СЕПАР
– То есть ты хочешь сказать, что если в мой дом снаряд прилетит и моих детей убьет, то ты это оправдаешь?! – сыпля искрами из глаз процедил Игнат, привставая.
Я уже понимал, что ссоры не избежать. И что бы я ни ответил, итог будет один.
– Не перевирай. Я хочу сказать, что при освобождении города силовым способом мирные люди так или иначе под раздачу попадут.
– Пошел на хуй из моего дома! – заорал Игнат, вскакивая из-за стола, – А то я тебе сейчас ебало набью! Дети мои для него – сопутствующий ущерб! Один из них – твой крестник! Может, ты забыл? Уёбывай нахуй, я сказал!
Саня тоже подскочил, схватил Игната за плечи и попытался привести в чувство.
– Успокойся, ты че завелся? Он же не это говорил!
Вариантов развития событий было два. Первый – сцепиться с Игнатом врукопашную и вдвоем с Саней как-то урезонить это буйство эмоций. Но итог этого сценария был непредсказуем. И не факт, что обошлось бы без телесных повреждений для кого-то из нас. В пяти метрах, за стеной спали маленькие дети – наши крестники, спала жена Игната. На них и так много всего свалилось за последнее время, и добавлять в эту бочку с дегтем еще и драку между друзьями, имея, как мне казалось, возможность её избежать, мне показалось неправильным. Поэтому, наступив на горло гордости, я спокойно поднялся из-за стола.
– Ладно, поздно уже, пойду я. Комендантский час скоро, надо ещё домой успеть добраться.
И направился к воротам. Саня остался успокаивать кума. Вслед донеслось:
– Давай, пиздуй! Чтоб я тебя не видел больше!
Так и произошло. Больше мы с Игнатом не виделись. Разговаривали по телефону несколько раз, поздравляя друг друга с детскими именинами и обходя тему произошедшего. Но возникшая между нами трещина уже вряд ли затянется. И это очень показательный пример того, как разное видение одной и той же ситуации приводит к разрыву между близкими людьми.
Через пару дней, возвращаясь с работы и подъехав к дому, я увидел, что въезд во двор перекрыт. Во дворе стояла пожарная машина, скорая помощь, суетились вооруженные люди в камуфляже. Человек тридцать из числа жильцов дома тоже высыпали на улицу и стояли, сбившись в кучку. В соседнем подъезде на уровне шестого этажа в стене зияла пробоина от снаряда, из которой валил дым. Припарковавшись на обочине дороги, я наблюдал за происходящим и вдруг вспомнил, что в том подъезде, куда попал снаряд, жили родители моего друга Мишки. И этаж у них был, кажется, то ли шестой, то ли седьмой. По суете пожарных и медиков было понятно, что попадание было не так давно, не позднее получаса назад. И нужно было выяснить, случилось ли что-то с родителями. Среди толпы жильцов я их не увидел. Летом они, вероятнее всего, на даче, и поводов для беспокойства нет. Я нашел Мишкин номер и нажал вызов. Тот ответил довольно быстро.
– Алло! Здоров, Гарик! – прозвучал в трубке бодрый голос.
– Привет, Мишаня! Ну, учитывая, что голос весёлый, все обошлось? – обрадовался я. И сразу пожалел об этом.
– В смысле? – кореш был явно не в курсе событий.
– Да… У меня в доме в соседний подъезд прилетело… Я думал ты знаешь…
– Бля… Там же мама…
Гудки. Быть гонцом, приносящим хреновые вести – то ещё занятие. Я вышел из машины и направился к дому. Блокирующий въезд вояка преградил дорогу.
– Я живу тут, – обозначил я.
Тот кивнул и пропустил. Подойдя к соседнему подъезду и безуспешно поискав глазами среди жильцов Мишкиных родителей, я понял, что попасть внутрь в данный момент невозможно. И стал ждать.
Спустя несколько минут зазвонил телефон. Миша.
– В квартиру этажом ниже прилетело, – напряженным голосом ввёл он меня в курс дела. – Матушка в квартире была, оглохла от взрыва, но в остальном вроде нормально. Благо окна на другую сторону дома выходят. Стекла вылетели, а так вроде всё целое. Сейчас прилечу заберу её. Жена вещи собирает, и валим на хрен отсюда.
– Куда валите? – решил уточнить я.
– Ещё не решили, есть пара вариантов. Как лучше выезжать?
– Вы на машине поедете?
