Полное собрание стихотворений

35. ЗOЩЕHKO

– Так вот как вы лопочете? Ага!-

Подумал он незлобиво-лукаво.

И улыбнулась думе этой слава,

И вздор потек, теряя берега.

Заныла чепуховая пурга,-

Завыражался гражданин шершаво,

И вся косноязычная держава

Вонзилась в слух, как в рыбу – острога.

Неизлечимо-глупый и ничтожный,

Возможный обыватель невозможный,

Ты жалок и в нелепости смешон!

Болтливый, вездесущий и повсюдный,

Слоняешься в толпе ты многолюдной,

Где все мужья своих достойны жен.

l927

36. ВЯЧЕСЛАВ ИВАНОВ

По кормчим звездам плыл суровый бриг

На поиски угаснувшей Эллады.

Во тьму вперял безжизненные взгляды

Сидевший у руля немой старик.

Ни хоры бурь, ни чаек скудный крик,

Ни стрекотанье ветреной цикады,

Ничто не принесло ему услады:

В своей мечте он навсегда поник.

В безумье тщетном обрести былое

Умершее, в живущем видя злое,

Препятствовавшее венчать венцом

Ему объявшие его химеры,

Бросая морю перлы в дар без меры,

Плыл рулевой, рожденный мертвецом.

1926

37. ГЕОРГИЙ ИВАНОВ

Во дни военно-школьничьих погон

Уже он был двуликим и двуличным:

Большим льстецом и другом невеличным,

Коварный паж и верный эпигон.

Что значит бессердечному закон

Любви, пшютам несвойственный столичным,

Кому в душе казался всеприличным

Воспетый класса третьего вагон.

А если так – все ясно остальное.

Перо же, на котором вдосталь гноя,

Обмокнуто не в собственную кровь.

И жаждет чувств чужих, как рыбарь – клева;

Он выглядит “вполне под Гумилева”,

Что попадает в глаз, минуя бровь…

1926. Valaste

38. ИНБЕР

Влюбилась как-то Роза в Соловья:

Не в птицу роза – девушка в портного,

И вот в давно обычном что-то ново,

Какая-то остринка в нем своя…

Мы в некотором роде кумовья:

Крестили вместе мальчика льняного -

Его зовут Капризом. В нем родного -

Для вас достаточно, сказал бы я.

В писательнице четко сочетались

Легчайший юмор, вдумчивый анализ,

Кокетливость, печаль и острый ум.

И грация вплелась в талант игриво.

Вот женщина, в которой сердце живо

И опьяняет вкрадчиво, как “мумм”.

1927

39. КЕЛЛЕРМАН

Материалистический туннель

Ведет нежданно в край Святого Духа,

Над чем хохочет ублажитель брюха -

Цивилизации полишинель.

Хам-нувориш, цедя Мускат-Люнель,

Твердит вселенной: “Покорись, старуха:

Тебя моею сделала разруха,-

Так сбрось капота ветхую фланель…”

Но в дни, когда любовь идет по таксе,

Еще не умер рыцарь духа, Аксель,

Чьей жизни целью – чувство к Ингеборг.

И цело завещанье Михаила

С пророчеством всему, что было хило,

Любви вселенческой познать восторг!

1926

4О. КИПЛИНГ

Звериное… Зуб острый. Быстрый взгляд.

Решительность. Отчаянность. Отвага.

Борьба за жизнь – девиз кровавый флага.

Ползут. Грызутся. Скачут. И палят.

Идиллии он вовсе невпопад:

Уж слишком в нем кричат инстинкты мага.

Пестрит пантера в зарослях оврага.

Ревет медведь, озлясь на водопад.

Рисует он художников ли, юнг ли,

Зовет с собой в пустыни или джунгли,

Везде и всюду – дым, биенье, бег.

Забыть ли нам (о нет, мы не забудем!),

Чем родственен звероподобным людям

Приявший душу зверя человек…

1926

41. КОЛЬЦОВ

Его устами русский пел народ,

Что в разудалости веселой пляса,

Beк горести для радостного часа

Позабывая, шутит и поет.

От непосильных изнурен забот,

Чахоточный, от всей души пел прасол,

И эту песнь подхватывала масса,

Себя в ней слушая из рода в род.

В его лице черты родного края.

