Сказ о Елизаре, лисе и тёмной ворожбе

Выступили свидетели видевшие, как ранним утром Елизар проводил ворожбу.

– Подтверждаешь ли ты это, Елизар? – строго спросил Демид.

– Подтверждаю. Но то была ворожба светлая, избавляющего от злого колдовства.

– Положим, это так. А тогда видел ли кто своими глазами человека, ранее наводившего тёмное колдовство? – обратившись ко всем, спросил человек князя.

Переглянулись люди, никто этого не видел. Зерно побитое мором все в руках держали, но причины беды не знали.

– А кто ещё в вашем селе, кроме Елизара, владеет ворожбой? Любой, хоть тёмной, хоть светлой?

И такого человека никто назвать не смог. Вспомнили было Маланью-травницу, да та зиму назад как померла.

– Посему выходит, Елизар, что кроме тебя этого сделать просто некому. Так или не так, люди?

Многие Елизара любили, парень он был добрый, но тут сказать было нечего, выходило что так, кроме Елизара больше и некому.

– Да не вмест мне колдовать! – отчаялся парень, – Не обучен я! Давешнею ворожбу мне бабушка Яга присоветовала. И лишь с тем почином, дабы тёмные чары снять. – сказал, да тотчас понял, что не зря Яга ему совет давала о ней помалкивать. Только уж поздно было.

Зашумела толпа, заволновалась. Боялись люди имени Яги, испокон веку недоброе о ней судачили.

– Вот! – огорчённо произнес человек князя, – Теперь понятно, кто тебя с толку сбил и чей это промысел. – Ну а раз ты сам в ведьмином наущении признался, то дело теперь ясное.

Поговорил он о чем-то с мужиками, да и зачитал свой приговор. Решено было именем князя признать Елизара виновным в чёрном колдовстве и придать смерти. Всё зерно отца изъять в княжескую казну, а самого батюшку изгнать из села с позором. В качестве же долга, который тот взял весной у Демида, передать последнему, отцовы дом, имущество и земельные наделы.

Отец Елизара выслушав такой приговор стоял ни жив ни мёртв. А сына, чуть не волком вывшего, вновь в поруб отправили. Казнь назначили на утро.

Ночью, падающий сквозь решётку люка лунный свет загородила чья-то тень.

– Тут ли ты, добрый молодец? – раздался знакомый голос.

– Здесь лисонька, где же мне ещё быть? – узнал зверя, парень.

– Нехорошо поступили с тобой люди, не по справедливости. А теперь и вовсе погубить хотят. Слышала я, как они давеча судили да рядили про тебя: быть Елизару, дескать, поутру мёртвым. Но ты меня когда-то из ямы вызволил, спасу и я тебя. Сейчас задвижку зубами отмокну, да лестницу тебе спихну. Ты времени не теряй, выбирайся, да беги без оглядки.

– Спасибо тебе лиса, за доброту. Но не могу твоему совету последовать. Я то может и убежал бы, да как отцу быть? За мой побег на нём отыграются, тогда уж не только имущество отберут, но пожалуй что и живота лишат.

– Так бегите вместе, всё одно вам тут жизни не будет.

– Годков ему уж больно много, да и хромой на ногу, вмиг нагонят. Но не в том даже дело, лисонька. Батюшка мой закон пуще жизни чтит. Раз приговор оглашён именем князя, так он то решение смиренно принял. Хоть от щедрот – рубаху, хоть – голову на плаху.

– Ну и зря. Сие очень даже неразумно. – проворчала лиса.

– Кабы ты не была зверем, так понимала бы, что без закона жить никак нельзя. Не будет без него ни мира, ни порядка. Князь – он, всему голова.

– Не про то я тебе толкую, – пожурила Елизара лисица. – Князя тут нет, а от его имени закон толкует человек, сам чёрное колдовство и сотворивший!

– О чем это ты, рыжая? – удивился парень.

– Порчу на ваш урожай навёл тот, кто тебя сегодня судил. Мне о том поведала здешняя кума, видевшая как он две седмицы назад на старом ка?пище возле вашего села, колдовал. Мы вдвоём тайком ваш суд смотрели, она его и признала.

– Что ж она сама не пришла и о том не сказала? – вскочил поражённый Елизар.

– Так по-человечьи только я говорю, в ней волшебства нету. Но мне ли людям открыться? Нет уж, изволь! Нет им веры, они вон с тобой как поступили, хоть ты и доброе дело для всех сделал.

