Механический бог

«Между гениями, пророками и сумасшедшими пролегает слишком тонкая и от того незаметная граница, – почему-то подумалось мне».

– Знаешь, – заговорил Рафаил загадочно, – есть такое слово «справедливость»… Это своего рода негласный закон, согласно которому каждый должен получить по заслугам. Так вот, иногда, справедливость в качестве воздаяния заставляет людей переживать проекцию… ощущение, что жизнь несправедлива и неправильна. И тогда, по воздаянию справедливости, эти самые люди, начинают думать, что никакой справедливости нет, а есть только беспощадная случайность и законы джунглей, где каждый живет по принципу «кто успел, тот и съел». Вера в хаос и вера в справедливость часто противопоставляются. Однако на деле – это одно и то же, – сказав это, он посмотрел на меня, видимо ожидая какой-то реакции.

На душе у меня скребли тревожные проекции – старший наставник меня даже не предостерегал, а откровенно пугал. «Должно быть, это какая-то хитрая манипуляция, – подумал я».

– А почему вы заговорили о справедливости? – раздраженно поинтересовался я.

– Потому что, глядя в информационный коктейль твоей судьбы, я вижу приближающийся к употреблению слой, в котором эта тема станет для тебя актуальной.

– А вы можете говорить конкретней? – спросил я сердито-расстроенным голосом. – А то загадками, знаете, непонятно…

– Конкретней нельзя. Это – против правила.

– А что за правило такое? Это хоть можете рассказать? – попросил я.

– Чтобы эффективно отрабатывать карму, ты должен поверить в ее реалистичность.

«То есть в серьезность, – додумал я».

– На практике, ты должен поверить, что твоя жизнь – это и есть окончательная реальность, – говорил он, невозмутимо глядя мне в глаза. – В общем-то, ты, итак в это веришь, а чтобы вера твоя была крепкой, ты ничего не знаешь, а вернее – не помнишь о том, что было до твоего рождения, и как может стать после смерти.

– Вы сказали, что говорить конкретней – против правила. А вот сейчас вы это правило нарушаете, – я начинал гневаться.

– Вовсе нет. Ты ведь мне не веришь, – ответил он с пониманием на лице. – Мои слова для тебя – непроверенная теория, которую твой рациональный разум на всякий случай отфильтровывает, отправляя в раздел «сомнительное».

– В этом вы правы, – признался я. – Встречал людей, которые верят в концы света, в духов и прочую белиберду. Ведь очевидно же, что верят-то они в собственные проекции. А если реальные духи и существуют, то отличить их от проекций – то есть от собственных глюков, слепцы не способны. И эта ваша теория, похожая на всеобщий заговор, мне кажется такой же приглюченной проекцией. И вот теперь… я понимаю, что значит работать с проекциями при помощи Таро, – нахально подытожил я.

Мне удалось убедить себя, что весь этот расклад по картам – одна большая несправедливая случайность. Карты могли лечь, как угодно. Почему я должен доверять случаю? И почему, собственно, я должен доверять проекциям Рафаила, которые он на этот случай спроецировал? Мой разум меня успокаивал.

– Я думаю, ты поступаешь не только разумно, но и мудро, не доверяя непроверенным лично теориям, – ответил Рафаил. – Блажен, кто верует в Бога. Жалок – верующий в его смертные тени.

На это высказывание я не стал отвечать. И снова после беседы со старшим наставником у меня оставались весьма противоречивые ощущения.

– Судя по всему, Тэо, увидимся мы нескоро, – сказал он отстраненно, когда мы прощались.

– Вы куда-то уезжаете? – удивился я.

Рафаил отрицательно покачал головой, дружелюбно улыбнулся и закрыл дверь.

Новости

За двенадцать дней до озарения

Я несколько дней не мог дозвониться до Сони – она не брала трубку. Настроение было паршивое – все казалось каким-то бессмысленно-пустым и мрачным. Заниматься учебой не хотелось, я валялся на диване, бесцельно разглядывая очертания мебели, и ощущал себя одиноким. В голову настырно лезли философские мысли о цели собственного существования. Никакой конечной цели у существования мне не представлялось. Допрашивать об этом наставников было стыдно, да и мне самому в конечном итоге как будто стало очевидным, что никакого самостоятельного смысла у жизни вообще быть не может. Все цели – относительны и преходящи, а потому не имеют никакого значения.