– Да. На поезд билетов нет, да и стрёмно на поезде. Вчера вроде там железнодорожные пути опять взорвали. Состав полдня стоял, ждал, пока починят. А рядом бой шел.
– Ну тогда пробуйте через блокпосты на Станицу, – прикинул я самый безопасный, на мой взгляд, вариант. – Там вроде спокойно пока. Дальше, если решите в Россию, то можно через Миллерово. Таможня вроде работает. На Краснодон не едьте, там в Изварино на погранпереходе замес конкретный.
– Ясно, спасибо! – поблагодарил Мишка.
– Удачной дороги! Как проскочишь – дай знать.
– Окей.
Разговор закончился, и я отправился домой. На первом этаже нажал кнопку вызова лифта, но тот не откликнулся.
– Зашибись, – посетовал я вслух, не радуясь перспективе топать на седьмой этаж пешком.
Поднявшись на этаж и зайдя в квартиру, щелкнул выключателем света. Результат был такой же, как и с лифтом.
– Зашибись, – продолжил я разочаровываться.
И уже предвидя итог, пошел на кухню и повернул водопроводный смеситель. Тот прохрипел, выплюнул несколько капель и затих.
– Вообще зашибись!
Рассчитывать, что газовая плита полыхнет голубым огоньком, не приходилось вовсе. Газ – первое, что отключили бы в такой ситуации во избежание пожара. На всякий случай, конечно, попробовал зажечь конфорку, но всё оказалось предсказуемо.
Итак, имеем полное отсутствие коммунальных благ. Для современного человека, воспринимающего наличие воды, электричества и самое главное – интернета как само собой разумеющееся, их отсутствие создавало серьезный жизненный дискомфорт. Теперь даже в сортир толком не сходить. Желудок напомнил о себе призывным урчанием. От идеи сварить пельмени пришлось отказаться. Изучив содержимое непривычно тёмного холодильника, теперь больше напоминающего обычный шкаф, я сварганил себе бутерброды. Пока ел, позвонил жене. Из разговора узнал, что они наконец-то нашли жилье и завтра переезжают из гостиницы в квартиру. Про попадание в дом решил не рассказывать. Узнает, что тут снаряды рядом рвутся – соплей и стенаний не оберешься.
Закончив разговор и трапезу, решил, что во всём нужно искать позитив. Зато теперь наконец дочитаю книгу, начатую еще несколько месяцев назад. «Приключения майора Звягина» М. Веллера, если кому интересно.
Утро встретило меня всё тем же отсутствием коммунальных благ, в придачу к которому добавилась лужа возле холодильника и отсутствие сигнала мобильной связи. Снова перекусив бутербродами, я отправился на работу и возле подъезда встретил Валентиныча, выгуливавшего собаку.
– Валентиныч, доброе утро! А когда свет дадут и воду, не знаете? – обратился я к деду, надеясь, что он в курсе планов нашего ЖЭКа.
– Здравствуй, Игорёк. Говорят, что теперь долго не будет. Газовую трубу перебило, а делать некому и не из чего. Со светом то же самое. Про воду не знаю. Нескоро, в общем, будь они неладны! А теперь ни поесть сготовить, ни телевизор включить. Телефон разрядился, даже сыну позвонить не могу.
Да уж. Ситуация не радовала.
– Связи и так нет, так что свет тут не поможет, – попытался я как-то подбодрить старика. – А вообще-то, конечно, хреново, без электричества особенно.
– А теперь ещё и мины с неба на голову сыплются, – продолжал бурчать Валентиныч. – Как вообще жить-то дальше?
– А с чего вы взяли, что это мина? – насторожился я.
Мне и самому показалось странным, что артиллерийский снаряд мог прилететь с этой стороны. Но мои познания в огнестрельном оружии закачивались на уровне автоматического стрелкового. Стрелять из пушек и минометов ни в милицейском ВУЗе, ни в школе на НВП нас не учили.
– Я в артиллерийском полку служил, – объяснил Валентиныч, – так что знаю, что как бьет. Когда мина прилетела, я как раз в магазин выходил и хлопки минометные слышал. Это вижу я хреново, а слух у меня еще о-го-го!
Оставив Валентиныча разглагольствовать о видах артиллерийских систем, я сел в машину и отправился на работу. Когда я подъехал к АТП, сторож впустил меня на территорию и закрыл ворота. Свою машину в дневное время я теперь загонял в ремонтный бокс, где, помимо транспорта предприятия, уже разместилось полтора десятка личных автомобилей сотрудников, уехавших из города и оставивших свои машины здесь, под охраной.
