Аничков дворец. Резиденция наследников престола. Вторая половина XVIII – начало XX в. Повседневная жизнь Российского императорского двора

Когда колонна карет, возвращавшаяся из Москвы, проезжала по Невскому проспекту, то Александра Федоровна увидела в одном из окон Аничкова дворца, «на руках у няни, нашего маленького Сашу, настоящее дало себя знать самым приятным образом, и глаза мои наполнились слезами». Но кортеж проехал мимо дворца до Казанского собора, где отслужили благодарственный молебен.

Подчеркну, что жизнь в Аничковом дворце великокняжеской четы прописана фрагментарно, но в целом картина воссоздается со всеми ее радостями и бедами. Например, летом 1818 г. Николай Павлович заболел корью: «…он возвратился домой, дрожа от лихорадки, бледный, весь позеленевший, чуть не падая в обморок. Я испугалась; его уложили в кровать, а на следующий день обнаружилась корь. Болезнь была довольно легкая и шла обычным чередом. Я ухаживала за мужем, но от времени до времени появлялась и на празднествах». Но через несколько дней с корью слегла и Александра Федоровна: «Едва возвратившись в Аничков дворец, я захворала – у меня тоже оказалась корь; на пятый день я почувствовала себя особенно дурно, у меня разболелась грудь, но несколько пиявок, вовремя поставленных, облегчили мои страдания, и выздоровление пошло быстро. Нашего маленького Сашу удалили; он жил в Таврическом дворце под покровительством вдовствующей Государыни».

В.А. Жуковский

К осени 1818 г. все стабилизировалось, и зимний сезон 1818/19 г. стал для молодой четы первым, положив начало многим традициям Аничкова дворца. При этом следует иметь в виду, что семья Николая Павловича в этот сезон – единственный представитель Романовых в Петербурге: Александр I отбыл на Аахенский конгресс, Мария Федоровна отправилась с европейским вояжем к трем дочерям; Елизавета Алексеевна – к своим родственникам в Германию; великий князь Константин находился в Польше. Поэтому вся светская жизнь зимнего сезона 1818/19 г. сезона замкнулась вокруг Аничкова дворца: «Мы с Николаем оказывались единственными членами Императорской фамилии, остававшимися в Петербурге. Нам были даны инструкции касательно того, что следовало делать в высокоторжественные дни».

Если говорить о повседневности, то к 1818 г., по словам Александры Федоровны, сложился «наш маленький аничковский Двор». При этом в него входили не только штатные придворные, но и близкие к молодой семье люди. Например, с осени 1817 г. частый гость в Аничковом дворце – В.А. Жуковский, который обучал Александру Федоровну русскому языку. В его дневниках постоянно встречаются упоминания о визитах в Аничков или другие дворцы: «Утро у великой княгини. Я немного опоздал, и мне как будто был выговор… Она не выучила своей басни и с большим горем рассказывала мне, что ей было некогда… Только хотели мы начать, явился государь. Прошло с четверть часа. Потом явился принц и великий князь. С последним мы нежно поцеловались»[124 - Жуковский В.А. Дневники. Письма-дневники. Записные книжки. 1804–1833 гг. Полное собрание сочинений. Т. 12. М., 2004. С. 125.](3 ноября 1817 г.); «Урок мой был очень приятен: в моей ученице час от часу открываю более милых, непорочных прелестей в сердце. Душа откровенна до младенчества: ум прекрасный, но еще не напуганный опытом» (6 ноября. 1817 г.); «Поутру у великой княгини» (5 сентября 1819 г.). Годы спустя, Александра Федоровна с ностальгией вспоминала: «По утрам я брала уроки у Жуковского или урок музыки и пения и писала письма в Берлин, имея обширную корреспонденцию, и с особым нетерпением ожидала весны, чтобы возвратиться в деревню».

В. Ф. Адлерберг

Среди людей, близких к великокняжеской семье, следует упомянуть Сесиль (Цецилию) Фредерикс[125 - Фредерикс Цецилия Владиславовна (урожд. графиня Туровская, 1794–1851) – баронесса; дочь польского аристократа В. Туровского; с 1814 г. – супруга адъютанта великого князя барона П.А. Фредерикса.], уроженку Пруссии, выросшую при берлинском Дворе. Дочь Николая I великая княгиня Ольга Николаевна вспоминала, что: «Мама знала ее со своих девичьих времен. В день ее свадьбы ее муж был произведен в адъютанты Папа, и они вместе жили в Аничковом. Почти всегда в ожидании очередного ребенка, она проводила свои вечера с Мама, в то время как мужья занимались верховой ездой или военными разговорами. Когда Фредерикс получил полк, они должны были переселиться в одну из казарм Московского полка».

