Свидетели восьмого дня – 3

Ну а так как крайне сложно по одним только эмоциональным обрывкам возмущения, без детализации того, что так вывело и возмутило этого возмущающего человека понять, к чему всё это относится, и что так, однозначно справедливо и тут нет места только лишь субъективной оценке этим человеком того, вызвало в нём справедливый гнев, – это даже в том случае, если у этого человека кардинально расходятся взгляды на ценообразование с держателем акций этого заведения, у кого только одни барыши на уме, тогда как у случайно здесь оказавшего посетителя (знай он, какие расчётливые сволочи всем здесь заведуют, то он бы носа сюда не показал) на всё взгляды бескорыстные и значит, наиболее справедливые, – и по этой в том числе причине (тут не обошлось без шока) никто сразу не спешит к Кристине, чтобы разобраться и выявить предпосылки к такому её поведению. Ведь кто её тут знает, кроме неё самой, и вполне возможно, что вот такое её вызывающее шум и столпотворение в умах поведение, есть для неё самое обычное поведение.

Ведь не лезете же вы с большими вопросами к людям с большими в себе предпочтениями и с большими, весовыми массами значений в себе, крайне важно для всех интересуясь у них, что в них вызвало такое непреодолимое желание быть значительно больше и массивней остальных людей. В чём, само собой, никакой гордыни не просматривается и эти люди и не думают задирать перед вами сухостоями свой мясистый нос, эти люди всегда большой душевной и сердечной конституции, хоть и с завышенными требованиями к близости, а во всём этом просматривается их некоторое безволие в плане своей неодолимой тяги к свободе быть такими какие они есть, и есть будут.

Так что некоторая по времени воздержанность и не влезание людей со стороны от Кристины, очень даже полезна и способствует не разрастанию конфликтности Кристины. Кто со своей стороны имеет полное право на свою личную изюминку характерности, и надо ей только дать прокричаться, чтобы остудить свою очень прогрессивную нервную систему, которой отличаются от самых обыденных людей люди с повышенной харизматичностью и с активной жизненной позицией. Которая не даёт им спокойно пройти мимо какой-нибудь нелепой, а может и преднамеренной неустроенности этого мира и они обязательно во всё это дело лично собой вмешаются, чтобы, наконец-то, исправили всю эту ситуацию с ценообразованием.

Но как спустя мгновение Алексом выясняется, то слишком он узко мыслит в сторону вот таких людей, с повышенным в себе чувством справедливости, и можно сказать, что он ограничивает их душевный размах рамками своего культурного кода, дальше личных инициатив не выходящего. А Кристина на всё ею и в том числе и такого как Алекс обывателя шире и глубже видит и мыслит. И если Алекса в первую очередь интересует и волнует его карман, то Кристину этот вопрос личного предпочтения и собственичества Алекса, только постольку-поскольку волнует из чисто интеллектуальных соображений (посмотрим, как ты посмотришь на то, насколько хорош и привередлив одновременно мой аппетит, ничего их предложенного меню себе отказать не могущий), а она до предела восприимчива и принимает близко к сердцу всё то, что может в себе предположить в сторону вашего и ваших прав ущемления со стороны представителей классового врага, бенефициаров оказанных вам услуг к примеру.

– Так кто мне тут будет отвечать на заданный мной вопрос?! – уже более громко вопрошает Кристина в сторону административной стойки, с обслуживающим персоналом за ней. – Заметьте, я его задала публично, и значит, он требует публичного рассмотрения и ответа на него. – А вот что значило это предупреждение или же угроза Кристины, то кто первый этого знать не хочет, то представители этого заведения. Скучковавшиеся там и давай друг с другом толкаться, выясняя самого любопытного в своей среде.

