Спасти Советский Союз

От долгих бесед устал и опять уснул. Мне приснились события начала тридцатых годов. Я иду по поволжской деревне, везде слышны крики мужчин, стоны женщин и плач детей. Люди в кожаных тужурках въезжают на подводе в очередной двор, соскакивают с телеги и начинают перерывать все. Ломают дверь амбара, врываются в дом. Интересно, что они делают? Подхожу ближе. Вот один из прибывших хватает одной рукой за грудки мужчину средних лет, отца семейства, а другой машет перед его лицом наганом.

– Где зерно? А ну говори!

Перепуганный хозяин дома машет головой.

– Нет у меня зерна! Нет!

Но человек в тужурке не успокаивается.

– Где зерно? – И приставляет наган к виску крестьянина.

– Нет, нет у нас зерна!

– Хорошо. А вот если найдем, тогда узнаешь, что с тобой будет.

Он отшвыривает хозяина дома и начинает рыться по всем углам. Где-то в сене натыкается по полмешка зерна.

– А это что?

Мужчина бросается на мешок.

– Не дам, это мое! Детям есть нечего! Они же с голоду помрут!

Гость начинает избивать хозяина, жена бросается на насильника, пытаясь защитить мужа. На шум подбегают еще трое сотрудников ОГПУ, они с силой отталкивают женщину в другой угол сарая.

– Ах, ты гадина!

Но женщина, обезумев, опять накидывается на чекистов, не контролируя свои действия, она знает только, что, если зерно заберут, дети не переживут эту зиму. Здоровые мужчины избивают хозяина, женщина со страшным воплем пытается вцепиться в полупустой мешок, но огромный чекист хватает ее за волосы и выволакивает из сарая. Она падает на промерзшую землю, от бессилия и страха начинает рвать на себе волосы. Сотрудники ОГПУ, забрав все, садятся на телегу, забрав с собой избитого до полусмерти и связанного по рукам и ногам хозяина дома. Телега выезжает за ворота, а во дворе на них с диким страхом смотрят маленькие детишки, оставшиеся теперь без отца и без хлеба. И я знаю их судьбу. Через два месяца они умрут. Их мать умрет раньше, отдавая ничтожные крохи еды детям. Обессиленные, они несколько дней не смогут похоронить ее, пока на шестой день женщины не подберут соседи и не закопают тут же в саду. Потом один за другим умрут и дети. Их тоже похоронят рядом с домом. Почти вся деревня не переживет эту зиму и весну.

Разве так можно поступать с людьми? Я возмущался, кричал, плакал и страшно страдал. Глядя на то, как умирают дети, женщины, мужчины, старики, а их последние запасы отнимают люди в кожаных куртках с каменными сердцами. В те годы от голодной смерти умерло несколько миллионов. Такова была цена индустриализации страны, ведь нужны были деньги для закупки оборудования фабрик и заводов. Новое оборудование закупалось за границей, а валюту можно было приобрести, только продавая за рубеж зерно. Сталин дал указание собрать как можно больше пшеницы и ржи. Потом началась коллективизация, которая серьезно подорвала сельское хозяйство. В то страшное для деревни время, сколько работящих крестьян, которые своим горбом добились благополучия, были арестованы и сосланы в Сибирь, как враги народа. Урожаи резко упали, и чтобы получить валюту, зерно просто отбирали у людей, оставляя их на мучительную, голодную смерть. Зато в городах шло массовое строительство гидроэлектростанций, крупных заводов и фабрик. Это был индустриальный рывок.

Я проснулся в холодном поту. Передо мной стояли глаза умирающих с голоду детей, безмолвно стоявших у тела своей матери. Такие страшные моменты бывают в истории! О них не принято говорить, но помнить об этих ужасах надо, ведь самое дорогое, что есть на земле, – это жизнь человека.