Кроме семьи П.А. Фредерикса в усадьбе Аничкова дворца довольно долго жила семья флигель-адъютанта Владимира Федоровича Адлерберга, друга детства Николая Павловича, которого он в дневнике называет детским прозвищем Флам. В.Ф. Адлерберг женился спустя две недели после свадьбы Николая и Александры и три молодые семьи (Николая Павловича, Фредериксов и Адлербергов) практически одновременно въехали в свои квартиры в Аничковом дворце [126 - В.Ф. Адлерберг 15 июля 1817 г. женился на Марии Васильевне Нелидовой (1800–1870), впоследствии фрейлине Александры Федоровны, статс-даме.].

Два наброска М.В. Адлерберг. Худ. М. Зичи

Таким образом, в Аничковом дворце собирался круг близких к великокняжеской чете людей. Александра Федоровна много музицировала, великий князь Николай Павлович пел народные песни, много рисовал под руководством художника А.И. Зауервейда, сочинял военные марши. Естественно у Александры Федоровны имелся круг близких к ней дам, которых она охотно принимала: «…у жены, чай в залах, Кутузовы с дочерью, г-жа Адлерберг с дочерью и внучками, потом Гагарины, Храповицкий, Пашков, мои, девицы, дети, в последнем зале фокусник Боско, очень ловкие штучки, попрощался с женой», – записал в дневнике Николай Павлович 25 марта 1824 г.

Императрица Александра Федоровна, вспоминая о первых годах жизни, писала, что ее супруг «чувствовал себя вполне счастливым, впрочем, как и я, когда мы оставались наедине»[127 - Воспоминания императрицы Александры Федоровны // Русская старина. 1896. № 10. С. 25.] в роскошных апартаментах подаренного им на свадьбу Аничкова дворца. Дома Николай чувствует себя настолько раскрепощенным, что ничуть не смущается своей привычки «продолжительно и громко сморкаться», каждый раз вызывая этим у вдовствующей императрицы Марии Федоровны полушутливую реакцию: «Unser grossen Trompeter fangt schon wieder an»[128 - Наш барабанщик уже начинает – нем. Цит. по: Рахматуллин МЛ. император Николай I глазами современников // Вопросы истории. 2004. № 6. Электронная версия: http://vivovoco.ibmh.msk.su (http://vivovoco.ibmh.msk.su/).]. B.A. Жуковский, который был частым гостем в Аничковом дворце, писал, что: «…ничего не могло быть трогательнее видеть вел. кн. в домашнем быту. Лишь только переступал он к себе порог, как угрюмость вдруг исчезала, уступая место не улыбкам, а громкому, радостному смеху, откровенным речам и самому ласковому обхождению с окружающими… Счастливый юноша… с доброю, верною и прекрасною подругой, с которой он жил душа в душу, имея занятия, согласные с его склонностями, без забот, без ответственности, без честолюбивых помыслов, с чистой совестью, чего не доставало ему на земле?»[129 - Цит. по: Рахматуллин МЛ. император Николай I глазами современников // Вопросы истории. 2004. № 6.].

Николай I, принимающий рапорт генерал-адъютанта князя А.Я. Лобанова-Ростовского

К 1822 г. в семье появилось двое детей— Александр (1818 г.) и Мария (1819 г.), быт устоялся, к названиям гостиных и залов Аничкова дворца привыкли. О годах жизни в Аничковом дворце с 1822 по 1825 г. много деталей можно почерпнуть из записных книжек Николая Павловича. Записи состоят из отдельных слов – существительных и глаголов, очень редко – предложений. Но, тем не менее, по этим книжкам вполне восстанавливается то, что мы называем поденной, повседневной жизнью, многие детали которой, в силу разных причин, до нас не донесли мемуаристы.

Великая княгиня Александра Федоровна. Худ. П.Ф. Соколов. 1821 г.