На КПП, в помещении отдела технического контроля, смежного с каморкой охраны, сидело двое – сторож Петрович и механик Соловьев. Через полчаса их дежурство заканчивалось, и они ждали новую смену.
– Ну, как ночь прошла? – поинтересовался я.
– Беспокойно, – ответил Петрович. – Они в лесочке за АТП артиллерию свою поставили и лупят теперь в сторону аэропорта.
Это объясняло вчерашнее движение за территорией предприятия, где была небольшая зелёная зона, поросшая деревьями. И это была очень хреновая новость.
– А обратка? – сразу прикинув риски, спросил я.
– Идёт, – кивнул Петрович. – Два раза ночью в смотровую яму прыгали. Но по территории, тьфу-тьфу, вроде не прилетало. Утром обошли – всё целое.
– Понятно. А у меня вчера в соседний подъезд прилетело, – настал мой черед делиться новостями. – Квартира у людей выгорела полностью. Насчёт пострадавших не знаю, «скорая» стояла, но не подпускали близко. Теперь ни света, ни воды, ни газа нет. И когда сделают – непонятно.
– Это, блядь, укропы! – включился в разговор Соловьев. – У меня шурин в ополчении, так рассказывает, что они творят. Дома грабят, баб насилуют, машины отжимают. А если начинаешь сопротивляться – то валят сразу на месте. Особенно бандеровцы – те вообще звери.
– Прилетело со стороны Лутугино, – скептически покачал головой я. – В той стороне украинских войск нет. Причем из миномета, судя по всему. Значит, с территории города стреляли.
– Диверсанты! – не угоманивался Соловьев. – Шурин говорит, поймали две диверсионных группы укроповские. Они, пидоры, в город заходят, георгиевские ленты цепляют – под наших косят, и по домам хуярят.
– Укропы или не укропы… Как жить в доме, когда коммуникаций нет? – решил я поменять тему беседы, памятуя, чем завершился разговор с кумом.
С обозлёнными людьми спорить без толку, а нынче каждый сам решает, во что верить. И у каждого своя правда.
– Николаич, так вы сюда перебирайтесь, – предложил Петрович. – В приемной у шефа нормальный диван, телевизор. Если свет отключат – подрубим генератор. Вода из скважины всегда есть, душ для водителей работает. А похавать мы и тут отлично варганим.
И кивнул на стоящую в углу переносную электроплиту. Я задумался. Идея неплохая. Всё необходимое для обустройства быта здесь есть. И ездить не надо каждый день через весь город, перед комендантскими патрулями отсвечивать. Смущала только расположившаяся за территорией артиллерия. Точнее, сама она опасности не представляла, напрягал только шум производимых ею выстрелов. А вот её оппоненты по ту сторону фронта…
– Наверное, перееду, – согласился я с Петровичем. – Только не в приемную, а в подвал, от греха подальше. Если они батарею в лесопосадке за территорией разместили, то скучать нам не придется. Петрович, пойдемте кушетку из кабинета медсестры в подвал перетащим, чтоб было, на чем спать.
Мы взяли связку с дубликатами ключей от офисных кабинетов, хранившуюся на КПП, и отправились воплощать возникший план. Экспроприировав у медсестры кушетку, перетащили её в одно из подвальных помещений – бытовку, ранее используемую завхозом для хранения хозяйственного инвентаря. Комната была достаточно чистой, и именно здесь мною ранее было оборудовано некое подобие бомбоубежища – стоял десяток офисных стульев, сложенных стопкой, имелось две двадцатилитровых баклажки с водой, три аптечки, несколько огнетушителей, фонарь, лопаты, лом. Но главное – в ней было освещение.
– Ну, ничего так. Свет есть, и летом не жарко, – резюмировал я, окинув взглядом своё убежище.
С улицы донеслись звуки артиллерийских залпов. Наши новые соседи не дремали.
– Да, в подвале безопасней будет, – согласился Петрович.
– Хрен его знает, где сейчас безопасно… Но шансы на прилет снаряда точно меньше, чем наверху, – прикинул я, продолжая осмотр. – А розетка здесь есть?
– На щитке в коридоре, кажется, есть, – ответил Петрович. – Можно удлинитель кинуть.