Он оттого ушел, не умирая,

Что, может быть, и не было его

Как личности: страна в нем совместила

Все, чем дышала, все, о чем грустила,

Неумертвимая, как божество.

1925

42. КОНАН ДОЙЛЬ

Кумир сопливого ученика,

Банкира, сыщика и хулигана,

Он чтим и на Камчатке, и в Лугано,

Плод с запахом навозным парника.

Помилуй Бог меня от дневника,

Где детективы в фабуле романа

О преступленьях повествуют рьяно,

В них видя нечто вроде пикника…

“Он учит хладнокровью, сметке, риску,

А потому хвала и слава сыску!” -

Воскликнул бы любитель кровопийц,

Меня всегда мутило от которых…

Не ужас ли, что землю кроет ворох

Убийственных романов про убийц?

1926

43. КУЗМИН

В утонченных до плоскости стихах -

Как бы хроническая инфлуэнца.

В лице все очертанья вырожденца.

Страсть к отрокам взлелеяна в мечтах.

Запутавшись в эстетности сетях,

Не без удач выкидывал коленца,

А у него была душа младенца,

Что в глиняных зачахла голубках.

Он жалобен, он жалостлив и жалок.

Но отчего от всех его фиалок

И пошлых роз волнует аромат?

Не оттого ль, что у него, позера,

Грустят глаза – осенние озера,-

Что он, – и блудный, – все же Божий брат?…

1926

44. КУПРИН

Писатель балаклавских рыбаков,

Друг тишины, уюта, моря, селец,

Тенистой Гатчины домовладелец,

Он мил нам простотой сердечных слов…

Песнь пенилась сиреневых садов -

Пел соловей, весенний звонкотрелец,

И, внемля ей, из армии пришелец

В душе убийц к любви расслышал зов…

Он рассмотрел вселенность в деревеньке,

Он вынес оправданье падшей Женьке,

Живую душу отыскал в коне…

И чином офицер, душою инок,

Он смело вызывал на поединок

Всех тех, кто жить мешал его стране.

1925

45. ЛЕРМОНТОВ

Над Грузией витает скорбный дух -

Невозмутимых гор мятежный Демон,

Чей лик прекрасен, чья душа – поэма,

Чье имя очаровывает слух.

В крылатости он, как ущелье, глух

К людским скорбям, на них взирая немо.

Прикрыв глаза крылом, как из-под шлема,

Он в девушках прочувствует старух.

Он в свадьбе видит похороны. В свете

Находит тьму. Резвящиеся дети

Убийцами мерещатся ему.

Постигший ужас предопределенья,

Цветущее он проклинает тленье,

Не разрешив безумствовать уму.

1926

46. МИРРА ЛОХВИЦКАЯ

Я чувствую, как музыкою дальней

В мой лиственный повеяло уют.

Что это там? – фиалки ли цветут?

Поколебался стих ли музыкальный?

Цвет опадает яблони венчальной.

В гробу стеклянном спящую несут.

Как мало было пробыто минут

Здесь, на земле, прекрасной и печальной!

Она ушла в лазурь сквозных долин,

Где ждал ее мечтанный Ванделин,

Кто человеческой не принял плоти,

Кто был ей верен многие века,

Кто звал ее вселиться в облака,

Истаясь обреченные в полете…

1926

47. ЛЕСКОВ

Ее низы – изморина и затерть.

Российский бабеизм – ее верхи.

Повсюду ничевошные грехи.

Осмеркло все: дворец и церкви паперть.

Лжет, как историк, даже снега скатерть:

Истает он, и обнажатся мхи,

И заструят цветы свои духи,

Придет весна, светла как божья матерь,

И повелит держать пасхальный звон,

И выйдет, как священник на амвон,

Писатель, в справедливости суровый,

И скажет он: “Обжора Шерамур,

В больной отчизне дураков и дур

Ты самый честный, нежный и здоровый”.

1927

48. МЕТЕРЛИНК

В земных телах подземная душа,

В своем же доме все они не дома,

Тревожит их планет других истома.

Дышать им нечем: дышат не дыша.

Луч солнечный – угрозней палаша

В глубоком преломленье водоема.

Жизнь на Юпитере кому знакома,

Что жизнь земных дворцов и шалаша?

Они глухие здесь, они слепые -

Все умирающие неживые,

Как с белыми ресницами Малэн.