К 1822 г. в записных книжках крайне редко упоминаются бытовавшие на то время названия залов Аничкова дворца. Но изредка названия «цветных» гостиных встречаются: «к жене в синюю комнату, Матушка к детям, уходит» (18 марта 1823 г.); «обед в белой комнате» (12 апреля 1823 г.); «в зале музыка Измайловского и саперов, ждал, жена возвращается, обедали в белом зале, музыка» (18 января 1824 г.); «обедали вдвоем у окна» (21 января 1824 г.); «отобедали вдвоем у детей» (23 января 1824 г.); «обедали в бывшей синей» (26 января 1824 г.); «обедал с женой и г-жой Вильдермет в белой комнате, музыка Измайловского» (31 января 1824 г.); «учил в залах унтер-офицеров» (20 марта 1824 г.); «обедали вчетвером в белой комнате, музыка измайловского и гвардейских саперов» (7 марта 1825 г.);

«чай в комнате для игр, Матушка уходит» (16 апреля 1825 г.). Иногда в записях упоминается «зал для игры» и «знаменная». Замечу, что поскольку окна собственной половины выходили на Невский проспект, то супруги часто «обедали у окна», наблюдая за не прекращавшейся жизнью Невского проспекта, в том числе и за похоронами: «иду к окну смотреть на проходящую процессию Гурьева[130 - Дмитрий Александрович Гурьев – управляющий Кабинетом Е.И.В.; министр уделов; член Государственного Совета; министр финансов Российской империи; скончался 30 сентября 1825 г.]» (3 октября 1825 г.).

Периодически гостиные резиденции демонстрировались, причем не только родственникам, но и профессионалам. Например, 11 апреля 1822 г. Николай Павлович провел «экскурсию» по дворцу для А. Штауберта[131 - Штауберт Александр Егорович (1780–1843) – тайный советник; архитектор Инженерного департамента (1819–1839 гг.); осуществлял надзор за строительством зданий ведомства Военного министерства; преподавал в 1-м Кадетском корпусе и Главном инженерном училище.], с которым тогда сблизился как с архитектором Инженерного департамента: «показываю Штауберту кабинет жены».

Рабочий день великого князя в Аничковом дворце до 1826 г. проходил по устоявшемуся алгоритму. Вставал будущий император в разное время: от 7.30 до 9.30, поскольку жестких служебных обязанностей у него тогда еще не имелось. Работа начиналась со встречи со служащими резиденции, включая врача и адъютантов. Затем великий князь выезжал из резиденции. Это мог быть путь к Разводной площадке Зимнего дворца, где проходил ежеутренний развод караулов. Это могла быть инспекционная поездка к гвардейским саперам в Инженерную школу. В течение дня Николай Павлович в обязательном порядке посещал (иногда несколько раз) Зимний дворец, где встречался с «Ангелом» – Александром I, и «Матушкой» – императрицей Марией Федоровной. К обеду Николай Павлович возвращался домой, где обязательно посещал комнаты детей, а затем поднимался на половину супруги. Именно так, сначала к детям, затем к супруге. Они обедали, часто спали вместе после обеда, а затем, во второй половине дня, начиналась семейная и светская жизнь во всем ее разнообразии: визиты к родственникам, прием гостей, игры с детьми, прогулки по Петербургу, театр, балы и пр. По сравнению со временами, когда Николай I, вполне обоснованно, именовал себя «каторжником Зимнего дворца», жизнь шла вполне суетно-беззаботная.

Например, 24 ноября 1822 г. великий князь записал: «Жена вышла, к детям, у себя, Моден, уходит, жена, у нее, читал, Моден, снова уходит, дремал, Матушка, иду ее встречать, к детям, поднялся, Михаил, обедали вчетвером в белой комнате, дети, отобедали, говорили, Матушка уезжает с Михаилом, провожаю ее…».

Любопытно, что в кратких записях отразились и увлечения великого князя. Он очень часто и помногу рисовал: «…возвратился, спал… читал, спал, немного рисовал… рисовал, чай» (1 апреля 1822 г.). Кстати под термином «читал» Романовы, чаще всего, имели в виду чтение документов. Пожалуй, только из записей Николая I мы можем узнать, что он периодически рыбачил: «…ловил рыбу на крючок» (8 августа 1822 г., Петергоф, Марли); «рыбачил, ничего не поймал, Орлов, вытаскивает форель» (10 августа 1822 г., Ропша).

