Ермак: Начало. Телохранитель. Личник

– Это точно! – поддержал Вовку Шохирев Гришка. – Позор им будет. Они у нас попляшут.

Я смотрел на разухарившихся казачат и думал о том, что если мы победим, то это будет просто великолепно. На глазах Буревого и станичников разделать в «царя» «старшаков», которые уже выиграли у других «старшаков»! Респект нам и уважуха, как говорила молодежь в моем времени.

Звук трубы, и новый бой. Придуманная мной тактика оказалась очень успешной. Выстроившись клином для атаки на нас, Мишка, Федька и Петька просто не ожидали, что на них навалится сразу по два соперника. Мы с Ромкой напали на его брата. Пока я уклонялся от рубящего удара Мишки сверху в плечо, мне за спину подтянулся Ромка, и мы с ним одновременно нанесли уколы: он в грудь, а я в ногу. Оба удара прошли, и командир противника был «убит». Вовка и Антип также без особого труда «убили» Федьку Носова. Пока Федька с улыбкой защищался от ударов шашкой маленького по сравнению с ним Вовки Лескова, ему в ноги подкатился Антип и снизу нанес пару ударов по ногам, а затем Вовка добил противника уколом в грудь.

Савва с Гришкой вдвоем напали на Петьку, но через несколько мгновений на Савку насел еще один боец из команды противника, и у них завязалась схватка один на один. Видя это, я решил не отступать, а продолжить атаку. Крикнув Вовке с Антипом, что бы они помогли Савве, мы с Ромкой напали на Петьку Воронова, который уже дважды задел и «ранил» Гришку Шохирева. Петька был быстр, техника владения шашкой у него была лучше, чем пикой, но биться сразу против трех противников он не смог.

В это время судьи остановили бой. На стороне противника остались один боец и «царь», мы, потеряв Савву и Гришку, которого все-таки «добил» Воронов, остались вчетвером и с «царем». Конечно, можно было бы проявить благородство и нападать по одному на оставшегося бойца команды противника, но я дал команду Лескову и Верхотурову напасть на оставшегося бойца, а сам вместе с Ромкой напал на царя и нанес ему три удара быстрее, чем Вовка и Антип «убили» своего противника. Победа!!! Полная победа! Такого разгрома «старшаков» из станицы Ольгино от «младшей» чернявской команды не ожидал никто.

* * *

– Признаться, Петр Никодимыч, твой Тимофей Аленин опять меня удивил. – Буревой стоял у стола, на котором лежали патронташи – награды для команды победителей в игре в «царя». – Говоришь, он в Иркутское юнкерское училище хочет поступать?

– Так точно, ваше высокоблагородие. – Атаман Селеверстов в который раз за день вытянулся во фрунт. – Дед ему завещал. Да и сам Тимоха хочет поступить. Самообразованием занимается. Успешно. Надворный советник Бекетов в Благовещенске Тимофея сильно хвалил. Сказал, чтобы на следующий год приезжали для сдачи экзаменов за училище эк… экс-с…

– Экстерном? – подсказал войсковой старшина.

– Так точно.

– Молодец. С такой целеустремленностью хороший офицер из него должен получиться. Говоришь, в этом составе Тимофей и остальные казачата не играли?

– Не играли, Николай Петрович.

– Быстро тогда Аленин их в команду сбил. Быстро. Что скажете, господа? – Войсковой старшина повернулся к свите.

– Насколько я понял, первый бой Аленин и его команда провели от обороны, – первым ответил штабс-ротмистр Некрасов. – При этом удары Аленина из-за спины фехтующих казаков выглядят несколько неприглядно, но эффективно. Что-то это мне напоминает.

– Македонская фаланга, римская центурия, баталия швейцарской пехоты. Первая линия сдерживает, вторая бьет. Такая тактика применялась испокон веков. – Губернский секретарь Нилов поправил пенсне. – Но применение такой тактики в рубке на шашках… Оригинально-с, я вам скажу. Оригинально-с.

