Полудница

Я стыдливо, но послушно натянул предложенное платье синего цвета, она поправила на мне воротник и завязала пояс на бант.

– Вот это другое дело.

Затем тетя Герда села на диван и, посмотрев на меня, дала знак рукой, чтобы я присел рядом. Я повиновался, чувствуя себя крайне неловко.

– Ну, мне хоть теперь понятно стало и за Марину, и за Валю.

– Что именно понятно? – спросил я, понимая, что ее выводы совершенно расходятся с истинными причинами моего поступка.

– Понятно, почему отверг Марину, и что ты хочешь быть девочкой.

– Нет! Все не так! Я не желаю быть девочкой, и я хочу Марину, и она мне безумно нравится. Как ты могла подумать про меня такую гадость?

– А что мне ещё думать? Ты же ничего не говоришь.

– Я говорил, но ты решила, что я сумасшедший.

– Но то, что я вижу, тоже напоминает сумасшествие. Так какая разница, что я подумаю.

Она взяла мою голову в ладони, посмотрела на меня глазами, в которых были видны капельки слез, и сказала:

– Рассказывай.

– Я все уже рассказывал! – и, не выдержав эмоционального накала, разревелся, как девочка.

– Вот, видишь гвоздь в моем сердце?

Раздвинув ворот платья, в слезах я встал перед ней словно пионер герой перед расстрелом.

– Этой родинки у тебя определенно не было.

Тетя вытерла мои слезы и спросила, когда я должен идти на встречу с монстром.

– Через час, – ответил я.

– Давай я тебя накрашу что ли.

Не дождавшись согласия, начала мне наводить макияж, бегая по всему дому в поисках то подходящей помады, то теней нужного цвета. Я посмотрел в зеркало и действительно увидел довольно милое женское лицо. Надо отдать должное, эта процедура нам подняла настроение, я воспрянул духом и, взяв баночку с зельем и коробку с венком, собрался уже выходить из дома, но дверь оказалась закрытой на ключ. На гвоздике ни моего, ни тётиного ключа не было. Я вернулся в комнату и спросил, не положила ли она в другое место ключи.

– Ключа не будет! – сказала она так, что я сразу понял, что дальнейший диалог не имеет смысла.

– Проблема решена, сиди дома, и все. К вечеру поймёшь, что ничего не случится от того, что ты не пришёл на встречу. И все! Все!

– Но она угрожает убить тебя…

– Ничего она мне не сделает, сиди рядом со мной, – она прилегла на диван и уставилась в потолок, видно было, что она тоже беспокоится, но пытается это скрыть.

– И что толку мне так сидеть, в девчачьем платье?

– Иди, сделай мне чаю.

Я пошел на кухню заварил чай, и тут меня осенило, я вспомнил про снотворные таблетки. Недолго думая, я закинул несколько штук в ее чашку. Подействовали они очень быстро, – тетя уснула, даже не допив чай до конца. Я нашел ключи в ее кармане, выскочил из дома и побежал в поле. По дороге мне никто не встретился. В очень сильном волнении я пришел в указанное место и, собрав волю в кулак, понимая, что отступать нельзя, закричал:

– Жёнушка Полудница, впусти в дом мужа своего да уложи на постель из трав душистых.

Я выпил зелье, и начал ждать. А ждать долго не пришлось, поднялся ветер, колосья пшеницы начали ложиться по кругу вокруг меня, и внезапно в глазах наступила непроглядная тьма. Было настолько темно, что казалось, эту черноту можно потрогать руками, она была вязкой и липкой.

– Вот она я, суженый мой, стою перед тобой! Так взгляни на меня, – услышал я Полудницу, но видеть ее не мог.

– Вижу тебя, и гвоздь свой вижу, так почему не идёшь со мной, почему водою ты стал и течешь в объятиях моих?

Я внутренне весь сжался и молчал, плотно сжав губы, как велела мне Бабка-Еврейка, а Полудница все ходила где-то рядом, а иногда, как мне казалось, проходила даже сквозь меня. Она злилась, угрожала, сыпала проклятиями, но ничего не могла сделать. Я не заметил, как вернулось зрение, но на небе сияли звёзды, а прямо над головой висела огромная полная луна. Полудница сидела спиной ко мне и что-то бормотала, глядя в землю и раскачиваясь из стороны в сторону. Я осторожно подошёл сзади и быстрым движением надел на ее голову гнездо с мертвыми птенцами. Она повернулась верхней частью тела, и я ужаснулся. Передо мной было чудовище, лицо которого было похоже на корневище дерева, на месте глаз зияли две черные дыры, а вместо рта – огромный гнойник. Тело монстра было сплошь из костей, сплетенных кишками, между ними ползали черви, пауки и многоножки, все это шевелилось, чавкало, хлюпало, издавая невыносимую вонь.