И как само собой разумеющееся в этом обзоре мнений и последующих рассуждений и оргвыводов, выдвигается решать этот вдруг так неожиданно назревший вопрос с клиенткой, самый нерасторопный на хитрость и ловкость своего ума служащий этого заведения. Не просто мало чем примечательный и с виду вроде как сама серая и облезлая мышь, официант с самым душным видом, как сейчас наиболее модно называть вещи своими именами (тянется человек к духовному, чтобы не говорили на его меркантильный счёт), а для таких оргвыводов на его счёт личной природы имелись очевидные предпосылки в виде подходящей для всего этого внешности. И даже становится не совсем понятно, за какие-такие заслуги перед тем же собой, его могли взять даже на вот такое своё применение в общественной жизни общества. Где всё-таки имеет большое место коммуникация с представителями общества, гражданами, и оттого, как они посмотрят на то, как другой представитель и можно сказать лицо этого заведения, коим является официант Антон (за ним, как минимум, предполагается опрятность и чистота вида), предложит на ваш выбор то, с чем оно вышло на рынок услуг, будет зависит их желание принести себе и этому заведению прибыль.

А тут к ним подойдёт вот такое мурло, да ещё и с выражением полной независимости от ваших предпочтений в выборе для себя съестного сопровождения своего времяпровождения, если по факту, а для всех будет считаться, что вы пришли сюда наполнить себя жизненной энергетикой, и вполне вероятно по нему будет прослеживаться неполноценность взглядов на вас и на ваши возможности по финансовому обеспечению заказанного, – да у вас рожи не лучше моей, из чего я делаю логический вывод, у вас не больше моего есть денег, чтобы себе позволить их потратить на обед в ресторане, – что предполагает за вами скудные чаевые, и тогда какой смысл тратить на вас личную симпатию, если вы её ничем не вызываете. А лицемерить и в лице выдавливать несоответствующую действительности улыбку, официант Антон не намерен, ему не настолько полноценно платят, чтобы заглушить в нём тягу к честности и справедливости.

И если хотите знать, чего вы с набитым ртом естественно знать не желаете, то с официантом Антоном вам ещё повезло. Где ещё вы увидите такой честный и без фальши и лицемерия к себе подход. И если вы сделаете в себе пусть невероятную по всяким меркам уступку в сторону раскошелиться на чаевые Антону, то он вам не только не плюнет в чашку с кофе, выравнивая для вас кислотный баланс, но и каждому из вас порекомендует как жизнь вам с таким собой.

В общем и в принципе всё-таки есть причины глубинного порядка, и понимание того, почему Антона не отвергли сразу, а дали ему шанс испытательного срока в этом заведении задержаться, пока не будет подыскан кто-нибудь более подходящего формата своего самовыражения. Ну а Антон не такой дурак, чтобы всё это не понимать, и по этой в том числе причине, а не только из-за его природной ненависти и язвительности, он подходит к выполнению своих служебных обязанностей, как в последний раз на этой работе. С очень унылым и прискорбным выражением лица. Мол, чего вам ещё от меня надо, разве вам не видно, как мне противно слушать ваши истерики и тем более желания обслуживать вас по высшему разряду. Не подохренели ли вы, такое для себя требуя со стороны незнакомого и в первый раз вижу человека. И было бы логичней, если бы человек совершенно вам не знакомый и в вас не нуждающийся (ладно, поскольку-постольку), полностью вас проигнорировал, сконцентрировавшись на личных нуждах.

И вот с таким выражением своей удрученности и чего вам ещё в жизни не хватает, а не как хотел бы каждый закативший истерику в ресторане скандалист, личной вовлеченности в ваши проблемы, Антон подходит к столику с Кристиной, и с выражением личной неприязни и предвзятости к людям так несоответственно общим представлениям о приличном ведущим смотрит на всё в Кристине предлагаемое к рассмотрению, да ещё с высока, и падла, так невнятно выглядит с помощью своего малопримечательного лица, что к нему и не придерёшься дополнительно к тому, что тебя возмутило. И теперь-то становится понятен замысел на его счёт природы – это у него такой камуфляж, с помощью которого он уходит от опасностей того же мордобития, не всякому захочется марать свои руки об эту слизь, и никому не хочется ударить уже своим лицом в такую грязь, и если уж бить кого-то, то что б результат прогресса был отлично фиксируем и виден.