Я вышел в проход, ведущий из подвала к лестнице на первый этаж, и открыв смонтированную на стене электрическую щитовую, к своему удовлетворению обнаружил розетку, оказавшуюся в рабочем состоянии. Петрович тем временем отправился назад на КПП, а я продолжил оснащение своего нового жилища. Притащил две тумбочки, на одной из которых разместился ноутбук, а вторая стала обеденным столом. Созвонился с раненым айтишником и с его консультативной помощью перенёс и установил раздающий офисный wi-fi роутер так, чтобы сигнал добивал до моего убежища. Нашли там своё место также кулер и небольшой холодильник.
Когда я проходил мимо прозрачной стены, отделявшей коммерческий отдел от общего холла, меня посетила ещё одна мысль. Я открыл кабинет и позаимствовал оттуда большую доску для презентаций, которую тоже оттащил в подвал. Поглядел на часы и прихваченным вместе с доской маркером сделал запись:
«15.07 09:00 – арта по аэропорту».
Раз уж по соседству у нас теперь завелись артиллеристы, то нужно попробовать понять систематику ведения огня и выявить промежутки времени, наиболее безопасные для перемещения по периметру.
В следующие десять дней я невольно наверстал упущенные знания об артиллерийских и реактивных системах ведения боя и научился различать их по производимому шуму. Вычислил время, необходимое снарядам, выпускаемым украинской артиллерией, базирующейся километрах в пятнадцати от нас, чтобы попытаться поразить свои цели. В чем она, к слову, не особо преуспела. Так что наши соседи продолжали вести регулярные обстрелы, действуя практически по расписанию – с четко обозначившимися перерывами на поесть и поспать.
Тем временем огненное кольцо вокруг города продолжало сжиматься. И для полноты картины я начал записывать все свидетельства войны, приносимые ветром с разных концов города. Место на доске закончилось, и из кабинета директора я притащил еще одну.
За тот день, когда моя относительно спокойная подземная жизнь подошла к концу, уже были сделаны следующие записи:
«25.07
02:00-02:20 – арта аэропорт.
05.00-05:20 – арта аэропорт, обратка.
06:35-06:50 – арта «Металлист», обратка.
07.25 – стрельба автоматы ВВАУШ.
Было утро. Я лежал на кровати и читал фельетоны Жванецкого – единственную книгу, которую удалось нарыть по кабинетам. Это был уже не первый мой опыт изучения его творчества. Но, к моему сожалению, постичь всю глубину философской сатиры этого мудрого человека мне пока не удавалось. Хотелось верить, что не по причине собственного скудоумия. Скорей всего, сказывалась разница в возрасте и недостаток жизненного опыта. Лет эдак через десять понимание придет. Главное, чтоб не было поздно. Да и дожить бы… учитывая происходящее.
За дверью послышалось шарканье, и в помещение ввалился один из дежуривших механиков.
– Николаич, – обратился он ко мне. – Сменщик пришел, я поехал, – и, глядя на доску, добавил. – Ну что, вычислили безопасные периоды?
– Ну… более-менее. По расписанию бьют чётко только ночью и утром. Днем нет какого-то графика – хреначат, когда моча в голову стукнет. Не стреляют только где-то с полпервого до двух.
– Обедают, – ухмыльнулся механик.
– Видимо, – согласился я. – Война войной, а обед – по расписанию.
Механик ушел, а спустя некоторое время зазвонил мобильный. От пользования рацией я решил отказаться, несмотря на то, что мобильная связь периодически исчезала, а рация даже в подвале работала вполне сносно. Если появятся незваные гости – могут неправильно понять. В лучшем случае просто отберут, в худшем – обвинят в шпионаже. И тут уже церемониться никто не будет. Одного знакомого парня проезжающие мимо боевики расстреляли прямо на улице за разговор по мобильному телефону. А когда родственники начали разбираться в произошедшем, от них просто отмахнулись, сказав, что тот был вражеским наводчиком. Хотя в момент смерти разговаривал он с женой. Жутко. И давать лишний повод для обострения шизофрении было бы глупо.
Звонили с КПП. Я поднял трубку.
– Николаич, – донесся из динамика голос Петровича, заступившего утром на смену. – Тут ребята из ополчения приехали, подойдите.
– Иду.
Не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы понять, чего от нас хотят «ребята из ополчения». Не знаю, как правильно это назвать – интуиция или может шестое чувство. Но чуйка предугадывать неприятности не раз здорово меня выручала. Настолько, что я даже научился разделять эти внутренние известия по степени опасности.