– Пошли домой, мой муж,–  прошипела Полудница, протягивая ко мне обессиленные костлявые руки с длинными черными пальцами и когтями словно штопоры.

От отвращения я со всей силы пнул ее и закричал:

– У меня есть дом, уродина мерзкая!

Её шакалиный смех пронзил пространство и отразился эхом.

– У тебя уже нет дома и никогда не будет!  Вечно будешь ты бродить по земле, пока смерть тебя не подберёт, да и после не узнаешь ты покоя, – и она снова, сотрясаясь всем телом, загоготала.

Резкая боль в груди ударила с такой силой, что я потерял сознание. Очнулся от того, что кто-то травинкой щекотал мне нос. Я разлепил веки. В лучах солнца на корточках сидела, улыбаясь, Оленька, у нее были белоснежные зубы и никаких намеков на шпагат и червей. Увидев, что я открыл глаза, она засмеялась и побежала в сторону дома. Было чувство, что тело надето на меня подобно скафандру, плюс ужасно чесался живот. Превозмогая эти ощущения, я поднялся и направился за девочкой. На улице не было ни души, ярко светило солнце, не давая никакого шанса тени. Войдя в дом, я увидел, как тетя готовит на кухне, она воскликнула:

– Ты где была? Я тебя повсюду искала. Что как маленькая, не могла сказать, куда пошла? – и больше не обращая на меня внимания, продолжила чистить картошку.

Я хмыкнул на ее обращение ко мне в женском роде, но вспомнил, что на мне ее платье, и, видимо, она так шутит, отправился в комнату, чтобы снять с себя все это безобразие. Подойдя к зеркалу, посмеялся над своим видом, снял платье и не поверил своим глазам. Я не обнаружил главный предмет мужской гордости, побоявшись даже заглядывать под плавки, просто рукой провел по месту, где он должен быть. В растерянности я рассматривал перемены в своем теле, помимо весьма впечатляющих женских грудей, над которыми по центру темнела большая родинка, обнаружил у себя довольно внушительных размеров округлую попу.

-Халат хоть надень, а то Артур сейчас придет! Или ты вновь за старое? Так ремень ещё не остыл,– услышал я недобрый тетин голос, она стояла в дверном проёме.

Её явно не удивляли столь значительные трансформации моего тела.

– Ну, чё зыришь, глаза пузыришь? Одевайся! – и она кинула в меня халат.

Я надел халат, тетя Герда по-прежнему стояла в дверях, а у меня на душе как-то все засвербело, на глазах слезливость, чувство полной беспомощности и желания, чтобы меня пожалели, вынудило меня подойти к ней и попытается ее обнять.

– Да что с тобой сегодня? – тётя резко оттолкнула меня – что за телячьи нежности? Она развернулась, ушла на кухню, и из кухни уже крикнула:

– Вместо того, чтобы задницей вертеть, шастая где попало, сядь, прочитай, что вам по литературе на лето задали.

Я почесал живот и пошел к своему шкафу, там не было ничего мне знакомого. Вместо книг по геологии на полке стояли всякие игрушки, баночки и прочая девчачья радость. Я порылся в своем столе и тоже не нашел никаких следов моей настоящей жизни, там было все то, что я видел у девчонок, бывая у них в гостях. Может я действительно девочка, и мне приснилось, что я была мальчиком, а может меня напичкали какими-нибудь наркотиками. Интересно кто бы мог это сделать? Я вернулся к зеркалу и стал рассматривать родинку. Неужели она настоящая, а всякие мертвые девочки, гвоздь в груди и Полудница – плод моего больного воображения.

– Опять она перед зеркалом! Там твой хахаль пришёл!– крикнула тетя и, ворча про то, какая я дрянная девчонка, вновь ушла на кухню.

Я в очередной раз  почесал живот и пошел смотреть, кто там пришел. Это был Серёга. Тоже мне хахаль.

– Есть курить? – спросил я.