В молодые годы Николай Павлович довольно часто музицировал: «…втроем во дворец к Императору. Пел, к императрице» (6 января 1822 г.); «играл на фортепиано» (14 августа 1822 г.); «у жены, за фортепиано, рисовал» (24 августа 1822 г.). Судя по тому, что 15 октября 1822 г. он записал «…учился играть на фортепиано», великий князь не был доволен своей музыкальной квалификацией, но, тем не менее, 29 марта 1823 Николай Павлович не только слушает «концерт на кларнете Бреннера[132 - Немецкий музыкант и исполнитель. Концертировал в России.]», приехавшего из Мюнхена, но и аккомпанирует ему на клавесине. Но больше его привлекла военная духовая музыка: «…иду играть музыку саперов в нижнюю залу, превосходно» (2 октября 1822 г.). Близкий к великокняжеской семье князь А.Н. Голицын[133 - Голицын Александр Николаевич (1773–1844) – князь, исполняющий должность обер-прокурора (1803–1816 гг.); министр народного просвещения (1816–1824 гг.).] устраивал концерты, квартеты любителей и буквально превратил дворец великой княгини в музыкальный салон[134 - Яковлев С.П. Императрица Александра Федоровна. Биографический очерк. М., 1867. С. 54.].

А.Н. Голицын

Естественно, очень много места в записях будущего императора занимала его супруга – Александра Федоровна. Они вместе обедали и ужинали, записи «обедали вдвоем» и «ужинали вдвоем» повторяются постоянно – это их семейный уклад, когда супруги могли остаться наедине и обсудить любые вопросы без лишних ушей. Как только пригревало («ужены, на балконе, 15 градусов в тени»), открывались окна в сад, и супруги «обедали вдвоем у окна» (14 апреля 1825 г.). После обеда супруги часто ложились отдохнуть вместе или врозь: «обедали вдвоем, спал один» (14 января 1822 г.); «прилег с женой в спальне, спал» (21 апреля 1823 г.). По молодым годам занимались любовью: «…обедали вдвоем, после предположения о беременности жены… чай, один на двоих, перед чаем (F.L.s.)» (9 января 1822 г.); «мои[135 - Имеются в виду адъютанты.], ужинал с женой, раздел ее, она ложится, (f.l.s.), уехал в час пополуночи» (18 января 1822 г.); «приехал в 11 часов, жена в постели (f.l.s.) (f.l.t.d.), много разговаривали» (12 марта 1822 г.). 31 декабря 1822 г. Николай Павлович записал в дневнике: «…у жены, слезы, успокоил, тяжелое решение воздерживаться от Е, пока она не захочет».

Именно в Аничковом дворце Александра Федоровна 30 августа 1822 г. родила свою вторую дочку – Ольгу. За неделю до этого события в Аничков доставили «9 кормилиц из Царского Села», которых осматривала акушерка Александры Федоровны «г-жа Гесс», забраковав всех, ибо «все нехороши» (24 августа 1822 г.).

Как следует из письма Александра I (26 сентября 1822 г.) к сестре Марии Павловне, роды случились преждевременными: «Вы, любезная Сестрица, должно быть, не знали, судя по дате Вашего письма, о преждевременности благополучных родов Александрин. Несмотря на такую поспешность, только что родившийся маленький человечек чувствует себя хорошо и обещает стать со временем красавицей, мне бы хотелось, чтобы она была такой же милой, как и Ее Сестрица»[136 - Александр I, Мария Павловна, Елизавета Алексеевна: Переписка из трех углов (1804–1826). Извлечения из семейной переписки великой княгини Марии Павловны. Дневник [Марии Павловны] 1805–1808 гг. М., 2017. С. 255.].

Великая княжна Ольга Николаевна.

Худ. П.Ф. Соколов

Великая княжна Александра Николаевна.