Но Кристину не проймёшь такой ловкостью ума управляющего этого заведения, посылающего разобраться с назревающими неприятностями самые неприятные лица, и она доведёт до своего логичного конца всё то, что вызвало в ней такую потребность не быть равнодушной.

– Значит, вы тут единственный или же первый, кто не так глух к просьбам ваших клиентов. – Делает вот такой вывод Кристина из этого подхода к ним Антона. На что Антон реагирует более чем толково, только в ответ кивнув, таким образом не подставляя персонал заведения, кому было бы не слишком приятно слышать и знать о себе вот такое мнение и его согласие с этим, и заодно не давая дополнительный повод этой скандалистке для разрастания скандала. Ничего так не заводит людей в сторону разжигания внутри себя неприязни, как их понимание того, что у их оппонента есть своё право на голос, с помощью которого он может высказывать в противовес ему мысли.

– Что ж, буду признательна вам, если вы также не глухи к голосу разума. – Говорит Кристина, и кивает в сторону всего того, что лежит перед ней и представляет из себя сервировка стола. Из чего Антон должен был сделать для себя те же самые выводы, к которым пришла эта клиентка их заведения, когда на всё это посмотрела.

Ну а так как Антон не такой самонадеянный человек, чтобы ставить себя на один уровень с посетителями их заведения, с которыми их разделяет тот же и этот стол, да и в общем, он не считает себя в праве влезать в душу незнакомых для себя людей, то он не видит на столе больше того, что на нём есть. А есть там лишь то, что способствует тому, чтобы вам было сподручнее есть. А именно сервисные тарелки, различные бокалы для напитков разной сложности восприятия и консистенции предложения на ваш вечер, плюс столовые приборы для разных видов блюд.

– Так поясните мне, что всё это значит. – А вот и конкретика подоспела со стороны Кристины, как можно её Антоном понять, то она в первый раз оказалась в такого рода заведении и не знает, как здесь всё работает. И возможно она приняла сервированный стол за кем-то уже занятый стол. Впрочем, Антон не будет торопиться с выводами и подождёт, что сама разгневанная и возмущённая посетительница скажет. И она скажет.

– Слышу, – делает заявление Кристина, художественно так подставив руку к своему уху и направив всё это действие в сторону Антона, кого она сейчас таким образом будет не только слышать, но и прослушивать до его истерики, в которую он неизбежно будет впадать под давлением неоспоримых аргументаций своего оскорбительного предельно отношения к своим посетителям, которые будут Кристиной выдвинуты в сторону этого заведения, которое совершенно не считается с мнением тех людей, за чей счёт оно и живёт, и получает для себя прибыль, – что вы и не собираетесь с чужим мнением считаться, когда есть только своё. Что выражается в том, что вы совершенно не видите причин для моего беспокойства. И то, что я так в край возмущена и раздосадована, то всё это результат моей экзальтированности и моей склочной природы. А вы тут вообще не причём. Что? Всё так? Я по вашему стерва?! – с долей грозной истерии и готовностью перейти от слов к делу, вопрошает Антона Кристина, уже вся красная и такая от того желанная и красивая.

А Антон как бы он не был подготовлен своей флегматичной и еле живой природой к вот таким агрессиям в свою сторону, всё-таки был выведен из себя бесперспективного в плане душевного и сердечного проявления вот такой неожиданной для него постановкой фактов его поведения. Где он в кои для него веки, как это говорится в сторону людей, всё-таки способных на такие проявления своего поведения, сумел не просто поддеть, а своей правдой и правотой поставить на место и одновременно вывести из себя такую гражданку, до которой он никогда не был бы допущен по природным соображениям (а для чего нужна эта лишняя трата времени, если ему нечего ей предложить для взаимовыгодного обмена), назвав её стервой.