Только теперь я стал понимать, почему народ так равнодушно смотрел на мою гибель. В каждом человеке хранится частица его предков, и обиды прошлого всегда переходят в будущее через поколения. Так боль прошлого отдалась равнодушием народа ко мне. Но я не мог повлиять на поступки правителей и вождей, но и их поступки отразились на том, что я умер. Но нужно было признать ошибки, покаяться, и все можно было исправить?

Глава тринадцатая. Ностальгия

Облако плыло над старинным городом, внизу виднелась городская ратуша. Я присмотрелся и вспомнил. Столица прекрасной Эстонии Таллинн. Старинный город. Как я любил гулять по его древним улочкам! Аккуратные домики, мощенные камнем тротуары, множество закоулков, большие сторожевые башни, окруженные могучими стенами. Любуясь стариной, попадаешь в другое историческое измерение, как будто ты попал в средневековье, еще немного, и из-за угла выйдет рыцарь в блестящих доспехах, поверх которых надет белый плащ, или выскочит ватага ребят в суконной одежде и деревянных башмаках.

Я с нежностью проводил этот прекрасный город и с тоской вспомнил свои лучшие годы, добрые улыбки эстонских девушек и юношей на певческом празднике, тысячи исполнителей и десятки тысяч зрителей. Как мощно пела эта огромная капелла, какие фантастические переливы звука и огромная мощь единения хора и зрителей. Я так любил бывать на этих фестивалях и восхищался всем, что происходило вокруг меня. Я любил Эстонию за ее сдержанность, красоту, аккуратность и спокойствие. Но все это в прошлом, а ведь, будь я здоров, этот край был бы моим украшением.

Ветер понес меня вдоль Балтийского моря на юг. Вот и русло знакомой реки. Западная Двина, по-латышски Даугава. Внизу раскинулся прекрасный город Рига. А вот и шпиль Домского собора. Я часто бывал там. Внутри особая атмосфера, в окна храма через цветные витражи пробиваются лучи солнца, и все убранство собора покрывается необычайными красками. В сочетании с высокими темными потолками это создает фантастическое ощущение присутствия в другом мире, а когда заиграет знаменитый орган, душа улетает в далекие просторы этого чудного мира.

Рига особый город. Старинный, средневековый, современный и рабочий. Я помню, как здесь строились новые заводы. Рижский вагоностроительный, чьи составы бегали по всей огромной стране. Знаменитые радиоприемники «ВЭФ» любили во всех моих республиках – их делали здесь, на Рижском радиозаводе. И, конечно, микроавтобусы РАФ, созданные умелыми руками рабочих столицы прекрасной республики. А самым большим подарком была бутылочка Рижского бальзама. Казалось только вчера, радовался успехам Латвии. Вспоминая ее красных стрелков, охранявших самого Ленина. Они мужественно воевали за меня в самые суровые годы Гражданской войны. Это были очень идейные и преданные делу революции люди.

Я сидел на туче, а память возвращала в прошлое. Город скрылся за горизонтом. Тоска тихо заползала в душу, гнетущей ностальгией. Почему же я умер, если везде было так хорошо? Почему народ не поддержал меня? Надо обязательно поговорить со Сталиным. Ведь, по сути, он заложил мой фундамент на многие годы, отойдя от проекта, который создавал Ленин. Меня стали одолевать сомнения. Хотя, с другой стороны, зачем? Историю не повернешь вспять.

Тут очнулся. Постой! Но ведь я много раз почти умирал и опять возрождался. Надо обязательно узнать причину смерти, чтобы передать потомкам ошибки прошлого и сберечь то, что еще осталось от меня. Ради этого нужно докопаться до истины и понять причины болезни, которая меня сгубила. Тучи поплыли на восток, я решил отправиться в Москву. Нужно все-таки поговорить со Сталиным. Мало ли, что про него говорят. Духи не врут, они освобождены от земных проблем, им нет смысла обманывать самих себя.