Худ. П. Ф. Соколов

Николай Павлович в своих записках довольно подробно описал эти волнующие минуты, поскольку лично присутствовал на родах, держа жену за руку: «Жена разбудила в 2 часа, у нее боли, посылаю за Крайтоном, г-жой Гесс, Лейтеном… пишу Матушке, приезжает, приезжает Гесс… прибирают спальню… я один с Гесс, в 4 ч. 1/4 все разрешилось, без сильных болей и без криков, маленькой Ольгой. Да будет имя Господне тысячекратно благословенно за сие новое подтверждение Его бесконечной благости… маленькая кричит, как лягушка, молитва в спальне, жена целует малютку, все выходят, спустился проведать детей, показываю им Ольгу… поменял сорочку… Императрица уходит, Матушка уходит, у меня болит голова и боли в сердце, Лейтен и Крайтон, дают мне рвотное, стошнило четырежды очень сильно, задремал в знаменной комнате, вернулся к жене, дремлет, спрашивает детей, смотрит на них всех, уходят… все устроено с курьерами»[137 - Записные книжки великого князя Николая Павловича. 1822–1825 гг. М., 2013. С. 110.].

Сама Ольга Николаевна также упоминала в воспоминаниях, явно пользуясь семейными преданиями, что роды были преждевременными: «Мое появление было таким неожиданным, что Бабушка [Императрица Мария Федоровна], срочно вызванная из Таврического дворца, нашла меня уже лежащей в постельке моего брата Александра, так как не было даже времени приготовить мне колыбель и пеленки. Я родилась третьей и увидела свет в Аничковом дворце в Санкт-Петербурге».

На следующий день в дневнике появилась весьма характерная для будущего императора запись: «…красивая кормилица малышки» (31 августа 1822 г.). Любовь к супруге и внимание, беспрестанно оказываемое ей, совершенно не мешало Николаю Павловичу постоянно фиксировать наличие симпатичных женщин в своем окружении, совершенно вне зависимости от их социального статуса, и заниматься, как он сам говорил, «васильковыми дурачествами»: «…ужены, видел через двери представления дам, хорошенькая М. Солова» (23 марта 1824 г.). Опять-таки по молодым годам, брутальность великого князя время от времени выливалась в семейные недоразумения: «сцена ревности в театре» (18 апреля 1822 г.); «разделся, ужены, ссора, один в церковь, обедня, вышел, к жене» (28 января 1823 г.).

Как мы видим, в ночь родов Александры Федоровны в Аничковом дворце побывали обе императрицы: Мария Федоровна и Елизавета Алексеевна. Повторю, что Николай Павлович непосредственно присутствовал при родах супруги и сильно перенервничал, его даже четыре раза стошнило, такая реакция на стрессы характерна для великого князя. Также у супругов было «готово» имя для новорожденной. При этом наверняка имелось и имя на случай рождения мальчика. Сорочка, в которой Николай Павлович прижимал новорожденную, потом хранилась в семье, что было данью старой дворцовой традиции. Из спальни, в которой проходили роды, Александра Федоровна вышла только 11 сентября 1822 г.: «жена переходит в свой кабинет». А 28 сентября 1822 г. «Блок с бирюзовой диадемой и грушами для моей жены, к жене, отдал ей это» – это традиционный подарок супруге «за ребенка». Добавлю, что у супругов в резиденции была общая спальня и кровать. Но иногда они спали врозь, и Николай Павлович всегда фиксировал это. Например, когда в декабре 1822 г. Александра Федоровна заболела ветряной оспой, он лег на походной деревянной раскладушке: «кровать ломается, смеялся, спал на полу» (7 декабря 1822 г.).

Возвращаясь к родам Александры Федоровны в Аничковом дворце (30 августа 1822 г.), приведу отрывок из письма Александра I к сестре Марии Павловне от 10 сентября 1822 г.: «Вы должно быть уже знаете, что моя невестка сделала мне к этому дню очень милый подарок, счастливо разродившись девочкой, которую нарекли Ольгой. Мать и ребенок чувствуют себя хорошо»[138 - Александр I, Мария Павловна, Елизавета Алексеевна: Переписка из трех углов (1804–1826). Извлечения из семейной переписки великой княгини Марии Павловны. Дневник [Марии Павловны] 1805–1808 гг. М., 2017. С. 253.]. Напомню, что 30 августа – это день тезоименитства Александра I, так что Александра Федоровна действительно преподнесла Александру I подарок. В свою очередь император отдарился. Как упоминает Ольга Николаевна: «По своем возвращении Государь привез мне, как подарок к крестинам, бокал из зеленой эмали и такую же чашу, которые я храню до сих пор. Когда он снова увидел Мама во всей прелести ее юности, с ребенком на руках подле отца, смотревшего на нее с гордостью и любовью, бездетный Государь был необыкновенно тронут и сказал: „Было бы ужасно и непростительно, если когда-либо в жизни один из вас разочарует другого. Верьте мне, существует только одно истинное счастье – семья. Берегите ее священный огонь“».