И, бл*ь, Антон, ничего с собой сейчас сделать не может, чтобы в себе как-то скрыть своё полнейшее согласие с этим заявлением Кристины. Стерва вы, как есть стерва. К чему бы он ещё много чего добавил, да и этого вполне хватит Антону, чтобы себя почувствовать как-то уж особенно чётко.

– Так вот значит как. Вы мне ещё и хамите не прикрыто! – а вот теперь Кристина, со стороны Антона нервная и эксцентричная очень клиентка, готова натурально так физически побеспокоиться и достучаться в Антоне до того, что называется благоразумием, которым почему-то люди из сферы обслуживания редко обладают, пряча его далеко-далеко в себе. И ответный выпад Антона, так несвойственный для него, на это прямо-таки указывает.

– Вы предпочли бы, чтобы хамство было прикрыто вежливостью и обходительной мишурой? – вот чем так вдруг и неожиданно затыкает на одно мгновение рот Кристины этот несообразительный на свою внешнюю внятность Антон, но когда его прижмёт и тем более приспичит, то он способен не только самого себя удивить.

– Твой ответ принимается, честный на хамство и неприязнь человек. – После небольшой отдышки и затем вдоха, понадобившегося Кристине для того, чтобы в себе переварить эту дерзость Антона, она успокаивается и решает вести конструктивный разговор. – А теперь собственно перейдём к тому делу, которое во мне организовало стерву. – Говорит Кристина, демонстрируя в себе не меньшую возможность быть честной и местами очень критичной. – Поясните мне, что всё это значит. – Кивая в сторону сервировки стола, говорит Кристина. И хотя она на этот раз сузила предмет рассмотрения рамками уточнения, Антон всё равно не понял, о чём идёт речь.

– Вам что-то не нравится? – задаётся вопросом Антон.

– Мне не просто не нравится то, что в вашем заведении продолжают рецензирование людей по бонтонному признаку, разделяя их по знаниям и принадлежности к разным группам этического нормирования, а мне хотелось бы знать, что вы о себе возомнили. – Кристина на этом месте делает символическую, то есть кульминационную паузу, которая должна встряхнуть в Антоне все его прежние, устоявшиеся на конформизме установки, и наконец-то, прозреть и увидеть, какая он сволочь, как и те, кому он потакает тем, что принимает все условия своего работодателя, в рамках которых он будет здесь работать и получается, что продвигать в жизнь других людей посредством пищи для живота свои заскорузлые традиционным прошлым идеи.

Мол, любое поглощение вами пищи или её наполнение, а по нашему устоявшемуся мнению, которое передавалось из века в век и нам было передано путём всего этого наследования, то этот приём пищи есть обет благочестия, называемый трапезой, вещь сама по себе избирательна. И что одному человеку доступно по физическим параметрам, дисциплинам и бывает что отклонениям, то для другого человека, к примеру, с язвой желудка, смерти подобно. А что уж говорить о моральной стороне этого, важного крайне с точки зрения выживания человека аспекта, как приём пищи. Которая, так уж испокон веков довелось, доставалась всегда с большим трудом.

И если на заре пробуждения человеческого разума, когда его прогресс двигала физическая сила, самые лучшие куски того же убитого мамонта доставались самым важным людям племени, его вдохновителям, вождям, – и через это разделение пищи, поддерживался иерархический порядок, без которого не достигалось бы выживание рода, – то по мере того, как в жизни человека преобладающим фактором его определения стал его разум, уже он посчитал разумным и верным не отвергать прошлые устои и традиции, всего лишь их трансформировав под новые реалии жизни.

И теперь, когда человек человеку гражданин и почти что добрый самаритянин, всё же всегда нужно учитывать личные и природные традиции каждого человека, которого не всегда и без учёта его культурного кода не посадишь с собой за стол, и для этого в том числе момента, были придуманы все эти правила этикета. Где люди знающие и умеющие правильно брать и пользоваться столовым прибором, могли быть посажены к вам, человеку с эстетическими познаниями и видением этого мира, за стол, не вызывая у вас и тем более у них внутреннего отторжения и даже быть может неудобства при виде того, как вам недоступно такое умение так ловко пользоваться столовыми приборами, о некоторых из которых, вы до сего удивительного дня ничего не просто не знали, а предположить даже не могли по бытовой причине того, что вы при потреблении пищи пользуетесь только руками, делая лишь в сторону супа одно исключение, вы прямо из чашки этот суп хлебаете.