Но зрячи в слепоте и тонкосухи

Глухонемые к трепетанью мухи,-

Как и они, – попавшей в липкий плен.

1926

49. МАЙН РИД

Я знаю, в детстве увлекались вы

Страной, где тлеет кратера воронка,

Где от любви исходит квартеронка

И скачут всадники без головы.

Где из высокой – в рост людской – травы

Следит команч, татуирован тонко,

За играми на солнышке тигренка,

И вдруг – свистящий промельк тетивы.

О той стране, где в грезах вы гостили

И о которой в снах своих грустили,

Красноречиво с вами говорит

Вождь светлых душ, в чьем красочном колчане

Таланта стрелы, скромный англичанин,

Друг юношества, капитан Майн Рид.

1925

50. МАРГЕРИТ

Стыдом и гневом грудь моя горит,

Когда себя не видя в мальчуганке,

Морализирующие поганки

Грязь льют на имя – “Виктор Маргерит”.

От гнева и немой заговорит,

Когда амфоры превратив в лоханки,

Бездушье безразличной элегантки

Грязнит вино помоями корыт…

Что ж, торжествуйте, хамы-нувориши,

Кто подлостью набил дома под крыши,

Чей мозг не более, чем камамбер…

“Вселенная в границах. Беспредельна

Одна лишь глупость человечья”,– дельно

Уже давно сказал Густав Флобер.

1926

51. МАЯКОВСКИЙ

Саженным – в нем посаженным – стихам

Сбыт находя в бродяжьем околотке,

Где делает бездарь из них колодки,

В господском смысле он, конечно, хам.

Поет он гимны всем семи грехам,

Непревзойденный в митинговой глотке.

Историков о нем тоскуют плетки

Пройтись по всем стихозопотрохам…

В иных условиях и сам, пожалуй,

Он стал иным, детина этот шалый,

Кощунник, шут и пресненский апаш:

В нем слишком много удали и мощи,

Какой полны издревле наши рощи,

Уж слишком он весь русский, слишком наш!

1926

52. МОПАССАН 1

Трагичный юморист, юмористичный трагик,

Лукавый гуманист, гуманный ловелас,

На Францию смотря прищуром зорких глаз,

Он тек по ней, как ключ – в одебренном овраге.

Входил ли в форт Beaumonde[58] пред ним

спускались флаги.

Спускался ли в Разврат – дышал как водолаз,

Смотрел, шутил, вздыхал и после вел рассказ

Словами между букв, пером не по бумаге.

Маркиза ль, нищая, кокотка ль, буржуа,-

Но женщина его пленительно свежа,

Незримой, изнутри, лазорью осиянна…

Художник-ювелир сердец и тела дам,

Садовник девьих грез, он зрил в шантане храм,

И в этом – творчество Гюи де Мопассана.

Апрель 1912

Петербург

53. МОПАССАН 2

Все, что на паруснике “Bel-ami”[59]

Продумал он о людях непреложно:

Людьми не возмущаться невозможно,

Кто знал зверей, зовущихся людьми.

Понять способный суть войны, пойми:

В ее обожествленье все безбожно,

Как и в ее величье все ничтожно,

Как в чести здесь – в бесчестье для семьи…

Все на земле – с землею соразмерно:

Непривлекательна земная скверна,

И преходяща дней земных гряда.

Семь муз земных – лишь семеро уродов…

Для всех времен, как и для всех народов,

Одно есть постоянство: Никогда.

1926

54. НАДСОН

Любовью к ближним щедро оделен,

Застенчивый, больной, несчастный лично,

Без голоса он вздумал петь публично,

Хвалой толпы бесслухой окрылен.

Он за глагол глаголов награжден

При жизни был. Стих плакал паралично.

Все в этой славе было неприлично:

Хвала глупцов и книги льнущей лен…

Неопытная в стиле юнокудрость,

Идейную в нем отыскала мудрость,

Его своим поэтом нарекла.

И умер Надсон, сам того не зная,

Что за алмазы приняла родная

Страна его изделья из стекла…

1926

55. НЕКРАСОВ

Блажен, кто рыцарем хотя на час

Сумел быть в злую, рабскую эпоху,

Кто к братнему прислушивался вздоху

И, пламенея верой, не погас.

