Хроники майора Корсакова. Том 4. Книга вторая

– Дмитрий, сюда! – услышал я громкий голос Середы. – Здесь он… наш злодей!

Гомолов находился в мастерской, куда мы раньше никогда не заглядывали. В полу торчал железный, надежно закрепленный кол: острый, обильно смазанный машинным маслом и залитый жидким калом. В двух сантиметрах (задницей от острия) на медленно тлеющем толстом канате был подвешен за туловище Сергей Вадимович. С искаженной ужасом физией, без штанов, скрюченный, умело связанный, с заткнутым кляпом ртом. На шее у него болталась табличка с надписью. Он утробно мычал, плакал и, как водится, извергал дерьмо. Вонь в мастерской стояла невыносимая.

– Канат будет тлеть еще минут восемь. Потом оборвется, и Гомолов усядется прямиком на кол, – тихо сказал Игорь.

Завидев нас, антиквар вздрогнул, побелел и дико выпучил глаза, словно встретил выходцев из могилы.

«Думал, мы уже на Том Свете, вошь лобковая!» – зло подумал я и шагнул к Гомолову с намерением убрать кол.

– Погоди-ка, – придержал меня за рукав Середа. – Ознакомимся сперва с надписью на табличке, а потом полюбуйся, – он указал на левую от входа стену.

– Грязная шлюха, – прочел я, проследовал взглядом за рукой напарника и увидел две написанные маслом картины с крупными заголовками вверху каждой. Первая называлась «Время умирать» и изображала обнаженного, связанного, зверски истерзанного малыша лет восьми. Над ним нависла широкая черная фигура в маске с окровавленным ножом и с торчащим, напряженным пенисом. На спине у нелюдя пестрели крохотные разноцветные буковки. «Из всех существующих наслаждений нашему миру досталась лишь одна маленькая искорка, так называемый «Нэр дакик». Присутствие ее в материальных предметах дает нам удовольствие. Причем в течение жизни человек вынужден постоянно искать новые и новые объекты, надеясь получить большие и большие удовольствия» – присмотревшись, разобрал я.

Второй «шедевр», под названием «Гению дозволено все!!!», запечатлел самого Сергея Вадимовича: голого, с бесстыдно выпяченным задом, к которому пристраивался тот же «черный». На сей раз без маски, с хорошо знакомой рожей. И Гомолов, и Бахтияр жевали кровоточащие куски мяса, вырывая их из миниатюрных детских трупиков.

– Па-анятно! – я выдернул у антиквара кляп и угрюмо произнес. – Стало быть, вы оба маньяки-убийцы. Редкий случай, но не уникальный. Особенно в последние годы!