Я начал анализировать свою жизнь, и понял, что впервые с таким переживанием столкнулся, когда начал взрослеть, когда понял, что могу сам решать, как и ради чего мне жить. Жизнь для себя мне казалась пустой. «Значит, думал я, чтобы жизнь удовлетворяла, надо жить ради чего-то, превосходящего мою маленькую личность с ее мелкими потребностями». Превосходным примером для такого вытеснения смысла вовне казался Бог – глобальная абстрактно-мистическая фигура – Творец и судья собственному творению. «Если человек сотворен Богом, значит, смысл жизни связан с целью Творца. Смысл – это причина, по которой я существую. Однако причина эта мне неизвестна. Что же такого полезного делает человек для своего Творца? Зачем он нас сотворил?»

После непродолжительных раздумий в голову пришла одна мерзкая концепция: единственный реальный продукт, который человек производит – это его собственные испражнения – венец деятельности человеческой цивилизации. Возможно, гадал я, испражнения используются в качестве удобрения, как некий дефицитный компонент при выращивании космической кукурузы. Мы нужны для производства «продукта», то есть – для «производства» испражнений. А вся человеческая культура – просто бесполезный побочный эффект этого производственного процесса, осуществляемого в бесчисленных клозетах.

Ко мне стала подкатывать тягостная разновидность космической печали с оттенком обиды из-за неоправданных ожиданий. Я ощущал бессмысленность, как будто ее и вправду можно было ощутить как наличие чего-то конкретного. В этом, как я почувствовал, кроется какой-то парадокс. Ведь бессмысленность – это просто отсутствие смысла – то есть пустота, какую можно узреть, глянув, например, на дырку от бублика. «И чем, спрашивается, эта пустота могла не угодить? Я ведь не страдаю, взяв в руки бублик, думал я. Значит, бессмысленность такая же иллюзия, как и смысл, потому что без смысла она не может существовать. Если бы бессмысленность реально существовала, было бы просто не о чем говорить. Можно ли сказать, что дырка от бублика – это такое тяжелое, обреченное состояние космической печали? Можно ли сказать, что бессмысленность вообще хоть что-то собой представляет? Бессмысленность это же просто растворяющийся смысл! Она не может существовать сама по себе. Пока смысл растворяется – грустно. Как только он растворился, говорить больше не о чем…»

Незаметно я начал успокаиваться, и подкатил катарсис, который я с наивным удовольствием моментально проглотил – я вдруг понял (уже в который раз…), что истинная бессмысленность – это не какая-то темная бездна и даже не дырка бублика… Это – проход! Окно! Свобода! На душе стало светлей, бублик в свете моего скудного просветления оказался спасательным кругом, и я как бы в благодарность за собственные «глубокие» смысловые потуги с чувством неведомого, но все же выполненного долга, решил себя чем-нибудь побаловать – приготовил вкусный бутерброд, сварил кофе, включил ящик, и рухнул в кресло.

В этот момент как раз кстати на терминале прозвенел сигнал напоминания о начале долгожданной телепередачи канала «LiezNewz» с ежеквартальной выставки андроидов «BOTVA», где свои продукты представляли такие гиганты как: Amsufiro, Botwagen, Frau Spontan, Meccanizzato, Rubber Andy, HZ-7 и конечно – крупнейшая госкорпорация TotalRoborics.

На разогреве «Amsufiro» показали свои диковинные разработки игровых роботов-трансформеров. HZ-7 похвастали плюшевыми собачками-тамагочи, которые в режиме hardcore имитируют смерть без возможности последующего восстановления. Rubber Andy представили обновленного Andy, способного к выделению пота, расстройствам желудка и другим человеческим странностям. И наконец, сразу после этого началась презентация последней модели киборга от TotalRoborics – компании, где работает мой отец.

– Перед вами флагман – М-950, – объявил бодрый женский голос за кадром, когда на экране появился экзоскелет андроида. Почти такой же расхаживает по нашей квартире – прибирается, кормит кота, готовит и выполняет всевозможные поручения. – Тип корпуса – классический, – продолжала телеведущая. – Рост – сто семьдесят сантиметров – то есть на четыре сантиметра выше предыдущей модели. При этом вес сократился на целых пять килограмм! И составляет всего сорок девять килограмм и двадцать один грамм.