Все небо было покрыто густыми облаками, и не было видно земли. Я заснул. Первые лучи солнца разбудили меня. При ярком свете нехотя открыл глаза. Яркий диск выплывал из-за горизонта над огромной русской равниной, возвещая о начале нового дня. Где-то внизу кукарекали первые петухи, постепенно просыпались люди. Еще немного и все придет в движение. Закипят миллионы чайников на кухнях, приготовлены и выпиты десятки миллионов чашечек чая и кофе с бутербродами с колбасой, и масса людей хлынет на улицы по своим делам. Жизнь продолжается, она кипит и бурлит огромной энергией и разнообразием красок.

Глава четырнадцатая. У Кремлевской стены

Впереди показался огромный город, отражающий солнце миллионами окон и зеркальной поверхностью бесчисленных небоскребов. Москва, мое сердце. Здесь почти всегда определялось мое будущее. А вот и Кремль! Я плавно опускаюсь, тихо захожу за Мавзолей. Вот и могила Сталина. Когда-то вождя народов положили рядом с Лениным, и останки двух великих людей находились в одном помещении. Как символ единства и преемственности двух вождей. Но через несколько лет все поменялось. Ленин – это наше все, а Сталин оказался все-таки обычным человеком и был похоронен в могиле, над которой стоит его бюст.

Я присел рядом с местом упокоения Сталина. Как ему сейчас там, в другом мире? Он был неверующим и не рассчитывал ни на рай, ни на ад. Да, в этом мире нет ни того, ни другого, только пустота и воспоминания, которые навсегда остаются с нами.

Через некоторое время я обратил внимание, как здесь стало многолюдно. Духи великих людей кружились у Кремлевской стены, обсуждая друг с другом какие-то вопросы. Я видел прозрачные силуэты Ворошилова, Буденного, Кирова, Орджоникидзе, Куйбышева, Горького. Чуть поодаль от них заметил Крупскую и младшую сестру Ленина Марию Ульянову, Чкалова и Говорова. Все они сидели на скамейках для почетных гостей рядом со стеной. Вспоминали прошлое, спорили, потом мирились, опять спорили и опять мирились, так теперь протекала их вечная жизнь в другом мире. Мне было не очень интересно слушать их беседы, важно услышать мнение вождя народов, который так много сил и знаний вложил в мое будущее.

У Кремлевской стены собиралось все больше и больше духов самых лучших людей моего народа. Среди них заметил и выдающихся деятелей международного рабочего и коммунистического движения. Каждый обсуждал свою тему и старался донести свое мнение до других. «Не скучно тут у них», – подумал я про себя. Мне в этом отношении тяжелей, все время провожу в одиночестве, лишь иногда удается с кем-нибудь побеседовать, но и то очень редко.

Я сидел у могилы много часов и наблюдал за жизнью душ известных и узнаваемых личностей. Вот Чкалов что-то рассказывает Горькому, а великий пролетарский писатель внимательно слушает, кивая головой в знак согласия. В стороне от них, знаменитый маршал Толбухин беседует с другим маршалом Огарковым о военных стратегиях, их разговор пестрит военными терминами. Добрая и отзывчивая Мария Ульянова беседует с Кларой Цеткин, а Крупская под руку с Кировым прогуливаются вдоль голубых елей, тихо рассуждая о судьбе партии и народа. Вот герой войны Жуков громким голосом говорит что-то некогда могущественному министру обороны Гречко.

Посмотрев по сторонам, заметил в углу на лавочке сидящую в одиночестве фигуру. Никто к ней не подходил. Тихо подошел ближе, мне стало интересно, что эта за личность, которая держится от всех в стороне. Подойдя, заметил, что это мужчина, он отвернулся в сторону и тоскливо смотрел на рубиновую звезду на Спасской башне. Ему здесь явно было некомфортно. Я осторожно присел рядом.

– Здравствуйте!

Человек повернулся ко мне и едва не отпрянул.

– Это ты? – Его глаза стали круглыми от изумления, и страшная тень прошла по лицу. – Ты умер? – Он не верил своим глазам.

