Многомирие: Колизей

– В камеру его.

Он схватил меня под руки и повёл в неизвестность. Я не сопротивлялся. Всё равно это не помогло бы.

Глава II. Трудности гладиаторского быта

В камере было темно и сыро. Благо она оказалась одиночной, и никакая опасность мне не грозила. Это место представляло собой длинный коридор со множеством маленьких камер, в которых сидело по одному-двум заключённым. Передо мной закрылась старая ржавая решётка. Никогда не испытывал клаустрофобию, но сейчас эти грязные обшарпанные стены давили на меня. В соседних камерах сидели неприятные личности, и я решил собрать волю в кулак, отбросить панику и повести себя по-умному: сделать вид, что сплю, и слушать их разговоры, изучая особенности местной речи. Было не так сложно: немного латыни, немного итальянского, немного новых для меня корней да суффиксов, которые понять по контексту было достаточно просто. Удивительно, как вовремя я взялся изучать латынь. К этому моменту у меня был достаточно широкий словарный запас, чтобы понимать речь местных. В последнюю очередь я ждал, что эти знания понадобятся в быту.

Здесь было жутко холодно. Неловко об этом говорить, но я до ужаса мерзлявый, так что грипп мне был обеспечен. Уже начинало першить в горле, а я всё лежал и слушал голоса. Здесь были и напившиеся бомжи, и воры, и даже один убийца; хорошо, хоть его посадили отдельно ото всех.

– Нечего было лезть на меня, – ворчал он.

Сиплый и видимо слегка пьяный мужик спокойно рассуждал о том, как несколько часов назад прирезал друга в пьяной потасовке. Вот так нравы у местных. В прочем, в нашем мире такая извращённая мораль тоже встречается нередко.

– Вы не понимаете, – застонал вдруг один из бомжей. – Вы все ничего не понимаете.

– Заткнись, придурок, – рявкнул кто-то в ответ. – Опять ты за своё.

– Я видел. Я видел своими глазами погибший Рим. Всё наше величие стало кормом для туристов, людей других культур.

Я подскочил с нар и нашёл глазами говорящего. Это был грязный полуседой пятидесятилетний мужчина. Кажется, все принимали его за сумасшедшего, вот только для меня он был самым адекватным из встреченных здесь людей, ведь он говорил о моём доме. Или ещё о каком-то мире, похожем на мой дом.

– Где? – спросил я. – Где ты это видел?

– Там, в Саду Вергилия на Палатине проход между мирами.

Название сада было незнакомым и знакомым одновременно – про Палатин там что-то однозначно было, так что это явно был тот самый сад, в котором я гулял в момент телепортации. Вот только имени Вергилий в названии это сада я не припоминал.

«Видимо, здесь его назвали иначе».

– О, наш шизик друга себе нашёл? – кто-то насмехнулся надо мной. – Этот псих постоянно бегает по улицам и орёт про гибель Римской Республики. И вечно попадает сюда. В прочем, я тоже.

– Тоже бегаешь и орёшь? – кто-то попытался съязвить над моим непрошенным собеседником.

– Остряк, да? – ответил он. – Тоже постоянно вяжут меня и в эту помойку кидают.

– Ты туда попал случайно? – продолжил спрашивать я бомжа, не обращая внимания на навязчивых комментаторов.

– Да. Пьяный был, искал, где упасть вздремнуть. Короче, просыпаюсь, а вокруг чё-то всё как-то изменилось. Обратно меня Странник притащил.

– Странник?

– Ну, так он представился, прозвище его. Говорит, так его друзья зовут.

– Поэтичное прозвище, – я усмехнулся.

– И не говори, – бомж махнул рукой. – Мужик добрый, привёл меня к себе домой, отпоил чаем. Спать, правда, не оставил, сказал, что это негигиенично. Говорит, я перепил и мне всё померещилось. Но я проверил заново, прошёл там ещё раз, и снова в том мире оказался. Вернулся – опять здесь. Это проход! И этот Странник как-то с ним связан.

«Да уж, какой нормальный человек будет называть себя Странником?»

– Ну, всё, теперь у нас двое чокнутых, – послышалось со стороны.

– Где найти этого Странника?

– Чёрт его знает, я же бухой был, не помню нихрена. В каком-то подвале мы были, около огромной такой территории, перекрытой забором. Склады, что ли, какие-то, хрен его знает.

– Эй, дурик, – заговорил парень в соседней камере.

– Это ты мне? – спросил я.

– Да кому же ещё? За что ты сам здесь?

– Меня с кем-то перепутали.

– Я чего и спрашиваю, лицо у тебя знакомое какое-то.

В конце коридора гулко хлопнула дверь, застучали вразнобой ботинки. Всокре у моей клетки оказались трое вигилов. Один из них открыл камеру и громко приказал:

– На выход!

Потупившись на них несколько секунд, я встал. Они резко и грубо схватили меня за локти и повели по коридору.

– О-о, похоже, у тебя проблемы, – сказал мой последний собеседник.

– Куда меня отведут? – спросил я.

Ответа не последовало ни от кого.

Далее – машина, но в этот раз посерьёзней: это был небольшой чёрный автозак. И вот тут-то стало по-настоящему страшно. Меня закинули в машину так, будто я мешок с картошкой, заперли и повезли чёрт знает куда. И вот, тёмная камера участка сменилась тёмной камерой автозака, в котором даже негде было сесть. Я опустился на корточки и залипал на маленькие полосы света, прорывавшегося сквозь некрупное решётчатое окно. Этот свет был как луч надежды на моё спасение: такой же маленький и неосязаемый, тщетно сражающийся со тьмой.

«Хорошего исхода мне, кажется, ждать не придётся».

Сложно было собраться с мыслями. Меня всего трясло, но уже не от холода. Хотелось кричать, но и закричать было страшно. Будто засунули в рот невидимый кляп, а потом связали и бросили к змеям: я не мог ни вырваться, ни позвать на помощь, а опасность моего положения продолжала расти по экспоненте. То, что я до сих пор не колотил по стенкам машины, было просто чудом: я достаточно нервный человек, и обычно сложные жизненные ситуации доводят меня до психоза. Что ж, ступор от невероятности происходящего оказался сильней, и это, пожалуй, было временным эффектом. Рано или поздно я должен был свыкнуться с этим.

Ехали мы медленно. Мне очень хотелось понять, что же происходит: куда мы едем, кто такой Карл Вернер и почему все меня приняли за него.

– В чём я виноват?

Ответом была тишина.

– Куда меня везут?

Кто-то в салоне усмехнулся, после чего риторически спросил:

– У тебя так много вариантов, Вернер?

– И всё же, – обречённо попросил я. – Я сегодня несообразительный.

– В амфитеатр Флавия. Куда же ещё?