«И чего они гонятся за снижением веса андроидов? Будто на себе таскают. А-а-а, – понял я. – а ведь точно. Обрадуются любители механических лореток. То есть больные на голову извращенцы».

– Параметр естественности движений – совершил воистину качественный скачок! Вспомните, какими были древние неуклюжие Андроиды. Серия М – ознаменовала небывалый прорыв! Первые М-100 двигались чересчур плавно, будто бескостные амебы. М-150 совмещали плавность с неестественной резкостью в неустойчивых позах. Но М-200 положили начало истинному реализму! В последних версиях уже никто не замечал противоестественности движений ни в покое, ни в движении. Однако TotalRobotics заверяют, что и этот параметр был повышен аж на целых сорок четыре процента! Невероятно! С внешними деталями, как видим – полный порядок. А как обстоят дела с начинкой? И здесь нас поджидает главный сюрприз!

«Если бы я только знал…»

– Разумеется, – продолжала телеведущая, – все основные мультимедийные возможности сохранены. Что-то принципиально новое здесь добавить сложно. Синхронизация с базой данных, автоматическая прошивка, зарядка от звука и прочее-прочее. Объем встроенной памяти вырос на целых три процента – не революция, но весьма приличный шаг. Оперативная память осталась на прежнем уровне. Правильно – ни один андроид не используют ее и на тридцать процентов от полного объема. Но истинное преимущество, доводящее М-950 до совершенства – новый софт, обеспечивающий ошеломляющее развитие псевдоинтеллекта!

«А вот это уже интересно, – подумал я. – Псевдоинтеллект – это и есть та самая штуковина, что делает андроида похожим на человека».

На экране снова показалась телеведущая – смуглая девушка в спортивном костюме с короткими каштановыми волосами. На макушку у нее по последней моде были задраны совершенно бесполезные в Цитадели солнцезащитные очки.

– Уважаемые телезрители! Сам глава TotalRobotics – Велиал Маммонович согласился дать LiezNewz интервью, – она посмотрела на часы, – через четыре минуты. Оставайтесь с нами! А сейчас мы посмотрим на уникальный тюнингованный скин с эксклюзивными примочками для М-950. Это – прототип следующей версии легендарной SX-6 – киборга-куртизанки – мечты эротоманов. Итак – перед вами SX-7!

На экране появилась девушка с неподвижным лицом. Из моих рук вывалилась кружка, и горячий кофе обжег мне ноги.

– Матерь божья… Это же…

Это была Соня. Или ее точная копия.

– SX-7 – последняя модель совершенной любовницы… – говорила телеведущая.

У меня в глазах слегка потемнело. Я смотрел на ее неподвижное лицо и не верил своим глазам. Мне стало страшно. Сначала ум остановился, затем начал судорожно извергать рой беспорядочных мыслей.

«Не может быть, думал я. Это какое-то дикое совпадение! Чья-то жестокая шутка! Не об этом ли она предупреждала меня? Нет, так не бывает».

На экране появился Велиал Маммонович – глава TotalRobotics – босс моего отца.

– Велиал Маммонович, это правда, что последние модели андроидов по своему поведению практически неотличимы от человека?

– Правда! – сказал огромный упитанный мужчина в клетчатом пиджаке, и улыбнулся холеной улыбкой избалованного успехом богатея. Ведущая телепрограммы вопросительно посмотрела на гостя, и тот снизошел до пояснения.

– Последнее поколение андроидов, – начал он, – характеризуется повышенной сенсорикой – то есть они стали очень чувствительными к внешней среде. Флагман M-950 с последней прошивкой способен проходить тест Тьюринга в среднем в течение сорока восьми минут. Иными словами, общаясь с роботом, опытный профессионал обычно дольше получаса не понимает кто перед ним – искусственный разум, или живой человек. Что уж говорить про обычных юзеров… А если общение происходит на политические темы, андроид может обманывать человека часами напролет!