– Да. Оказался здесь. Мне тоже стало грустно.

–Да! – подавив минутную слабость, проговорил человек. – Отмирание государства придет не через ослабление государственной власти, а через ее максимальное усиление. Все так получилось, как я когда-то высказывался.

Мой собеседник надолго задумался. Я внимательно присмотрелся – да это же Иосиф Виссарионович!

Здравствуй, товарищ Сталин. Я тебя как раз искал

– А я вот не думал застать тебя здесь, – раздраженно проговорил вождь народов. Во время душевного волнения кавказский акцент в его речи усиливался – Не для того я посвятил всю свою жизнь народу, чтобы видеть тебя мертвым.

– Скажи, товарищ Сталин, почему я умер?

– Не всех врагов перестреляли! – Он встал и начал не спеша ходить из стороны в сторону, теребя в руках трубку.

– А почему ты пошел в революцию? К тебе плохо относились родители?

Вождь немного подумал, заметно волнуясь, мне стало понятно, что детство у него было нелегким.

– Мать у меня поденщица, много работала и была по натуре пуританкой, мне часто доставалось от нее. Так получилось, что я остался единственным ребенком, другие ее дети умерли при родах, и вся материнская любовь досталась мне, но такая опека страшно раздражала. Мать хотела видеть меня священником, и была ужасно разочарована, что я не воплотил ее мечты. Я учился в духовной семинарии, и терпеть не мог жестоких правил, которые были там установлены. Видимо, из-за этого и стал революционером. Я протестовал против всего, что окружало в семинарии. В конце концов, меня выгнали оттуда, как бунтаря. Поначалу перебивался случайными заработками, но домой возвращаться не хотел. Мне хотелось свободы. Потом познакомился с русскими социал-демократами, сосланных на Кавказ, в частности, с Калининым. Работал на железной дороге. В теплый весенний день организовал первомайскую демонстрацию в Тбилиси. Там же впервые выступил на митинге. Отсюда и началась моя революционная деятельность. В декабре девятьсот пятого был направлен на съезд партии от Закавказья и впервые познакомился с Лениным. Но он на меня особого внимания не обратил. Неприятно чувствовать, когда с тобой никто не хочет общаться и смотрят на тебя свысока. Очень унизительно, особенно не понравился этот молодой еврей Троцкий. Герой революции девятьсот пятого года, он ходил с таким высокомерным видом, что сразу вызвал у меня отвращение. Чем он лучше меня? Я ведь тоже сюда попал не просто так. Уехал со съезда в тяжелом настроении, мне показали, что я никто, мелкая букашка. Тогда себе сказал: ну, подождите у меня, я стану сильным, и все вы будете валяться у меня в ногах и вымаливать прощение, грубые самовлюбленные зазнайки. Да, они все очень умные и образованные, но так далеки от народа, а я часть рабочего класса и, наверное, лучше всех знал настроение и мысли простых людей. Забыв на время об обидах, занимался выпуском газеты «Правда», везде поддерживал Ленина. Он, правда, был далек от России, и ее реальностей не очень хорошо разбирался в потребностях людей, но его считали лидером, и я старался быть ближе к нему. Работал активно, целеустремленно, за что был арестован, по решению суда сослан в Сибирь, но Февральская революция меня освободила. Вернулся в Петроград. Здесь творилась полная сумятица, но у меня открылся талант создавать управленческий аппарат и, конечно, работа для меня нашлась. Не знаю, как пошли бы дела потом, ситуация была сложная, но случилась Октябрьская революция, ее организовал и провел Троцкий. Наш Лев, как мы его звали за глаза, опять стал героем. На этот раз я спокойно смотрел на его величие и гордыню: подожди, ты часто отрываешься от земли, и это тебя поведет. Революция свершилась, и тут началось такое. Вспыхнула Гражданская война. В ЦК не было единства, мнений высказывалось много, но я всегда поддерживал Ленина, и тем самым заслужил его доверие. Вскоре меня включили в узкий круг руководителей большевиков. Партия направила меня на фронт. Я отвечал вместе с Ворошиловым за оборону Царицына. Положение на Волге было крайне тяжелым. Атаман Дутов и генерал Краснов шли на город лавиной. Мне просто не повезло, попал в самый опасный для Советской России фронт. Белые рвались к Москве. Под напором врагов город Царицын пришлось оставить. Еще немного, и мы бы были полностью разгромлены белыми. Наши войска уныло отступали, и что бы я ни делал, остановить их было невозможно. Но в самый тяжелый момент приехал Троцкий. Честно скажу, его очень не любил. Но он сотворил нечто такое, что мне никогда невозможно повторить. Построил отступающие войска и обратился к ним с речью. Вроде говорил те же слова, что и я. Но, что произошло после его выступления, до сих пор не могу понять. От него шла такая энергетика, что понял, насколько я слаб по сравнению с ним. Ты знаешь, как тяжело чувствовать свою ущербность рядом с людьми, которые на голову выше тебя. Троцкий затмил всех нас руководителей партии. Рядом с ним чувствовал себя слабым и беспомощным. Отвратительное чувство. Тогда все мои солдаты поверили ему, они уверенно шли в бой, и знаешь, что больше всего меня задело?

