Когда черное становится белым

– Это тебе, подлый обманщик! – и, несчастная, поплелась на кухню.

Открыв холодильник, вспомнила свое отражение в зеркальном потолке. Ладно, диета подождет до завтра. Все равно кефира нет. Но в холодильнике стояла початая бутылка испанского красного вина. Я достала ее и посмотрела через темное стекло на свет. Вина стало явно меньше. И этот подлец еще говорит, что не приходил!

Ну, почему мне так не везет? И это длится всю жизнь: все двадцать восемь лет! Моя школьная любовь – Володенька – женился на Инке. Словно наяву, я вспомнила, как плакала, не спала ночами от несчастной любви, но разлучить любимого и подружку не пыталась. Да, мне бы это и не удалось: Володенька ходил за Инкой, как привязанный, а когда поднимал на нее глаза, видно было, что тает от счастья. Год назад мне встретился красавец Гоша, но оказалось, что он бабник.

Я налила в бокал вина, втянула запах и медленно пригубила, почувствовав, как терпкий вкус заполняет меня сладостью, редкой для красных сортов вин. Отрезала маленький кусочек жирной ветчины, поставила все на маленький поднос и, предвкушая спокойный вечер, отправилась допивать вино в спальню. Поставив снедь на тумбу, включила телевизор и сдернула с кровати покрывало в нежных розочках. Сейчас посижу, откинувшись на подушки, посмотрю очередной глупый сериал о счастливой любви, допью вино – и спать.

Я подняла подушку, чтобы взбить, и бросила ее со слезами: подушка пахла тем же горьковатым парфюмом.

Вволю наплакавшись, я заменила пахнущее чужим человеком постельное белье на новый атласный комплект вишневого цвета и залпом опрокинула в себя вино. Потом протянула руку и, дернув шнурок ночника, погасила свет,

Только через час, покрутившись в постели, я успокоилась глубоким сном.

2

На следующее утро, посмотрев на себя в зеркало, я напугалась: лицо было опухшим, веки набрякли, вид был, как я для себя определила, «сорокалетней тетки». В панике начала шлепать себя по щекам, постукивать пальцами по распухшим векам и ополаскивать кожу то холодной, то горячей водой, в надежде, что припухлость пройдет, и приличный вид вернется.

Услышав перезвон домофона, поспешила в прихожую.

– Линочка, открой дверь твоей любимой подружке! – пропел в трубку голос Инки.

Вздохнув, я проговорила:

– Заходи, только у меня видок – ужас…

Инка стояла в распахнутой легкой шубке, на ее волосах таяли снежинки, оставляя блестящие капли, словно небо восхищенно всплакнуло над красавицей. Она удивленно округлила глаза, разглядывая меня.

– Что это с тобой? Ты заболела? – подозрительно спросила она, не решаясь ступить за порог.

– Ага, – невесело кивнула я. – Но эта болезнь застарелая, называется невезеньем. Заходи, это не заразно. По крайней мере, к тебе это точно не пристанет.

Инка скинула шубку, оставила на коврике мягкие ботильоны и осторожно прошла в комнату.

– Никого? – спросила она, оглядываясь, словно в поисках следов чужого присутствия.

– Конечно, никого, – ответила я устало. – Кому здесь быть?

– Мало ли кому, – ответила Инка. – Вдруг Гоша…

– Этот подлец сделал из моей квартиры дом свиданий. Пока я была в командировке, этот кролик таскал сюда своих самок и дарил им розы! – от заново переживаемой обиды у меня задрожали губы. – Представляешь? Вот, смотри, лепесток! Завял, а все равно красный… Все белье провоняло сандалом. У него новый парфюм: сандал, амбра, что-то горькое… Одним словом, гадость. Я все белье решила перестирать.

– Ну почему гадость? – возразила Инка, немного растерянная, вероятно, от Гошиной подлости. – Мне нравится. Такие запахи… Сейчас все модные мужские одеколоны с таким букетом. Кофеек мне не сваришь?

– Да, конечно, – спохватилась я и поспешила на кухню.

Достав из шкафчика турку, ополоснула ее кипятком и засыпала в нее четыре чайных ложки молотого кофе – как раз на две чашки. Затем залила кофе крутым кипятком, чтобы порошок не оказался на поверхности. И стала подогревать воду дальше, заботясь о том, чтобы кофе не дошел до кипения. Увидев, что пена поднимается, быстро сняла турку с огня, помешивая кофе ложкой.

Нехитрая процедура за плитой привела меня в равновесие, и я бодро сказала:

– Ну, вот, сейчас попьем, и – на работу.

Но Инки на кухне не было. Где она там застряла? И я отправилась в комнату, чтобы пригласить подругу к столу.

Инка была в спальне. Она стояла босыми ногами на кровати и осматривала люстру.

– Ты что здесь делаешь!? – воскликнула я, чрезвычайно шокированная такой выходкой подруги.

Ни капли не смущаясь, Инка посмотрела на меня сверху и сказала, таинственно округлив глаза:

– Мне пришло в голову, знаешь, что?

– Что? – спросила я, все еще опешившая от ее бесцеремонности.

– Может, Гоша заходил к тебе, чтобы установить скрытую камеру?

– Зачем? – продолжая недоумевать, спросила я.

– Сейчас это модно – подглядывать, – как о чем-то обыденном, сказала Инка. – Ты раздеваешься, к тебе приходит любовник, а тысячи мужчин по всему миру видят это на своих компьютерах и следят за тобой!

– Да, ну, – махнула рукой я. – Это что-то уж слишком. Гоша, конечно, гад, но не монстр.

– А почему ты в этом уверена? А если я сейчас найду?

– Пойдем кофе пить, а то остынет, – миролюбиво произнесла я. – Сама просила.

Идея с камерой мне показалась донельзя глупой: ведь и у подлости есть пределы. А вдруг Инка права, и из углов за мной следят глазки видеокамер?

И вслух я сказала:

– Вечером приду после работы, все обыщу.

– Обещаешь? – спросила Инка.

– Обещаю замок поменять, – вздохнула я.

– Вот! – Инка шутливо погрозила тонким пальчиком с острым ноготком. – Если бы ты не забрала у меня второй ключ, у тебя был бы порядок! Я бы к тебе заглядывала почти каждый день.

– Но мне нужен был ключ для Гоши, – стала оправдываться я.

– Ладно, меня-то не обманывай, – чуть снисходительно бросила Инка. – Тебе не понравилось, что я у тебя встречалась с Антоном.

Я виновато промолчала, а Инка продолжила:

– А что? Не при домострое живем. Ты Антона моего видела?

Я качнула головой.

– Вот! – Инка подняла свой холеный пальчик. – Я как на него посмотрю, так во мне либидо вскипает, что твой кофе.