«Нет! Нет! Нет!!! – пульсировал мой мозг»

– Поразительный успех! – восхитилась телеведущая, качая головой.

– И мы продолжаем пополнять базу знаний андроидов. По нашим расчетам уже через семь месяцев среднее время прохождения теста Тьюринга удвоится.

– Изумительно! Велиал Маммонович, в нашем обществе, наверное, каждый знает, что подлинный искусственный интеллект должен соответствовать основополагающему критерию – способности к саморазвитию. Насколько удовлетворяют этим критериям M-950?

– Андроиды по-прежнему не столько развиваются, сколько копируют, – ответил Велиал Маммонович, – и нынешний флагман – не исключение. – Поэтому сегодняшним результатом мы удовлетворены примерно на два процента, – сказал он серьезно. – Но мы продолжаем совершенствоваться!

Я вспомнил Асмодея Фобского, который, высунув иглу из головы Вальтера, произнес «два процента». «Что означали те два процента? – гадал я. – Размер мозга наставника в сравнении с нормальным человеком? А Велиал Маммонович – хитрец! Возглавляет разработки 2И, а рекламирует стандартных андроидов. Или нестандартных? Но мужик – умный. Читал я его книжицу о справедливом правлении. Оксюморон, конечно, но как задвигает…» – я уговаривал себя сохранять здравомыслие, но кажется, получалось неважно…

– А в чем принципиальная разница между M-950 и результатом, который бы вас удовлетворил? – спросила его телеведущая.

– Разница – в творческом мышлении, – ответил Велиал Маммонович бархатным басом. – Сегодняшние модели андроидов используют заранее заготовленные реакции на импульсы внешней среды. Конечно, в каком-то смысле и сам человек – действует механически, исходя из своего опыта. В кодексе есть даже замечательная фраза: «никто не может иначе». И также как человек, сегодняшний андроид реагирует исходя из своих данных. Однако человек способен создавать аутентичные новшества. Если выразить эту человеческую способность на примере словоблудия… простите, – поправился Велиал Маммонович, – словопостроения, то человек способен придумывать буквально на ходу совершенно новые слова и фразы, которые гладко вписываются в современные речевые аналоги.

С его лица не сползала улыбка, которая отдавала странной смесью чего-то по-детски бесстыдного и одновременно бесчеловечно каменного. Если лицо и выражало другие переживания, то лишь на краткое мгновение – словно секундный спазм. Выглядело это жутковато, особенно, когда улыбка перемежалась с откровенно негативными эмоциями. Мне удалось к этому моменту различить промелькнувшие «спазмы» брезгливости, настороженности и возмущения. И это учитывая весьма нейтральный тон телеведущей… «Наверное, – подумал я, – босс моего отца сам тест Тьюринга не прошел бы, хоть и человек».

– То есть, андроиды неспособны к творчеству? – спрашивала телеведущая.

– Если рассматривать генерацию политических речей для мирских властей как творчество, с этим андроид справляется превосходно. Но все мы знаем, чего стоит такое творчество, состоящее из бесконечных повторов и вариаций одинаковых компонентов.

– Вы рассматриваете творчество как процесс генерации новаций? – спросила телеведущая.

– А чем еще отличается творчество от копирования? Андроид тоже умеет придумывать новые фразы, но все его самостоятельные выдумки похожи на бред сумасшедшего. В этом смысле андроид неадекватен – он не способен отличить согласованную гармонию от своего стихийного творчества, если не сравнивает его с трафаретами, которые в него заложены, – говорил Велиал Маммонович демонически потряхивая своей надрывной мимикой. – Андроид уверенно использует базу данных, однако новые адекватные данные создавать самостоятельно робот не способен – их он копирует из внешней среды.

– А нельзя ли назвать этот процесс обучением? Ведь как-то же андроид решает, что копировать, а что нет?

– Назвать обучением? – удивился Велиал Маммонович. – Даже если вы скопируете на флэшку всю библиотеку конгресса США, вряд ли можно сказать, что флэшка при этом чему-то научится. Копирование и подстановка данных к актуальным событиям не подразумевает понимание этих данных. Андроид копирует данные по весьма простому алгоритму. Если разные люди произносят одну и ту же фразу, банк данных принимает ее как аутентичную, человеческую, и запоминает контексты, при которых фраза упоминалась. Но сам придумывать человеческие фразы робот не умеет. Все его творчество сводится к случайному перебору актуальных данных. Поэтому из андроидов получаются хорошие политики. Они могут часами выступать, и придраться будет не к чему! Понимаете?