– Выходит так, что приму я смерть безвинную, а злодей будет в отцовском доме жить? И рассказать некому, все одно не поверят мне.

– Может так, а может и по-другому выйти, – задумалась лиса. – Ты вот что сделай. Завтра, как поведут тебя всем селом на казнь, попроси о последнем желании. Хочешь, дескать, сам место выбрать, где смерть принять. Нужно чтобы отвели тебя в старую дубраву, что напротив мельницы раскинулась. Там-то капище и находится. В центре него стоит порченая деревянная колода, в ней костяной нож торчит. Через него колдовство и совершалось. Если кто иной, кроме колдуна, тот нож вытащит, то тёмная сила из злодея выходить начнёт. Будет он от того кричать, да корёжиться. Люди это увидят и сразу смекнут кто за дурное дело в ответе.

– Отчего же он сам ножа до сих пор не забрал? – удивился Елизар.

– Срок чародейству ещё не вышел. Не с руки ему то делать, пока в небе молодой месяц, новец, в силе. Иначе в следующий раз колдун нескоро поворожит. Разве что страх или нужда заставят; тогда уж презрев запреты лиходей нож таки выдернет. Силы-то всё одно потом вернутся, пусть и дюже долго ждать придётся. Так что гляди! Не дай ему ножа самому забрать! Иначе он, хитрый змей выкрутится, а ты в могилу ляжешь. А чтобы Демид не догадался, да дело не сорвал, не открывайся сразу, будто про дубраву да капище ведаешь. Покружи людей у села, место выбирая. А как им надоест, веди куда я и сказала, если колдун спохватится, так уж поздно будет.

На рассвете собрались люди, да стали казнь готовить. Не веселы были их лица, сомнения мучили. Но Демид увещевал их, что и сам не рад, но сие есть приговор князя, да по заслугам – виноватому. Выкатили плаху, топор наточили. Тут Елизар и говорит:

– Люди дорогие, народ честной, не откажите мне в последнем желании. Не хочу я своей кровью село омрачать, дозвольте самому место казни выбрать?

Пошумел народ, но просьбу уважил. Всей гурьбой повели Елизара место искать. Вышли к березняку. Спрашивает Демид:

– Любо ли тебе это место, парень?

Елизар ему отвечает:

– Тут светло? и бело?, до того хорошо, что пуще прежнего жить хочется. Жалко даже помирать, нет, давайте ещё искать!

Пошли они дальше окрест села, встали в мрачном ельнике. Демид снова спрашивает:

– Может это место тебе любо, парень?

Елизар осмотрелся придирчиво, и говорит:

– Тут темно и тоскливо, я бы и при жизни гулять здесь не стал. А уж умирать в таком мрачном месте и подавно не хочется. Нет, давайте ещё искать!

В третий раз они пошли место выбирать; уже утомились все, солнце за полдень перевалило. Тут-то Елизар и воскликнул: – Вот, глядите! В той дубраве мне любо смерть принять. Не светло и не темно, в самый раз будет. – и указал на дубы росшие напротив мельницы.

Демид, дубраву узнав, вскинулся было, что место не подходящее, да народ к тому часу притомившийся, зашумел, – Хватит-де землю понапрасну топтать, быть посему!

Пришли они в дубраву окружавшую старое капище. Видят, посреди замшелых камней гнилая колода стоит, а в ней костяной нож торчит.

– Гляньте люди добрые, – крикнул Елизар, – Не спроста это! Было тут тёмное колдовство, не иначе как именно оно на нас было пущено.

Согласились люди: – Знамо дело, такой нож, да в такой колоде, не для добрых дел воткнут, – признали они колдовскую примету.

– Да не ты ли сам его и воткнул, покуда ворожил? – подал голос Демид. – Дай-ка я его выну, да осмотрю, будет что князю в качестве доказательства отправить.

– Постой! – дёрнулся было Елизар, да двое молодцов его за руки накрепко ухватили, – Нож то чародейский, им же и оставленный! Коли нож вынет кто иной, так из колдуна злая сила выходить будет. Ежели он среди нас, мы это увидим. А вот если сам колдун вытащит, то не увидим ничего, всё по его умыслу произойдёт. Дайте же мне нож вытащить; коли я колдун, так ничего не случится, тогда ваша правда, казнь заслуживаю. А коли не я, так вытащу и увидим чьих рук это дело.

Демид глянул на него недобро, да с улыбкою вымолвил: