Грань добра. Сборник рассказов

Темнота разрывалась на части пронзительными языками метели. За спиной затих ночной лагерь. В теплых юртах спали воины Великого Хана. Джанибек поежился и оттер с лица снег. Ему нельзя спать. Надо смотреть на этот деревянный, без огоньков, засыпаемый снегом город, наблюдать. Глаза слипаются. Что это? Конь с двумя седоками мелькнул от городской стены? Надо срочно бежать к Хостоврулу.

Десять всадников с гиканьем и факелами в руках вырвались из лагеря Батыя. Меховые шапки с лисьими хвостами. Низенькие и выносливые монгольские лошадки понесли седоков по темному заснеженному полю. Началась ночная охота.

…

– Ванечка, заметили нас, гонятся, – прошептала Марья, со страхом оборачиваясь на пляшущие позади огни факелов.

– Не уйти нам по дороге, настигнут, – досадливо ответил Иван, – наш Ветерок двойную ношу несет, а у них кони выносливые, крепкие. В лес свернем, глядишь – и затеряемся.

…

Прыжок Ветерка через сугроб, удар и седоки покатились в глубоком снегу. Незамеченная под снегом лесина, переломала передние ноги верному коню.

– Прости, Ветерок, бежать мы должны, – Иван, прощаясь, положил ладонь на теплую морду, которую уже засыпал густой снег – бежим Марья, к реке.

Из большого печального глаза верного коня скатилась крупная слеза. Вдали у опушки послышался радостный визг и гиканье – погоня нашла следы беглецов.

…

Река Воронеж медленно несла свои тягучие, застывающие, черные воды. Ущербный месяц, издеваясь, серебрил одетые ледяным снегом берега и все окрест мертвенным светом.

– Я знаю это место, – хрипло прошептал Иван, – тут где-то есть лодка.

В это миг на берег невдалеке вырвался всадник и радостно закричал, увидев беглецов.

…

Влюбленные стояли, обнявшись, по пояс в ледяной воде на отмели, в пятидесяти локтях от берега. Холодные волны тягуче накатывали на упрямцев. На непокрытых волосах замерзали сосульки. Жестокая ледяная корка превращала лица в блестящую маску.

– Не надо бояться, хан добрый, много-много детишек ему нарожаешь, в тепле жить станешь и сытости, – Хостоврул, стоя в лодке, спускаемой к отмели на волосяных арканах, ласково улыбался, – а ты, княжий сын, тоже жить будешь, воином доблестным во славу хана станешь. Вот заберу вас в лодку и все закончиться.

…

– Я не знаю, Марьюшка, есть ли там жизнь после смерти, но, если есть, я тебя всегда буду искать. Года. Века. И найду тебя, любимая.

– Я всегда тебя буду ждать, Ванечка, – Марья прижалась покрепче, – сокол мой ясный, любимый мой. Всегда.

Река со вздохом приняла влюбленных и сразу потянула в глубокую темную бездну. Холодный кипяток ворвался, разрывая на сотни льдинок легкие. Где-то вверху, на поверхности воды, ущербный месяц смеялся серебром на ледяной ряби воды.

…

– Ты можешь приходить сюда, когда захочешь, я директор и скажу, что бы тебя пускали бесплатно, – немолодая женщина вела Ивана к выходу, попутно выключая свет в огромных музейных залах, – вам, наверное, в школе домашнее задание задали по истории?

– Кому, нам? – Иван вернулся из своих видений в реальность.

– А тут девочка приходила, как и ты, тоже весь день перед витриной с кольцами и другими украшениями простояла.

–Где? Какая девочка? – резко остановился Иван с яростной надеждой.

– Да ушла она уже, – ласково ответила директор музея, – голубоглазая такая.

Мертвый сезон

-Почему ты не сдох? Почему ты здесь, а ее нет? – Великий хан Батый с размаху ударил плетью по спине припавшего к его ногам юртчи (высокопоставленный командир в монгольской армии прим. автора), – я не погляжу, что ты важный нойон (князь, монгольск. Прим. автора) и мой тесть, – отрежу твою голову и швырну голодным псам.

– Они бросились в воду, сынок княжий, да девка его, Марья, и сразу ушли на глубину, под лед, мой хан, – Хостоврул поднял на Батыя умоляющее разбитое плетью лицо.