– Вы очень доступно объясняете! – угодничала телеведущая. – А что обеспечивает столь быстрые темпы развития псевдоинтеллекта в последние кварталы?

«– Да-да, сволочь, что обеспечивает такие темпы? И какого хрена делала ваша механическая проститутка на поверхности?»

За кадром раздался механический скрежет, и чей-то приятный баритон протяжно пропел оперным голосом: «nosce te ipsum». Раздались аплодисменты.

– Раньше отбор информации для банка данных происходил строже, – ответил Велиал Маммонович. – Программисты подсчитали, что практически стопроцентную гарантию эффективного отбора уместных речевых оборотов для роботов могут обеспечить тридцать шесть повторов от различных тридцати шести модераторов. Хозяин андроида говорит – андроид слушает и запоминает. Однако в программе обратной связи, не смотря на все скидки и бонусы, до сих пор участвует лишь пятнадцать процентов населения.

«Он называет владельцев антропоморфной техникой хозяевами, а не владельцами… – заметил я, – будто речь идет не про искусственный механизм, а про живого питомца, слугу или раба».

– При таком раскладе ежегодный прирост уровня псевдоинтеллекта только сокращался, – говорил Велиал Маммонович. – А в прошлом году составил всего полтора процента, поэтому, взвесив все риски, мы решили упростить отбор, сократив проверку повторяющихся речевых оборотов с тридцати шести до трех.

– Так вот почему за последний год андроиды так активно схватывают все самые свежие веяния уличного сленга?

– Да, это наши – подводные камни, – сказал грустно Велиал Маммонович.

«Так они что? Выпустили робота обучаться у мирян на поверхности?»

– Андроиды научились общаться на соврменном диалекте, продолжал толстяк, – и не всем это нравится. Если три разных человека скажут своим роботам какой-нибудь вздор, этот вздор будет отправлен в банк данных, как адекватный человеческий вариант реакций, и будет записан в памяти последней прошивки. Однако там же, в последних прошивках, в качестве борьбы со вздором, мы внедрили функцию голосования. Хозяин андроида может заглянуть в речевой лог и подчистить историю. Если десять человек очищают один и тот же речевой оборот, этот оборот удаляется из основного банка данных. Но как показывает практика, все-таки вздор – явление уникальное и повторяется крайне редко. А вот всевозможные искусно-гениальные обороты люди мастерски копируют друг у друга с бесстыжей проворностью… К нашему счастью!

– Да уж, дебаты на тему голосований за разные формы общения машин ведутся на многих форумах…

– О чем тут дебатировать? Андроиды общаются также как люди. Чтобы повысить культуру общения у роботов, необходимо начинать с себя. Андроид делает слепки с человеческой речи. Он может эти слепки воспроизводить, но робот не способен создавать человеческую речь самостоятельно. Современный андроид – это все та же флэшка с функциями копирования, актуальной подстановки и воспроизведения уже имеющихся данных.

– Велиал Маммонович, а разве способен сам человек распознавать то, чего никогда ранее не слышал?

– А как по вашему люди растут? – продолжал натянуто улыбаться Велиал Маммонович. – Как они читают книги? Мы же каждый день узнаем что-то новое. Человеку достаточно услышать какой-нибудь бред всего один раз, чтобы понять, насколько он гениален!

– А чем, по-вашему, является гениальность?

Велиал Маммонович задумался.

– Гениальность, – заговорил он, криво приподняв брови, – это степень кристаллизации мысли.

Ведущая вопросительно посмотрела, и толстяк снова снизошел до объяснений.

– По долгу службы, мы тщательно изучали мыслительную функцию человека, и знаете что обнаружили? Чаще всего мышление и речь у людей напоминают какой-то, простите, балаган… или оркестр, где каждый инструмент играет, что хочет на свой лад. Особенно у мирян.

– Вот это да… – удивилась ведущая. – И как же миряне при этом умудряются мыслить?