– Что же, товарищ Сталин?

– С каким презрением они смотрели на меня. Троцкий для них стал живым воплощением Бога на земле, а я для них был просто неудачник. Лев, конечно, выиграл Гражданскую войну. Он мотался по всем фронтам и руководил всеми боями, а я вернулся в Москву и занялся оргработой, подбирал кадры, рекомендовал нужных людей на партийные должности, подбирал талантливых людей на место руководителей партийных комитетов в губерниях. В восемнадцатом на Ленина было совершено покушение, многие говорят, что это моя работа, но это не так. Разумеется, к этому был причастен кто-то из ближнего окружения, но я бы до такой низости никогда не опустился. Тем более Ленина всегда поддерживал. Часто мой голос решал спор в пользу Ильича, и он это видел. Ленин был талантливым человеком, хорошо чувствовал ситуацию, остро переживал свои неудачи, часто сомневался в правильности выбранного курса, но стратег он был выдающийся. Я постепенно заполнял аппарат ЦК своими людьми, потом стал продвигать их в ЦК. Все это не понравилось Ленину, он как-то настороженно стал относиться ко мне. Его правой рукой оставался, конечно же, Троцкий. Ему Ильич больше всего доверял, и мы все знали, что он будет его преемник. Но пока герой революции на своем бронепоезде колесил по всем фронтам, я в Москве даром времени не терял, мы аккуратно отодвигали людей Ленина в сторону, заменяя своими. Ленин стал проявлять беспокойство, и тут с ним случился приступ. Это был хороший повод отправить его в Горки на отдых. Но у нас остался главный противник – Троцкий. Мы объединились против него. Теперь всем правил триумвират – Каменев, Зиновьев и я. Конечно, эти двое и в подметки не годились Троцкому, они это знали, потому и боялись его. Но мне пришлось пойти на союз с ними, хотя прекрасно знал, что при первой же возможности они меня сольют. Потому что считали себя великими, а я так, мальчик на побегушках, младший товарищ. Не очень приятно, но политическая ситуация требовала терпения. Троцкий вернулся с фонта – настоящий герой. Все ему аплодировали, пели дифирамбы, вот в них он и утонул. Но Лев не знал, что власть у него в ЦК мы просто отобрали. Теперь я взялся за амию, которую он возглавлял, она была его оплотом. Был бы не такой заносчивый, давно бы заметил опасность, но герой Гражданской войны, ослепленный славой, оставался слишком высокого мнения о себе. На этом мы и сыграли.

– А говорят, что ты Ленина отравил?

Вождь возмутился.