– Ты должен был прыгать за ней в реку и притащить ее мне, даже мертвой. И этого княжеского сынка тоже. И все бы увидели, как наказывает Великий хан, даже мертвых. А теперь любой будет думать, что сможет не выполнить желание хана и освободиться через смерть. Я мог бы взять дань с рязанского князя втройне, против назначенной, за одну мертвую девку, и завтра пойти дальше. А теперь мне нужно будет брать осадой этот город, что бы не потерять лицо, – Батый в злобе с размаху ударил по доске чатуранга, стоявшей на небольшом столике (старинные индийские шахматы, играли четыре игрока прим. автора) и фигуры посыпались на пол юрты, – и время уйдет. Наступит мертвый сезон.

Хан наклонился, схватил Хостоврула за горло и вгляделся в его глаза.

– Не дрожи, не убью пока – оскалился Батый, видя страх подчиненного, – сделаем так…

…

Ночной октябрьский заморозок и метель к утру утихли. Накрыв ледяной коркой поля и тропинки, мокрый снег ухватил пронзительный ночной ветер за горло своими влажными руками, медленно задушил и сдался сам, уступив место липкому холодному дождю. За окном поднимался хмурый белесый рассвет. В нетопленной горнице терема было тускло и серо.

– Скажешь, сбежала Марья, не углядели, – князь Рязанский Юрий Ингваревич, повернул усталое лицо от окна к воеводе.

Воевода Никифор Федорович, огладил бороду и понимающе кивнул.

– А ты, Ерофей, – князь повернулся к купцу, – пообещаешь за то, еще собрать серебра и привезти хану, – задача наша, други, – задержать как можно дольше Батыя у наших ворот. Идет мертвый сезон.

– А погода-то тут при чем? – расширил глаза купец.

– Вот ты, вроде, знатный торговец, Ерошка, умный должон быть, – а замысла военного не понимаешь. Видал войско Батыя? Обоз с продовольствием, добыча награбленная, юрты, бабы. Без всего этого войско не может воевать. Так – конная вылазка на один день, разве что. Летом на телегах все можно перевозить, али на ладьях. Зимой – на санях. А нонче – октябрь, – грязь да распутица наступает. В народе сезон этот мертвым зовут. Никуда обоз не сдвинешь. Еще пару дней – и застрянет Батый перед Рязанью на месяц. А там, глядишь, и новгородцы поспеют. Сына я, Ивана Юрьевича, за подмогой послал.

– А как не дойдет?– закудахтал купец.

– Дойдет. Лучшего жеребца ему дал. Невестушка его, Марья, тож с ним. Дойдет. Непременно дойдет.

…

– Эй, князь, – Хостоврул, подбоченясь, сидел на лошади перед закрытыми воротами города.

– Где мои люди? – князь выглянул со стены.

– А погостят еще, понравилось им, – крикнул посланец Батыя, прикрывая оторочкой мехового малахая (меховая шапка с лисьим хвостом прим. автора) свежие шрамы на лице, – Великий хан добрый, прощает тебе Марью. Привезешь все свое серебро из казны. Дашь дружину свою в войско хану, да баб пять десятков, для работ кухонных. Тогда и людей своих обратно получишь, и город твой нетронутым останется. Мало-мало думай. Завтра в полдень за данью приду. Готовь все.

…

– Други мои, люд честной, – князь оглядел народ, собравшийся на вече на большой площади перед теремом, – беда пришла великая. Царь безбожный, Батый, пришел Русь-матушку воевать. Сами видали – стал войском перед городом нашим родным. Что бы город не рушить – дружину нашу требует, да баб ему в полон. Но вечор, послал я сына своего к князю Новгородскому, за помощью. Задержать можем супостата перед воротами городскими, а там, глядишь, и богатыри новгородские подоспеют. Всем миром и одолеем басурмана. Что делать? Город сдавать али ворога воевать? Совета прошу. Решайте.

Над площадью повисла тягостная тишина. Было слышно карканье ворон у скотного двора. С серого низкого неба лил, не переставая, мерзкий моросящий дождь.

– А что думать то, – вышел вперед Никола-кузнец, – не бывать тому, что б дружина русская, да за басурманов билась, а бабы наши ворога обхаживали да обихаживали. Свободной Русь всегда была, свободной и будет. За то живота своего не пожалеем. С тобой рядом на стену станем, княже.

…