Когда летом 1825 г. в семье великого князя должен был родиться четвертый ребенок, хозяйственники Аничкова дворца подготовили для него комнаты: «в Петербург… к себе, Блок, Дилдин, видел комнаты для будущего младенца, в детских комнатах, разделся… обратно в Царское» (30 мая 1825 г.). Кстати, вопрос о том, где будет рожать Александра Федоровна, стал темой отдельного семейного «сражения». Дело в том, что приближающиеся роды не были поводом менять график традиционных переездов семьи из резиденцию в резиденцию. Поэтому, когда Николай Павлович, накануне переезда в Царское Село (19 апреля 1825 г.), сообщил матушке, что они хотят, чтобы роды состоялись в Аничковом дворце, это вызвало неудовольствие вдовствующей императрицы: «у Матушки, говорил, на ее вопрос сообщил ей, что хочу, чтобы моя жена рожала здесь, неудовольствие»; «Матушка на меня дуется» (20 апреля 1825 г.); «объяснился с Матушкой, кое-как успокоил» (21 апреля 1825 г.). И, тем не менее, «решили ехать завтра в Царское Село» (23 мая 1825 г.).

Прогулка великого князя Николая Павловича и великой княгини Александры Федоровны в кабриолете (на заднем плане ограда сада и фасад Аничкова дворца)

Когда родившуюся в июне 1825 г. в Александровском дворце Царского Села дочку Николая Павловича, названную Александрой, перевезли осенью в Аничков дворец, он стал регулярно заходить и в ее комнату: «снова пошел к моей малышке… Вернулся, у моей малышки, у себя» (26 октября 1825 г.); «у моей малышки, Олинька прибыла из Гатчины» (27 октября 1825 г.).

Следует упомянуть, что для маленьких детей, росших в Аничковом дворце, из Царскосельской императорской фермы на зиму доставляли корову с кормами для того, чтобы у маленьких великих князей и княжон всегда было парное молоко[139 - РГИА. Ф. 1338. Оп. 2 (41/104). Д. 77. О препровождении в Царское Село из Собственного Его Величества Дворца коровы. 1829 г.].

Николай Павлович выезжал из дворца с женой на прогулки: «гулял в карете с женой», «ездил на прогулку в карете, потом пешком с женой, мартовская погода» (17 января 1822 г.); «прогуливался с женой в ландо и пешком» (18 марта 1822); «прогуливался с женой в карете, погода мерзкая» (21 марта 1822).

Изредка во время прогулки супруги делали покупки[140 - Термин встречается в русских эпистолярных источниках с середины XIX в.]: «С женой по железной лестнице в придворную церковь, потом гулять пешком и в английский магазин, вернулись в карете к детям» (21 марта 1824 г.); «по дороге заехал в Английский магазин за бирюзой… жена в саду, иду к ней» (13 апреля 1822 г.). Замечу, что это последнее поколение Романовых, которое могло позволить себе спонтанно «заезжать»[141 - В апреле 1866 г. на Александра II совершено первое покушение, поэтому после 1866 г. для членов семьи императора и для него самого походы по петербургским магазинам были исключены. Такое могло быть только за границей. В Петербурге по магазинам могли ходить только великие князья и княгини, только заранее поставив спецслужбы в известность о предполагаемом визите.]в петербургские магазины. Также отмечу, что вроде бы совершенно обычное дело – прогулки с женой по Невскому проспекту, но ни у Александра I, ни у Константина такой семейной практики не было, поэтому окружающими эти банальные прогулки воспринимались как настоящее событие. Также добавлю, что у Николая I в 1830-х гг. имелась 5 %-ная скидка в английском магазине «Никольс и Плинке» как у постоянного покупателя.