Что вы и проделали тут перед всеми, чрезвычайно удивив всех сидящих с вами за столом людей столь удивительным акробатическим приёмом, проделанным вами в сторону небольшого исключения для всей этой почтенной публики, ради уважения к которой, и чтобы значит, держать их всех в поле зрения (как бы кто-нибудь из них, видя как вы отвлечены в сторону своей тарелки, не надумал воспользоваться этим моментом и не спёр у вас часы), вы взяли тарелку руками и давай таким интересным, чавкающим способом поглощать эту пищу для вашего желудка и одновременно пищу для ума ваших соседей по столу. Понять с этого момента точно никак не могущих, каким это образом такой с ними конфуз случился, и они оказались за одним столом с этим, столь удивительным человеком, по товарищески и про себя ими названным хамом.

И видимо в сторону вот такого жлобского и снобского суждения людей ретроградного мировоззрения делала отсыл Кристина, указывая на то, что такие дикие времена личного самомнения и преувеличения себя без привязки к общественной морали и повестки дня, уже ушли в далёкое прошлое, но как сейчас ею обнаруживается и внутренне ощущается, то есть ещё вот такие пережитки общества, для кого прогресс пустое слово.

– Вы что, мне предлагаете с тусклым, как у вас, выражением своей физиономии сидеть и подвергать себя обструкции со стороны вон тех снобов, кто из вот такого принципа и удовольствия для себя не отказывается от знания этих, построенных на расслоении общества правил этикета. – Прямо нет других слов у Кристины, как только таких выражений всего того, как её такой подход учредителей этого заведения к своим посетителям обескураживает. И ведь что удивительно, так это то, что под всем этим нет никакой экономической базы. И тогда получается, что здесь имеет самый закоренелый случай саботажа всего того, что называется приметами нашего времени. Учредители этого заведения являются идейными противниками всего нового, осмысляющего нашу жизнь в прогрессе мысли.

Здесь Антону стало несколько обидно и не по себе от таких слов Кристины, на что он возразить ничего и не мог по причине …сам дурак попался в расставленную ею ловушку быть во всём честным друг к другу. А надо было сразу предполагать, что он ставит себя в заведомо невыигрышную ситуацию. У неё куда как больше поводов быть честной в его сторону, и всё с самой колкой и неприятной для него качественностью. Тогда как любой его выпад в её сторону будет звучать для неё комплиментом. Из чего выходит логичный вывод: красивым людям куда легче быть честным к окружающим. Но при этом они почему-то этой природной привилегией не пользуются. А вот люди обратного порядка с ними, наоборот, отчего-то считают, что раз с ними так обстоят дела, и до них редко у кого есть дело, то они сами, никого не стесняясь, всё это будут вам высказывать, став рупором гласности.

В общем, Антон грубо так в ответ молчит, насупившись. И выходит, что Кристине самой тут делай выводы из всего этого.

– Сейчас же уравновесьте меня и оградите от всех этих инструментов политики снобизма. – Делает громогласное заявление Кристина, заставляющее вдруг и тут же уронить свои челюсти от изумления от происходящего за этим столом и как следствие всего этого выронить из рук людей за соседними столами эти приборы личного порабощения, с помощью которых они собственноручно себя записывают в гонители и противники свободы личности.