Чей хроменький взъерошенный Пегас

Для Сивки скудную оставил кроху

Овса, когда седок к царю Гороху

Плелся поведать горестный рассказ…

А этот царь – Общественное Мненье,-

В нем видя обладателя именья

И барственных забавника охот,

Тоску певца причислил к лицемерью;

Так перед плотно запертою дверью

Рыдал Некрасов, русский Дон Кихот.

1925

56. НЕМИРОВИЧ-ДАНЧЕНКО

Его возжег огнистый Дагестан

И Грузия, жемчужина Кавказа.

Ему дан дар цветистого рассказа,

Воображенья лебедь с детства дан.

Ни перед кем свой моложавый стан

Он не склонял. Не закрывая глаза,

Он в битвы шел, исполненный экстаза,

Но человека чтил всех в мире стран.

Скиталец по векам, свободы друг,

Он север ощущает, как и юг,

И двести книг создав, он сам не книжник.

Он – наш Жюль Верн, он – истинный поэт.

И, юноша восьмидесяти лет,

Он – Генерала Белого сподвижник.

1925

57. ОДОЕВЦЕВА

Все у нее прелестно – даже “ну”

Извозчичье, с чем несовместна прелесть…

Нежданнее, чем листопад в апреле,

Стих, в ней открывший жуткую жену…

Серпом небрежности я не сожну

Посевов, что взошли на акварели…

Смущают иронические трели

Насторожившуюся вышину.

Прелестна дружба с жуткими котами,-

Что изредка к лицу неглупой даме,-

Кому в самом раю разрешено

Прогуливаться запросто, в побывку

Свою в раю вносящей тонкий привкус

Острот, каких эдему не дано…

1926

58. ЭЛИЗА ОЖЕШКО

Отпенился фруктовый сад. И рьян

Луч солнечный, встревожив ароматы.

Незримая душа струится мяты,

И с ней сливает струйку валерьян.

Заполонил бушующий бурьян

Куртины роз. Гортензии изъяты.

Крокетусы запущенно-лохматы.

Глядит на голубой цикорий Ян.

И голубеет в пахаре преданье

О тезке-предке, выбравшем заданье:

Мечту труда увидеть наяву.

“Рви лебеду – и там, где было немо,

Жизнь зазвенит”,– подбадривает Неман,

Любовно омывающий Литву.

1926

59. ОФФЕНБАХ

Трагические сказки! Их лишь три.

Во всех мечта и колдовство фантазий,

Во всех любовь, во всех душа в экстазе,

И всюду смерть, куда ни посмотри.

О сказочные звуки, где внутри

Тщета любви и нежность в каждой фразе…

Какая скорбь почти в святом рассказе!

О, Время! ты глаз Памяти не три.

Пусть сон мотивов, сказочно-тревожных,

Мне сердца чуть не рвущих, невозможных

В уловленной возможности своей,-

Пусть этот сон всю жизнь мою мне снится,

Дабы иным ему не замениться,-

Сон музыки, которой нет больней!

1921

6О. РЕЙМОНТ

Сама земля – любовница ему,

Заласканная пламенно и нежно.

Он верит в человечество надежно

И человеку нужен потому.

Я целиком всего его приму

За то, что блещет солнце безмятежно

С его страниц, и сладко, и элежно

Щебечущих и сердцу, и уму.

В кромешной тьме он радугу гармоний

Расцвечивал. Он мог в кровавом стоне

Расслышать радость. В сердце мужика -

Завистливом, себялюбивом, грубом -

Добро и честность отыскав, с сугубым

Восторгом пел. И это – на века.

1926

61. РЕМАРК

Он, как Евангелье, необходим

И, как насущность, он евангеличен.

Тем отличителен, что он отличен

От славословящих огонь и дым.

Пусть не художник он, но, раз своим

Пером способен быть междуязычен

И необычным, будучи обычен,

Нас волновать, преклонимся пред ним.

Покуда Конторек – заметь, историк!-

Городит чушь, наш жребий будет горек,

И нам сужден в удел вороний карк.

Я требую, чтоб дети с первой парты

Усвоили, что для вселенской карты

Священно имя скромное – Ремарк.

Toila

21 янв. 1933

62. РИМСКИЙ-КОРСАКОВ

Мы любим с детства ночь под Рождество,

Когда бормочет о царе Салтане

И о невесте царской няня Тане,

Ушедшей в майской ночи волшебство.