Очень большое место в жизни молодых супругов занимали дети. Детские комнаты находились на первом этаже Аничкова дворца, окнами в сад. Николай Павлович в течение дня постоянно заходил к детям, стараясь не только проводить с ними время, но и играть: «обедали вдвоем, потом играл с детьми… поднялся с Муффи[142 - Муффи – домашнее прозвище будущего Александра II.], дети, попрощался, ужинал, говорил, Седжер, лег» (13 марта 1822 г.); «обедали вдвоем, играл с детьми, разговаривал с Муффи, работал, лег» (14 марта 1822 г.); «возвратился, играл с детьми» (19 марта 1822 г.); «обедали вдвоем, потом играл с детьми» (20 марта 1822 г.). В дневнике всегда отмечались любые события в детской: «Олинька ходит одна» (19 ноября 1823 г.). Родители иногда гуляли с детьми в дворцовом саду: «Возвратился, Мэри пешком… Саша пешком… чай с детьми» (16 марта 1822 г.). Надо сказать, что Николай Павлович до конца жизни сохранил эту симпатичную черту – постоянное общение с собственными детьми и внуками, выкраивая время для совместных игр и прогулок, и даже мог покормить с ложечки крохотную внучку. Для непростых семейных отношений предшествующих Романовых это было беспрецедентно.

Великий князь Александр Николаевич.

Худ. П. Ф. Соколов. 1829 г.

Великий князь Константин Николаевич.

Худ. П. Ф. Соколов. 1828 г.

Периодически родители, дяди и бабушка дарили детям подарки: «в коляске, Блок дал мне игрушки для Саши» (17 августа 1822 г.); «спустился к детям, играл… Саша в полной конногвардейской форме, забавный» (2 сентября 1822 г.). Эту «полную конногвардейскую форму» 4-летнему мальчику подарили родители, и, конечно, он смотрелся «забавно». Дарила военную форму и бабушка – императрица Мария Федоровна: «Матушка дарит ему форму солдата-измайловца, очень мил, она уходит» (29 августа 1822 г.).

Надо сказать, что «милитаризм» в воспитании – самое обычное дело в дворянских семьях. Баронесса Медем вспоминала, как в 1821 г.: «Мой отец – наставник великого князя – повез меня после выпуска из Екатерининского института в Аничков, чтобы представить Николаю Павловичу. Николай разбудил трехлетнего сына и заставил его под барабан маршировать по гостиным, говоря при этом: „Солдат должен быть готов всегда и везде в любое время“»[143 - Цит. по: Буланкова Л.П. Страницы жизни Аничкова дворца.Документы, мемуары, были, легенды. СПб., 1995. С. 18.]. Конечно, приведенный отрывок отдает николаевским анекдотом, но нечто подобное, видимо, имело место.

Император Николай Павлович с сыновьями Николаем и Михаилом. Худ. О. Верне. 1836 г.

Каждый из детей имел штат прислуги. Когда будущему Александру II в апреле 1834 г. исполнилось 16 лет, составили список лиц, «состоящих при Наследнике Цесаревиче со дня рождения Его Высочества», т. е. начинавших свою службу в Аничковом дворце: полковница Тауберт (жалованье 2400 руб., пенсия с 1825 г. 600 руб., («померла», так в документе. – И. 3.) в 1826 г.); англичанка Кристи (жалованье 2000 руб., померла в 1825 г.); англичанка Марья Коссовская (с 6 августа 1819 г., пенсия с 1825 г. 600 руб.); камердинер Китаев (пенсион с 16 апреля 1825 г. 500 руб., умер в 1828 г.); камердинер Брызгалов (пенсия 500 руб. с 16 апреля 1825 г., с 1825 г. на половине великих княжон); кормилица крестьянка Корцова (пенсия 600 руб., уволена в 1819 г.); камер-юнгфера Мальм (уволена в 1819 г. по замужеству); лакеи и истопники также перечислены в документе поименно[144 - РГИА. Ф. 1338. Оп. 2 (46/109). Д. 70. Л. 2. Список о лицах, состоящих при Наследнике Цесаревиче со дня рождения Его Высочества. 1834.].

Комнаты маленьких детей в Аничковом дворце были заполнены игрушками, как обычными, так и императорского уровня. Например, когда в 1838 г. умерла воспитательница великих князей Николая и Михаила Николаевичей англичанка Коссовская, то хозяйственники организовали приемку драгоценных вещей по описи. Николаю тогда шел 7-й, а Михаилу 6-й год.