– А как они второй бой провели! – Корнет Блинов нервно теребил темляк своей шашки. – Кто-нибудь верил, господа, что казачата, которые ниже чуть ли не на голову своих противников, смогут победить?

– Признаться, если бы мы заключали пари на последний бой, то на Аленина и его команду я бы не поставил и копейки! – ответил штабс-ротмистр Некрасов.

– Я бы тоже не поставил, – кивая головой в знак согласия, произнес Буревой. – Но они победили, и победили очень убедительно.

– Нападение двойками, одновременные уколы шашками на разных уровнях – и два Давида завалили Голиафа, – проговорил Нилов, протирая пенсне. – Опять оригинальное решение. Заметьте, господа офицеры, два боя, две разные тактики.

– Спасибо за анализ, Анатолий Сергеевич, – поблагодарил Нилова войсковой старшина. – Вы хоть и не имеете военного образования, но очень тонко подметили: два боя – две разные тактики, и две победы. При этом в последнюю викторию никто не верил. Удивил Аленин, в который раз за день удивил.

– Я же говорил вам, Николай Петрович, что Тимофей Аленин удивит! – влез в разговор атаман Селеверстов. – Вот он и удивил.

– Удивил, Петр Никодимович, даже не так – поразил. Только я до сих пор не понял, какой твой-то интерес и старейшин станицы был в том, чтобы Аленин выступил в состязания казаков-малолеток и победил.

– Во-первых, показать казакам-малолеткам, к чему им стремиться надо в стрельбе, и чтоб обида их взяла за проигрыш да желание научиться не хуже. – Атаман загнул на руке один палец. – Во-вторых, убедить казаков станицы отдать Тимофею в обучение казачат тринадцати-пятнадцати лет. В-третьих, удивить вас, чтобы потом просить замолвить за Тимофея словечко для его поступления в училище.

– Третье было первым, – усмехнулся Буревой. – Я постараюсь убедить полковника Винникова написать письмо-ходатайство для поступления Аленина в училище. Такие офицеры, да еще из амурских казаков, нашему полку необходимы. Приедете в следующем году сдавать экзамены за училище, найдите меня, Петр Никодимыч.

– Огромное спасибо, Николай Петрович.

– Пока не за что. А что за обучение вы планируете организовать?

– Да Тимофей так моего Ромку за полгода выучил, что он экзамен по знаниям батюшке Александру легко сдал, а вдвоем они семерых казаков приготовительного разряда в драке уложили. На казачьем суде по этой драке было принято решение, что если Тимофей выиграет в состязаниях казаков-малолеток, а Ромка на шермициях, то им в обучение отдадут казачат в возрасте тринадцати-пятнадцати лет.

– И как будет организовано обучение?

– Пока не знаем. Тимофей решит и организует. Ему учить.

– Опять вы меня удивили, Петр Никодимович, – задумчиво протянул Буревой. – Значит, организацией и программой обучения казачат займется Аленин.

– А кто же еще! – ответил Селеверстов. – У него разных книг у одного больше, чем во всей станице. От дядьки его Ивана остались, да и сам он уже много прикупил. Большой дом Алениных пустует, в пристрое он с Ромкой уже гимназиум организовали, чего там только нет. Вот у себя пусть и организовывает занятия.

– А знаете, Петр Никодимыч, я вернее всего в следующем году не к албазинцам, а опять к вам на состязания и шермиции приеду. Хочется мне посмотреть, чего Аленин в обучении казачат добьется.

– Всегда рады видеть вас, ваше высокоблагородие!

– Ладно, не тянись во фрунт, атаман. – Войсковой старшина похлопал Селеверстова по плечу. – Пойдем казачат награждать. Заслужили они награды. Заслужили.

* * *

Получив в награду за бои в «царя» патронташ, мы вместе с Ромкой сложили все призы за шермиции в сани Селеверстовых, после чего, прихватив еще по одной шашке, направились в центр поля, где готовились зажечь четыре больших костра для прыжков через огонь. Также костры должны были освещать место для гуляний, так как начинало смеркаться.