Дивчата с парубками, в колдовс. тво

Вовлечены, гуторят на поляне,

Как пел Садко в глубоком океане,

Пленен морским царем, пленив его.

К ним выйдя в эту пору, ты увидишь

Сервилию, невидимый град Китеж,

Кащея, Золотого петушка…

Взгрустйется о Снегурочке. Сев в санки,

О Младе вспомнив, ставши к Псковитянке

Искать путей, не сыщешь ни вершка…

1926

63. РОЛЛАН

Чистейший свет струится из кустов

Пред домиком в Вильневе под Лозанной,

Свет излучающий и осиянный,

Каким всю жизнь светился Жан-Кристоф.

О, этот свет! В нем аромат цветов!

Свободу духа встретил он “Осанной”!

Свободы царь, свободы раб, внестанный

Мятеж души воспеть всегда готов.

Быть на земле нетрудно одиноким

Лишь тем, кто подвигом горит высоким,

Кто заключил в душе своей миры,

Кому насилья демон ненавистен,

Кто ищет в жизни истину из истин,

Вдыхая холод с солнечной горы.

1926

64. РОМАНОВ

В нем есть от Гамсуна, и нежный весь такой он:

Любивший женщину привык ценить тщету.

В нем тяга к сонному осеннему листу,

В своих тревожностях он ласково спокоен.

Как мудро и печально он настроен!

В нем то прелестное, что я всем сердцем чту.

Он обречен улавливать мечту.

В мгновенных промельках, и тем он ближе вдвое.

Здесь имя царское воистину звучит

По-царски. От него идут лучи

Такие мягкие, такие золотые.

Наипленительнейший он из молодых

И драгоценнейший. О, милая Россия,

Ты все еще жива в писателях своих!

1927

65. РОССИНИ

Отдохновенье мозгу и душе

Для девушек и правнуков поныне:

Оркестровать улыбку Бомарше

Мог только он, Эоловый Россини.

Глаза его мелодий ярко-сини,

А их язык понятен в шалаше.

Пусть первенство мотивовых клише

И графу Альмавиве, и Розине.

Миг музыки переживет века,

Когда его природа глубока,-

Эпиталамы или панихиды.

Россини – это вкрадчивый апрель,

Идиллия селян “Вильгельма Телль”,

Кокетливая трель “Семирамиды”.

1917

66. РОСТАН

Убожество действительных принцесс

Не требует словесного сраженья:

Оно роскошно. Но воображенья

Принцессу чту за чудо из чудес!

И кто из нас отъюнил юность без

Обескураживающего жженья

Крови, вспененной в жилах от броженья,

Вмещая в землю нечто от небес?

Кто из живущих не был Шантеклером,

Сумевшим в оперении беспером

Себе восход светила приписать?

Кто из жрецов поэзии – и прозы!-

Не сотворил в себе Принцессы Грезы,

О ком вздохнуть, – и на глазах роса?…

1926

67. САДОВНИКОВ

Как смеет быть такой поэт забыт,

Кто в русских красках столь разнообразен,

В чьих песнях обессмертен Стенька Разин

И выявлен невольниц волжских быт.

Моря на паруса судов зыбит,

До красоты в разгуле безобразен,

Плывет Степан и, чувствуя, что сглазен

Святой разбой, он гневом весь кипит…

О, не умолкнет песнь о Стеньке долго,

Пока не высохнет до капли Волга,-

Но автора родной не вспомнит край…

“Прощай, страна, река и в поле колос,

Прощай меня”,– его я слышу голос…

– Нет, ты, поэт, страну свою прощай!

1926

68. САЛТЫКОВ-ЩЕДРИН

Не жутко ли, – среди губернских дур

И дураков, туземцев Пошехонья,

Застывших в вечной стадии просонья,

Живуч неумертвимый помпадур?

Неблагозвучьем звучен трубадур,

Чей голос, сотрясая беззаконье,

Вещал в стране бесплодье похоронье,

Чей смысл тяжел, язвителен и хмур.

Гниет, смердит от движущихся трупов

Неразрушимый вечно город Глупов -

Прорусенный, повсюдный, озорной.

Иудушки из каждой лезут щели.