А Антон стоит истукан-истуканом и понять ничего толком не может из того, что он него добиваются и требуется, по чём свет честя эту падлу управляющегося, пославшего его сюда, тогда как сам он там в безопасности отсиживается. А зарплату между тем получает не в пример ему больше. На которую он может себе позволить сходить и не в такую забегаловку. – Хм. Интересно всё-таки, куда ходят отобедать хозяева вот таких заведений. Что-то мне подсказывает, что не любят они ту кухню, которой пытаются накормить посетителей своих ресторанов. Так вот с какой стати Лев Борисыч любит суши. Он в противовес всему тому, что подают в его ресторане, чтобы значит, не вызывать у конкурентов кривотолков и обоснованных подозрений, решил, что посредством демонстрации вот таких своих предпочтений будет скрывать свои опасения насчёт своей кухни, – знает гад, что за тот мизер, который он кладёт на оплату труда своих поваров, пойдут только одни халтурщики и самоучки от кухни, от которых только и жди заворота кишок.

– Люблю я мол шибко суши. – Причмокивая тем, что себе сейчас вообразил Лев Борисыч, вот такое он заявляет. –Не оторвёшь меня от этого деликатеса. Ну и предвосхищая ваш вопрос насчёт того, почему я не открыл ресторан суши, отвечу. Не хочу мешать честной конкуренцией развитию бизнеса мною многоуважаемого Созвуки Сана.

А у тайных и не тайных врагов Льва Борисыча, коих много и кого легко очень нажить, когда ты так успешен в бизнесе и по всем фронтам щемишь своих конкурентов, всё равно есть каверзные замечания в сторону Льва Борисыча, той ещё сволочи.

– А чего это ты, Лев, у себя, в ресторане, – вот так, запанибратски обращаются конкуренты ко Льву Борисычу между прочим, но им падлам всё время забывается это уважение приплюсовывать, мол, Лев и без всего этого перебьётся, – не питаешься. Никак там будет тебе дешевле и как-то знакомей, а ты всё норовишь заглянуть к соседям и конкурентам на поприще гастрономических услуг? Неужто ты нам чего-то недоговариваешь?

– Водолей по знаку зодиака я. Вот и делайте выводы. – Очень креативно уходит от прямого ответа Лев Борисыч.

– Как всегда заливает, гад. – Делают свои выводы конкуренты Льва Борисыча, отлично знающие, что никакой он не водолей. А он жук навозный, то бишь скорпион.

Вот в какую далеко отвлечённую сторону подался своими мыслями Антон, тогда как от него требуется прямо сейчас и немедленно другое. А именно найти ответ на этот ребус этой раздосадованной посетительницы, которой теперь разбирайся с этим олухом.

И Кристина не намерена больше ждать, когда тут не соизволят соответствовать её представлениям о заведении высокой культуры обслуживания, даже крайне придирчивых и всегда, в том числе и с рациональной точки зрения на обслуживание недовольных клиентов. И Кристина со словами: «Я вам облегчу, но только немного, задачу», с опасным намерением берёт со стола декоративную вазу из бересты, которая в основном служит предметом орнамента и интерьера стола, а побочно в ней помещают различные сопутствующие вашей трапезе предметы гигиенической направленности. Что уже одно указывает на то, что учредители этого заведения не видят в вас полноценных едоков и гастрономов, которые не смогут провести свой обед без того, чтобы в каком-нибудь соусе не перепачкаться или же капнуть себе на брюки и не дай бог на юбку чего-то такое, что обязательно оставит там пятно и притом очень жирное.

Так что Кристина даже очень правильно поступила, когда схватила эту вазу, чьё одно тут присутствие подбивает человека, пусть самого простого и без всех этих причуд при себе, к тому, чтобы как-то лично ответить на вот такие ожидания в свою сторону. Что поделать, раз человек так создан. И пусть он последний гад и негодяй, кому совершенно равнодушно до кого другого, тем не менее в нём что-то всегда щёлкает при виде вот такого в свою сторону ожидания, указывающего на то, что какой бы он не был подлый человек и крайне ничтожная личность, о нём всё равно будут помнить и заботиться. И этот гипотетически подлый человек, самой отвратительной конструкции, ничего с собой поделать не может, как только ответить ожиданиям на свой счёт, залив брюки своего соседа красным вином.