Ну вот, к примеру. Вечер. Трасса Ровеньки-Луганск. Я возвращаюсь из командировки. Банда злостных контрафактщиков, цинично поправших авторские права Киркорова с Басковым, задержана и передана в руки местных ментов. Город очищен от скверны, в багажнике пенится нефильтрованное ровеньковское, а дома в холодильнике призывно скучает заботливо припасенная для таких случаев корюшка. И кажется, будто вся окружающая природа жаждет приятно завершить со мной этот вечер с пивком и рыбкой под просмотр новой серии «Игры престолов». Но вдруг края сознания мерзко касается липкое щупальце необъяснимой тревоги. Казалось бы, чего беспокоиться? Все же хорошо – работа сделана, пиво булькает, белые ходоки ещё только начали движение. И тут раздается телефонный звонок. Звонит замначальника Ровеньковского горотдела и извиняющимся тоном блеет, что начальнику звонил местный прокурор… Что компакт-диски – это его корова, и он её доит. И что материалы в суд они теперь никак не смогут направить, иначе поссорятся с прокуратурой, и те завалят им месячные показатели всего отдела. Ничего особенного, казалось бы, и не произошло. Обычная для нашей страны ситуация: кого-то поймали, у того крыша – отпустили, и дело с концом. Просто зря потрачено время, усилия и бензин.
А теперь снова представьте: вечерняя трасса, негодяи пойманы, пиво булькает, рыба скучает. Только вместо слегка уловимой тревоги шкура на затылке становит дыбом. Ни с того ни с сего приходит явственное ощущение опасности, просто вынуждающее убрать ногу с педали газа. Едущая сзади Ауди совершает маневр обгона и скрывается из виду за изгибом дороги. А спустя минуту я наблюдаю её в кювете, дымящимся капотом обнявшую тополь. Останавливаюсь, бегу к машине, помогаю водиле выбраться. Как после выясняется, на дорогу неожиданно выскочил какой-то представитель парнокопытных и, как у них, парнокопытных, водится, замер, ослепленный светом фар. И водитель, уходя от столкновения, машинально вывернул руль и улетел в кювет. С водителем всё обошлось, подушки безопасности сделали своё дело. Парнокопытный тоже успешно побежал дальше. Но я четко понимал, что если бы не чуйка, то на его месте (водителя, конечно, а не лося) оказался бы я. И кто его знает, чем бы для меня это всё закончилось.
Сейчас же предчувствие молчало. И хотелось верить, что это означало – всё кончится хорошо. Я выбрался из своего убежища и направился на КПП. По пути обогнул воронку от снаряда, прилетевшего в периметр три дня назад и ставшего причиной отсутствия нескольких оконных стекол. Окна на скорую руку заколотили фанерой. По территории за последние дни прилетело уже трижды. И периодически снаряды рвались неподалеку – сказывалось опасное соседство. Въездные ворота были открыты, на территории АПТ стоял джип Мицубиси L200 без номерных знаков, топорно раскрашенный в какое-то подобие хаки. В кузове джипа на треноге был закреплен пулемет. Возле КПП стояли Петрович, механик Соловьев и четверо вооруженных мужчин в камуфляже. Судя по жестикуляции, настроены они были весьма агрессивно.
– День добрый. Чем обязаны? – спросил я, подойдя к непрошенным гостям.
Один из приехавших, судя по всему, старший, оценивающе оглядел меня, после чего заявил:
– Ну, показывайте, что у вас тут!
– Да ничего у нас тут, – пожал я плечами. – Здания охраняем, имущество предприятия.
Приехавшие представляли собой достаточно интересную компанию. Все они были не местные. С одним вообще всё было просто – разрез глаз выдавал в нем коренного аборигена дальневосточных земель. Ещё двое общались между собой с «оканьем», характерным для жителей Поволжья. А вот их старший был весьма колоритным персонажем. Внешности был он абсолютно славянской, разговаривал без акцента и в принципе мог бы сойти за своего, если б не одно «но» – загар. Местному жителю, чтобы приобрести такой бронзовый оттенок кожи, нужно либо не меньше месяца проваляться на пляже, либо отгорбатить весь дачный сезон на своей загородной фазенде. Но ни на заядлого туриста, ни на закоренелого дачника этот тип похож не был. Значит приперся откуда-то с югов, решил для себя я. Вероятнее всего – с Кавказа. В пользу этой версии говорила ещё его густая борода, которая, в отличие от куцых бороденок волжан, уже давно сопровождала своего носителя и органично вписывалась в образ. И если посмотреть в общем, то вкупе борода, загар, отсутствующие зубы, прищур на одну сторону лица, делали его похожим на типичного «джентльмена удачи». Ему б ещё повязку на глаз и попугая на плечо – и хоть сейчас на кастинг «Пиратов Карибского моря».