– Ум в таких условиях лениво мечется от одной идеи – к другой, постоянно отвлекаясь на что-то, механически грезит то об одном, то о другом, как ленивая, но голодная собака, которая ищет на свалке, чем бы поживиться. В таких условиях работать и действовать эффективно нелегко. Ментальная деятельность напоминает размытую картину, по которой хаотично размазаны разноцветные пятна. Понять, что конкретно на этой картине хотел изобразить автор, порой просто невозможно. И настоящая проблема вовсе не в том, что в обывательском уме не хватает гениальных мыслей, а в том, что эти мысли размыты, и сливаются со всеми остальными грезами ума, как пар в тумане. Чтобы создавать гениальные мысли, необходимо обучать свой ум наведению «резкости» на конкретных идеях, улавливать их суть, удерживать и проявлять в четкие, точные фразы. Этот процесс я и называю кристаллизацией мысли. Мышление при этом становится внятным, отточенным и управляемым, – Велиал Маммонович говорил быстро и без запинок – чувствовалось, что он знает тему не понаслышке, – и тогда посреди общей мешанины постепенно начинает проступать суть, – продолжал он. – А когда в голове каша, человек действительно кажется глупым, речь становится бессвязной, а идеи размытыми. Кристаллизованная мысль, напротив, становится гениально простой и понятной, и выражает она самую суть.

– Очень интересно, – подобострастно пролепетала телеведущая. – Вы как будто какой-то секрет раскрываете. А как тренировать гениальность мышления? Это какая-то секретная технология наставников?

– Ничего секретного! И никаких специальных условий для этого не требуется. Все просто. Когда вы что-то обдумываете, пробуйте сформулировать идею максимально точной, внятной и краткой фразой. Приоритет необходимо отдавать точности, чтобы выразить идею максимально метко. Кстати, андроиды неплохо справляются именно с этой задачей, если отключить в них эмуляцию человечности, и повысить конкретно параметр «протокольности выражения» до максимума.

«– Попробуем, – я записал совет Велиала Маммоновича».

– Как говорится, – заметила телеведущая, – болтливость – сестра хаоса. Наверное, это как-то созвучно бритве Оккама – принципу сокращения сущностей…

– Да, – согласился Велиал Маммонович, – ведь еще известный европейский скульптор Донателло говорил, что скульптура – это искусство убрать с камня все лишнее, сводя его к той форме, которую замыслил творец. Кристаллизованная идея – это самая суть, в которой нет ничего лишнего, а есть только самое необходимое. Это и делает картину шедевром.

– Значит, андроиды не умеют создавать шедевры?

– Только копировать. Андроид может использовать всю мощь современной цивилизации, он может работать и воссоздавать, но неспособен по-настоящему обучаться. Он неспособен на истинный творческий акт, в котором красота творится впервые, а не копируется из собирательных образов. Когда будет создан подлинный искусственный интеллект, мы сможем получить ответы на самые захватывающие вопросы. К примеру, что такое Бог? В чем смысл жизни? Из чего сделана вселенная? Что получится, если скрестить носорога с портфельным инвестором? Что такое красота?

«День совпадений, – заметил я. – Первые три из перечисленных «захватывающих» вопросов, я и сам задавал эмулятору собеседника в своем терминале».

– Велиал Маммонович, а вас не устраивают ответы старших наставников?

– Подлинный два… искусственный интеллект, – поправился он, – будет способен не только гениально разговаривать, но еще и творить. А от разговоров толку немного… Ну, знаю я, что такое красота и что дальше? Создавать красоту – на порядок сложнее, чем понимать ее суть.

– Вы понимаете суть красоты? – удивилась телеведущая. – И в чем же она заключается? Можете поделиться?

– Охотно! Красивых, или уродливых форм в природе не бывает. Бывают только красивые и уродливые проекции ума. Красивые проекции наслаиваются на формы, которые активируют восприятие настоящего. Вот смотришь на женщину, и кажется она красивой. А на самом деле это просто очертания, благодаря которым внимание делается непрерывным, вкушающим. Проще говоря, красота – это такой психический процесс приятия, или скорей – потребления настоящего. А человек во время этого процесса рационализирует – вот, дескать, какие у женщины формы красивые…