаки. Мысли о том, что он подвел людей, которые рассчитывали на его участие в решении задач по Японии, терзали молодого человека. Длительное и осточертевшее лечение усугубляло скверное настроение.

Желая немного отвлечься и занять работой голову, Андрей начал составлять русско-японский разговорный словарь. Работа была непростая, содействие в ней опять-таки оказывала Коико, бескорыстная помощница и его добрый ангел. Он спрашивал у девушки перевод таких бытовых и просторечных выражений, которые не мог узнать во время учебы в Петербурге. А она с подробно отвечала на его вопросы и подсказывала новые разделы будущего словаря.

Отношения молодых людей были спокойными и чистыми. Андрею нравилась Коико, он понимал, что и сам ей небезразличен. Им было хорошо вместе, они обсуждали самые разные темы, но не переходили грань, которая отделяет дружеские чувства от чего-то большего. Хотя иной раз в разговорах были близки к тому. Как-то Андрей заполнял страницу с русскими глаголами на букву Л, а Коико с хитринкой в голосе спросила:

– Андрей, ты знаешь, как сказать по-японски «рюбрю тебя»?

Деливрон улыбнулся в ответ, но будто строгий учитель поправил:

– Коико, ты не совсем правильно произносишь это прекрасное русское слово. Постарайся сказать: «лю-лю-люб-лю, люблю»!

Девушка старательно повторила несколько раз, глядя, как учитель вытягивает губы и показывает, как нужно прислонить язык к нёбу.

– Молодец, получается! А по-японски я знаю. Если мужчина говорит, это будет «аистеру-ё», если говорит женщина, то – «аистеру-ва».

– Хорошо! – откликнулась Коико. – Но хочу подсказать тебе, что в отличие от вас, европейцев, мы, японцы, редко говорим «я люблю тебя». Мы считаем, что проявление любви следует показывать действиями, отношением, жестами.

– И что же японцы так и не говорят, все время молчат? – пошутил Андрей.

Коико засмеялась:

– Нет, если все-таки нужно выразить чувство словами, то говорят «ты мне нравишься», по-японски «ски да-ё» или «ски да-ва», когда говорит женщина.

– Спасибо, я тебя понял, дорогая Коико! – церемонно, как японец в знак согласия, склонил голову Андрей.

Коико бросила на него короткий взгляд и смущенно спрятала лицо в ладони.

Часы, проведенные с девушкой, бодрили и способствовали полному выздоровлению молодого офицера. Вскоре лечащий врач сказал, что пациент выздоровел, и Андрей получил разрешение начальника лазарета выехать в Иокогаму, чтобы встретиться с русским консулом.

4

По пути, чтобы скоротать время в поезде, Деливрон пустился в размышления. Он уже не считал, что скверно сложившиеся обстоятельства спутали все планы, которые они строили с Вирениусом, и перестал упрекать себя за то, что подвел людей, рассчитывавших на него. Так или иначе в Японию он все же попал и провел в этой стране полгода. С помощью Коико его разговорный японский язык теперь не отличается от того, на котором говорят местные жители, что позволяет полностью их понимать и свободно объясняться. Кроме того, в Японию он прибыл официальным путем с разрешения властей страны, поэтому может вести себя здесь довольно свободно.