Страну одолевают. Одолели.

И нет надежд. И где удел иной?

1926

69. СОЛОГУБ

Неумолимо солнце, как дракон.

Животворящие лучи смертельны.

Что ж, что поля ржаны и коростельны?-

Снег выпадет. Вот солнечный закон.

Поэт постиг его, и знает он,

Что наши дни до ужаса предельны,

Что нежностью мучительною хмельны

Земная радость краткая и стон.

Как дряхлый триолет им омоложен!

Как мягко вынут из глубоких ножен

Узором яда затканный клинок!

И не трагично ль утомленным векам

Смежиться перед хамствующим веком,

Что мелким бесом вертится у ног?…

1926

70. СТАНЮКОВИЧ

Они умеют с бурею бороться,

Влюбленные в морской ультрамарин,

Будь то изнеженный гардемарин

Иль, с сиплым басом, грубый, пьяный боцман.

Им глубь морей – не то же ль, что колодца

Глубь для крестьян? Пусть койки без перин,-

Их в каждом порте ждет восторг “смотрин”,

Им без хлопот туземка отдается…

Они плывут от гавани и – до,

Где офицеры подзовут ландо,

И на кривых ногах пойдут матросы

Искать в тавернах женщин и вина -

В немудрых радостях земного дна

Об океанском дне залить вопросы…

1926

71. ИГОРЬ-СЕВЕРЯНИН

Он тем хорош, что он совсем не то,

Что думает о нем толпа пустая,

Стихов принципиально не читая,

Раз нет в них ананасов и авто,

Фокстротт, кинематограф и лото -

Вот, вот куда людская мчится стая!

А между тем душа его простая,

Как день весны. Но это знает кто?

Благословляя мир, проклятье войнам

Он шлет в стихе, признания достойном,

Слегка скорбя, подчас слегка шутя

Над вечно первенствующей планетой…

Он – в каждой песне, им от сердца спетой,-

Иронизирующее дитя.

1926

72. КАРОЛИНА ПАВЛОВА

“В пример развенчан Божьим Рим судом

Вам, мира многогранные владыки.

Земля и Небо, отвращая лики,

Проходят, новый обреча Содом”.

Так возвещала Павлова о том,

Что наболело в сердце горемыки,

И те, кто духом горни и велики,

Почли ее стихов ключистый том.

И вся она, с несбывшеюся славой -

Неаполь, город, вымощенный лавой -

Застывшими отбросами горы.

Вселенен лик ее Маркиза Позы,

Вошедшего в девические грезы,

Ей стих сберегшего до сей поры…

1926

73. ПАСТЕРНАК

Когда в поэты тщится Пастернак,

Разумничает Недоразуменье.

Мое о нем ему нелестно мненье:

Не отношусь к нему совсем никак.

Им восторгаются – плачевный знак.

Но я не прихожу в недоуменье:

Чем бестолковее стихотворенье,

Тем глубже смысл находит в нем простак.

Безглавых тщательноголовый пастырь

Усердно подновляет гниль и застарь

И бестолочь выделывает. Глядь,

Состряпанное потною бездарью

Пронзает в мозг Ивана или Марью,

За гения принявших заурядь.

1928. 29 – III

74. ПОТЕМКИН

Его я встретил раза два в гостиной

У Сологуба в грешный год войны,

Когда мы были пьяны и гнойны

Своей опустошенностью гордынной…

Американцем он казался: длинный,

Проборчатый – как янки быть должны -

В сопровождении своей жены -

Красавицы воистину картинной.

О чем он пел? Кому он отдал рань

Своей души? Простецкая герань

К цветам принадлежит, что ни скажите…

Над пошлостью житейскою труня,

Незлобивость и скромность сохраня,

Посильно он рассказывал о быте…

1926

75. ПРУТКОВ

Как плесень на поверхности прудков,

Возник – он мог возникнуть лишь в России -

Триликий бард, в своей нелепой силе

Не знающий соперников, Прутков.

Быть может, порождение глотков

Струй виноградных, – предков не спросили,-

Гимнастика ль умов, но – кто спесивей

Витиеватого из простаков?

Он, не родясь, и умереть не может.

Бессмертное небытие тревожит:

Что, если он стране необходим?

Что, если в нежити его живучей

Она, как в зеркале, находит случай