В общем, Кристина берёт эту вазу и в один замах смахивает в неё все столовые приборы со стола. Затем прямо всучивает эту вазу онемевшему в конец Антону, и чтобы он сильно много не думал насчёт того, что от него теперь ожидают, Кристина озвучивает ту загадку, которую ему, возможно с привлечением своих коллег по цеху, нужно будет разгадать. – Принеси мне то, что мне понадобиться. И ничего лишнего. Пора уже начать заботиться о природе. И первый шаг к этому, использовать в своей жизни только самое необходимое.

Что и говорить, а накрыла Кристина Антона этой зелёной повесткой дня, апологетом которой она, скорей всего, является. И тогда многое насчёт её нестандартного поведения получает для себя разъяснение. Все эти активисты современных, да и прошлых течений, обладают и несут собой нестандартную технику и выражения мышления. А так как они провозглашают новые идеи и доносят всё это до людей, ещё не внявших тому, что они никуда не денутся и им не удастся отсидеться у себя дома в тёплом уголке от всех этих тенденций нового миропорядка и изменений, и их правоприменения в общую и частную сторону, то они почти что всегда ведут себя громогласно, с вызовом общественному порядку. И с ними попробуй поспорь в плане хотя бы попросить их быть чуточку потише и помедленней в сторону доводить до всех то, чего они декларируют, то в миг ты будешь изобличён, как враг прогресса и свободы воли.

– Что стоишь. Иди, выполняй заказ. – Отсылает Антона с глаз долой Кристина. И Антон, погружённый в полную растерянность, на ватных ногах уходит туда, откуда он вот такой весь вышел, в административный закоулок, где его уже ожидают с нервными и волнительными лицами его коллеги по рабочему процессу. Где в них так и читается желание немедленно знать, что там случилось такое, что у тебя, Антон, лица на месте нет. А это такое удивительное и в чём-то фантастическое дело, – кто знал, что такой факт твоей реальности будет замечен, – что не может никого из нас оставить равнодушным даже к тебе.

И вот лучше бы они все помалкивали и занимались бы своими прямыми обязанностями. Тем более, как не им, каждый вечер сталкивающимся с результатом того, к чему ведёт излишнее любопытство, и тяга лезть туда, куда тебя не просят, не знать, к чему всё это ведёт. Но они спросили, и сами тогда напросились.

– Вот. – Ставит на стол вазу со столовыми приборами там Антон, так многозначительно на слова ставя своих коллег в позу полного икс, то бишь недоразумения.

– Что вот? – ни черта не поймёт администратор ресторан Казимир, с какой это стати Антон себя так дерзко ведёт. Его по-хорошему спрашивают, что к чему, а он тут их прямо на три буквы посылает так завуалировано. Ну раз вы так хотите знать, то Антон всё как есть расскажет, ничего не только не утаивая, а он плюс ко всему тому, что было можно и не можно рассказать, и от себя некоторых домыслов прибавит, что б, вам всем тут пусто было за вашу трусость, по причине которой теперь им тут ломай голову над тем, какой столовый прибор выбрать для подачи к столу той стерве.

И как это всегда бывает, то умолчать в себе свою откровенную глупость не могут те, кто считает тут себя самым умным, а всех остальных дураками.

– Надо, – с умным и глубокомысленным лицом делает вот такое заявление кто-то из глубины коллег, подсобный рабочий Алексаил, – с ориентироваться с её заказом. Если она закажет суп, то мы ей подадим ложку, ежели макароны, то вилку…А если пирог? – прямо срезает Алексаила шеф-повар Микеле, в край удивлённый озвученным Алексаилом ассортиментом блюд, которые только по его разумению могут присутствовать в ресторане приличного толка, под его руководством. – Какие-такие макароны?! – в нервный озноб выпадает от таких слов Микеле.

И, конечно, Алексаил был заткнут в себя всем тем недоразумением, которое он себе вдруг позволил и на которое ему указал Микеле.