Спасти Смоленск

За трое суток, что шёл ремонт, ротмистр не спал ни ночи и питался, почитай, одной лишь вудкой. И стоило ему сегодня сомкнуть веки, немного подремать, как прибежал посыльный и сообщил, что по южной дороге на город надвигаются вооружённые люди.

– Кто такие? Сколько? – отрывисто спросил ротмистр, спросонок не попадая ногой в сапог.

– Не знаю. Много, – осклабился посыльный.

Парень был из последнего набора, призванного в королевскую армию нынешней весной. Глуп, как старая затычка от бочки, но исполнителен.

– Пся крев, – сквозь зубы выругался пан Нелюбович.

Через несколько минут комендант города был уже у ворот. Убедившись, что врата заложены крепким брусом, поднялся наверх.

С надвратной башни, самой крепкой по сравнению с остальными, на которой была установлена единственная пушка, виднелась приближающая толпа.

Ротмистр, в который раз пожалев, что зрение уже не то, что в юности, принялся всматриваться в столб пыли, сквозь которую начали проступать отдельные фигуры.

Когда до наступавших оставалось саженей сто, можно было разобрать, что на город наступает не войско, а толпа мужиков, вооружённая чем попало: косами, насаженными на черенки вертикально, вилами, топорами. Кое у кого из мужиков было дреколье, а двое или трое тащили неподъёмные пищали. Сверху не было видно, но похоже, что фитильные, как бы не времён Иоанна Грозного. Ни штурмовых лестниц, ни шестов не наблюдалось.

– Курва! – проникновенно сказал ротмистр.

Два пожилых жолнера, таращившиеся на толпу, с непониманием уставились на начальника. Это он от злости или от восхищения?

А ротмистр ругался от недоумения. Если быдло собралось атаковать Дорогобуж, то это просто смешно. На толпу мужиков не нужны все его силы, будет достаточно десятка два верховых с нагайками. Но всё-таки, на всякий случай, он кивнул подчинённым на пушку.

– Заряжай.

– Уже готово, пан ротмистр, – сообщил один из солдат, смысливший в артиллерии.

Пан Велислав уловил краем глаза чёрную точку. Со стороны русских к городу летела какая-то странная птица.

Она резко поднялась вверх, а потом так же резко пошла вниз, облетела вокруг привратной башни. Местные пернатые – вороны, галки и даже голуби с воробьями, очевидно, приняли птицу за ястреба и дружно кинулись атаковать старого врага, но, не долетев до него саженей пять, резко разлетелись в стороны.

Ротмистр подивился птице, но тут же про неё и забыл, потому что внизу намечались более интересные события.

Похоже, русское быдло совсем ополоумело. Вместо того, чтобы хотя бы приблизиться к воротам и попытаться вырубить их топорами, мужичьё остановилось, а потом, повинуясь чьей-то команде, установило пищали на посошки и, старательно зажмурив глаза, приложило фитили к ружьям.

Свинцовые шары отрикошетили от железной обивки ворот. Стрелять из старых пищалей по таким вратам – всё равно, что бросать в них камнями.

Поляки, стоявшие на карауле, дружно захохотали. К ним присоединились и остальные ратники.

Ротмистр, поначалу собиравшийся дать команду хоругви седлать коней и разогнать этот сброд, решил пока не спешить. Смех смехом, но этого быдла слишком много. Безопаснее отсидеться за стенами. Вон, впереди московитов выдвинулся хлоп в серой епанче, державший в руках какую-то диковинную уразину – не то маленькую пушку, не то мушкетон.

– Пан ротмистр, гляньте, – сказал один из солдат, отвлекая внимание начальника от непонятного русского. – Коронное войско!

По южной дороге, прямо в тыл русских, выдвигалась тяжёлая кавалерия. На солнце блестели шлемы, сверкали зерцала, а за спинами витязей развевались крылья!

– По коням! – зычно скомандовал ротмистр.

Пожалуй, теперь можно сделать вылазку, чтобы гусары потом не говорили – мол, отсиделся за стенами, старый хрыч, пока его спасали.

Тяжёлая кавалерия рассечёт русских как горячий нож масло, они начнут разбегаться по сторонам, и тут-то его витязи и порубят московитов.

Так, а что тут опять летает?

Оставив на вратах и башне с дюжину солдат, ротмистр выстроил свою хоругвь в колонну по четыре, плотно сдвигая ряды, махнул дланью, приказывая открыть ворота.

Тяжёлые створки ворот раздвинулись, ротмистр привычным движением взмахнул рукой, так же привычно тронул поводья, задавая темп своему небольшому войску.

Сейчас хоругвь ринется вперёд, обтекая московитов, а он, пожалуй, срубит первым того русского с непонятным не то мушкетоном, не то потешной пушчонкой. Тот как раз опустился к земле, припав на одно колено, и уразину чудную поставил перед собой. Короткая тренога у неё, что ли, была?

Пушечка эта как будто три раза подряд сверкнула крохотным огоньком. Звук, похожий на выстрел, трижды донёсся до пана Велислава – тук-тук-тук! Он не поверил увиденному и услышанному, потому что ни один мушкет и ни одна пушка в мире так часто не стреляют. И уж тем более ротмистр не успел увидеть несущиеся навстречу вращающиеся снаряды. Хотя говорят, что перед смертью время останавливается, и человек способен увидеть поразившую его пулю, но кто его знает, не выдумка ли это учёных книжников?

Первая осколочная граната поразила ротмистра в грудь. Две другие разорвались внутри польской хоругви, встретившись с телами следовавших за командиром кавалеристов. Как бумагу пронзая доспехи кусочками металлических «рубашек», раздирая ими плоть витязей и ни в чём не повинных коней.

Хоругвь, прошедшая несколько войн и множество сражений, была уничтожена ещё до вступления в бой. Те, кому повезло остаться в живых, были оглушены. Жолнеров, стоявших у ворот, побило каменной крошкой и щепой.

В город врывались гусары, на ходу сбрасывая крылья, а за ними вбегала толпа мужиков, радостно громя всё вокруг и торопясь убить уцелевших и ополоумевших ляхов.

Где-то через полчаса Дорогобуж окончательно пал и перешёл в руки отряда Дёмина.

Глава 10

В качестве штаба Дёмин выбрал дом прежнего воеводы, располагавшийся на большом холме. В этом же здании квартировал и ротмистр Нелюбович, которого вместе с солдатами его войска (пленных на сей раз не брали) хоронили в одной братской могиле.

Воевода обнаружил в доме штат прислуги: кухарку, привратника и конюха с истопником.

Приказав им навести порядок в доме, да как следует вымыть полы, подполковник махнул рукой. Видимо, дворня осталась ещё с прежних времен. А куда ей, собственно говоря, деваться? Так и жили, исполняя обязанности. Ну, живут, так нехай живут.

Рядом с домом воеводы стояла деревянная церковь. Удивительно, но поляки, не испытывавшие пиетета к православным храмам и святыням, трогать её не стали и даже не оборвали висевшие перед чудотворной иконой золотые и серебряные колечки, серёжки, принесённые в дар. При храме был и батюшка – отец Серафим. Именно его Дёмин попросил организовать службу в честь победы русского оружия и царя всея Руси Василия Иоанновича.