– Тимоха, а нам скоро танцевать? – спросил меня Ромка.

– Не знаю, как скажут старейшины, – ответил я.

Победители на шермициях должны были станцевать танец с шашкой или шашками, который также оценивался. Мы с Ромкой уже полгода тренировали «танцы», разработанные мной на базе показанного еще дедом Афанасием казачьего боевого танца с шашкой – как я их называл, ката с шашкой, шашкой и кинжалом, а также двумя шашками. В разработанную или доработанную последовательность движений я добавил концентрацию ударов холодным оружием, а также некоторые «танцы» надо было выполнять вдвоем, как в кендо.

Ромке эти «танцы» сильно нравились, да и я стал замечать в последнее время, что после третьего-четвертого повтора ката впадал в какое-то состояние боевого транса. Казалось, что время замирало, а скорость моих движений, со слов Ромки, увеличивалась. По его утверждению, движения шашек при исполнении ката у меня чуть ли не сливались, а потом, как вспышка, следовал удар. А при работе в паре с Ромкой мы достигли такой слаженности и скорости, что со стороны наш танец смотрелся как очень быстрый бой.

Узнав о решении старейшин после драки о нашем участии в шермициях, я с Ромкой все три недели тренировал парный «танец» с двумя шашками. Когда мы его показали Селеверстову, тот только крякнул, помотал головой и произнес: «Только не убейте друг друга». Этот танец я с Ромкой и хотел исполнить под песню «Казачья молитва», или, как ее еще называли, «Терская лезгинка».

Загорелись костры, и на утоптанную площадку между ними позвали казачат-победителей в шермициях. Начинался праздник «боевых танцев». Нам с Ромкой выпала честь открыть данное мероприятие. В круг вышли женщины семейства Селеверстовых: жена атамана тетя Оля и снохи Ульяна и Елена. Под звуки станичного самодеятельного оркестра, состоящего из двух гармоник-хромок, ложкарей, бубна и пары дудок, женщины начали песню:

На горе стоял казак – он Богу молился.
За свободу, за народ низко поклонился.
Ой-ся, ты ой-ся, ты меня не бойся.
Я тебя не трону – ты не беспокойся.
Ой-ся, ты ой-ся, ты меня не бойся.
Я тебя не трону – ты не беспокойся.
Я тебя не трону – ты не беспокойся.

Задорная музыка лезгинки повела меня и Ромку в нашем «боевом танце». Создав защитную завесу вращением восьмерок двумя шашками, мы вышли в круг и встали друг против друга. А потом между нами начался «бой». В рисунок этого боя-танца вошли движения для танца с шашкой, которые показывал мой дед, что-то из кендо ката, что-то из танцев ансамбля песен и плясок кубанских казаков, которых любил смотреть в том своем времени по телевидению и в Интернете. В свое время в своей бригаде спецназа ставил сценарии показушных боев спецназеров для различных комиссий и проверяющих. Поэтому надеялся, что наш танец понравится.

С каждым куплетом мы с Ромкой наращивали скорость атак и защит, используя и высокие прыжки, и перекаты. Шашки чертили свои узоры в миллиметрах от наших тел. Когда песня закончилась, я и Ромка, с трудом переводя дыхание, стояли друг напротив друга, опустив шашки к земле.

Меня поразила тишина, стоявшая на майдане между кострами. Когда танцевали, я слышал только ритм лезгинки, все остальное слилось в какой-то гул. А теперь тишина. Но длилась она недолго. Ко мне буквально подлетел Митяй Широкий и, хлопнув по плечу своей ладонью-лопатой, проорал: «Любо!!! Любо, братцы!!!» И плотину тишины прорвало свистом, криками, аплодисментами. А Митяй, дождавшись, когда мы вложим шашки в ножны, приобняв меня и Ромку за плечи, повел нас к месту, где стояли Буревой со свитой и старейшины округа.

– Тимофей Аленин, ты поражаешь меня с каждым разом все больше и больше, – сказал войсковой старшина. – Кто же вас с напарником такому танцу с шашками научил?