– Указ о национализации читали? – всё так же нагло продолжал пират, – Всё! Теперь всё, что было частным, принадлежит Народной Республике! Так что давай показывай, что тут есть!
– В смысле – всё, что было частным? – включил я режим идиота.
Указом о национализации имущества всех частных предприятий, находящихся на территории новоиспеченной республики, уже несколько дней пестрил весь интернет. В воздухе попахивало 1917-м годом. И вот, пожалуйста – приехали солдаты и матросы нас раскулачивать. А попросту говоря – грабить.
– В прямом! – возмутился новоиспеченный национализатор. – Мы вас от укропов защищаем?! Должны обеспечить нас всем необходимым! Транспортом в том числе.
– А кого это – нас? – уточнил я.
И, судя по всему, очередным вопросом вывел приехавших из состояния душевного равновесия. Один из волжан приблизился ко мне вплотную и, зыркнув исподлобья, прорычал:
– Допиздишься! Показывай, где машины! Или сами найдем!
– Смотрите, – с невозмутимым выражением лица я кивнул в сторону офиса. – Это ж ваше теперь.
И перехватив недобрый взгляд пирата, с издёвкой добавил:
– Верней, народное…
Пират со своей командой сразу зашагали в сторону ремонтного бокса. Я направился за ними. В боксе стояло где-то пятнадцать легковушек разных марок, микроавтобус Фольксваген, грузопассажирская Газель с логотипом АТП, грузовой тягач с поднятой кабиной и разобранным движком, и старенький МАЗ-топливозаправщик.
Увидев всё это, пират довольно ухмыльнулся.
– Ну… А говорил – нет ничего. Смотри, какой автопарк!
Ситуация развивалась в неблагоприятную сторону. Нужно было начинать какой-то диалог.
– А вы, я так понимаю, старший? – обратился я к старшему. – А то знаков различия у вас нет. Как к вам обращаться?
– Клык, – невнятно выдохнул тот.
– Клык? – переспросил я. – Может, имя какое-то скажете?
– Я сказал – Клык! – нервно повторил он.
Тот, кто придумал ему эту кличку, весьма недурно пошутил. Поскольку из тридцати двух возможных зубов у Клыка едва набралась бы пара десятков. Причем отсутствовали они чуть ли не в шахматном порядке.
– Понял. Товарищ… э… Клык. Это всё личные машины сотрудников предприятия. Люди уехали, а транспорт оставили тут, под охраной.
Тот, хитро прищурившись, посмотрел на меня и, словно не слыша моих слов, продолжил:
– Ключи от машин где?
– У хозяев машин, – ответил я. – У нас нет.
Тем временем члены команды Клыка обошли все машины, подергали дверные ручки, проверяя, все ли закрыты. Зуб подошел к микроавтобусам.
– Ладно… Бусы тоже личные?
– Фольц – да, Газель – предприятия.
Учитывая, что на Газели был логотип компании, скрывать правду было бессмысленно.
– Где ключи?
– Не знаю, водитель загнал, поставил, а ключи с собой забрал, – продолжал я как-то выкручиваться, хотя ключи лежали в тумбочке на КПП.
– Где водитель? – Клык был лаконичен.
Я мельком посмотрел на Соловьева, который незаметно для меня тоже появился в боксе и сейчас стоял разговаривал с одним из приехавших. Оставалось надеяться, что тот не сдаст.
– Сейчас всех в отпуска отправили, – импровизировал я. – Разъехались люди кто куда. Тут только сторожа остались. И я приезжаю, слежу, чтоб не бухали.
Клык в очередной раз пристально посмотрел на меня, пытаясь найти подвох в моих словах, но в это время к нам подошел один из волжан с рацией в руке:
– Клык, вызывают на базу. Надо ехать.
Клык недовольно поморщился и, махнув рукой остальным, направился к машине. Вся компания загрузилась в свой джип, включила аварийку и, сделав небольшой круг по территории, вылетела за ворота. Для перемещения по городу у машин нынче был свой дресс-код – все стекла должны были быть опущены и включен сигнал аварийной остановки. В противном случае автомобиль просто расстреливался вместе с содержимым салона. Так что соблюдали его все. Петрович с Соловьевым закрыли ворота и подошли ко мне.