На Калиновом мосту
Фридрих больше не рассчитывал на слепую удачу. Его европейский небольшой завод, оцененный в несколько миллионов долларов, был лидером по производству медицинского оборудования.
Понять по лицу отца, следил ли он за жизнью своего сына в Европе или нет, было невозможно. Он поприветствовал его как‑то нервно и почти сухо. Фридрих положил перед отцом на стол годовой отчет о своем предприятии. Тот начал листать и с каждой страницей лицо его менялось. Закончив, он встал, обнял сына и заплакал.
С того дня, как их разлучили с женой и дочкой, главной целью его жизни было спасти, сохранить и воспитать сына. И он смог это сделать.
Через месяц отец умер, просто не проснувшись утром. Видимо, копившееся напряжение сильно подорвало его здоровье. И когда он понял, что можно вздохнуть спокойно, какие‑то его внутренние резервы просто выключились и дали наконец ему отдохнуть.
Через три года газета The New York Times назвала Фридриха Уотсона самым влиятельным предпринимателем мира. А потом он неожиданно для всех начал переводить заводы и фабрики своей империи из США и Европы в коммунистический Китай.
* * *
Иван очнулся на кровати в светлой большой комнате с открытым окном. Он почему‑то сразу решил, что за полупрозрачной воздушной шторой, качающейся от легкого ветра, можно увидеть море. Но не это было самым удивительным. Поразило его другое: рядом с ним на белом кресле, с сильно откинутой назад спинкой, мирно читала книгу та самая девушка с темными глазами, которая два раза встречалась ему в городе перед тем, как с ним происходили неприятности.
Увидев, что Иван проснулся, незнакомка отложила книгу на стол, легко встав с глубокого кресла, и подошла к постели. Сейчас он смог наконец‑то ее хорошо разглядеть. Девушка была в нежно‑кремовых широких брюках и в такой же свободной белой шелковой блузке. Даже в кажущейся мешковатой одежде можно было легко угадать стройное и гибкое тело. Черные, чуть вьющиеся волосы, были стянуты и заплетены в тугую косу, наверное, специально, чтобы не отвлекать от главного – от огромных темных глаз, чуть прикрытых длинными ресницами. Ивану показалось, что их взгляд, живой, быстрый и очень пронзительный, за мгновение пристально осмотрел не только его внешность, но и выяснил то, что он прятал внутри. Но это было лишь мгновенье, а потом выражение глаз поменялось, в них появилась обволакивающая мягкость, внимание и забота.
Во всех ее движениях была какая‑то восточная готовность мгновенно откликнуться на любое движение души и тела партнера. Это врожденное качество магически притягивало мужчин. Превращая в жалких подкаблучников великих императоров и полководцев. Многие столетия такие женщины хорошо знали, как использовать эти возможности.
– Вы проснулись? Хорошо выспались? – спросила девушка, будто не сама была виновницей его сна. – Не волнуйтесь, вы у меня дома. Меня зовут Диана. Или просто Ди. А вас, кажется, Иван?
Она говорила мелодично и плавно, очаровывая словами, как наркотическим гипнозом.
– А зачем, Диана, вы привезли к себе домой незнакомого мужчину? У вас какие‑то планы на меня?
Иван отлично помнил вчерашний вечер и то, как он упустил свою цель. Он захотел встать, но тут же понял, что абсолютно голый. Повертев головой, своей одежды рядом не обнаружил.
– И для этого вы меня раздели? – усмехнулся он .
– Ну, если у вас только такие варианты, – она улыбнулась, – то вы слишком высокого о себе мнения, как о мужчине.
Девушка отошла к незаметному встроенному шкафу, достала оттуда какую‑то одежду и положила ее на кровать рядом с Иваном.
– Вот, оденьте пока это. С вами хочет поговорить мой дедушка. А он не любит джинсы и майки. Хотя мне вы в них очень понравились, – мило улыбнулась Диана. – Я буду ждать вас в саду. Ванная за той дверью.
Она вышла. А Иван встал, подошел к окну и отодвинул штору. Перед ним действительно был океан. И по открывшейся панораме он сразу определил, где находится. Второго такого фантастического моста в мире еще не построили. Из окна дома отлично было видно, как справа от него, у скрытого за уступом скалы устья Жемчужной реки начинался самый длинный мост в мире, соединяющий материковый Китай, Макао и Гонконг.
Не зная о размерах сооружения, можно было подумать, что какая‑то морская змейка, извиваясь, плыла по лазурной поверхности моря куда‑то к островам. Но в сегодняшний ясный день становился до деталей понятным весь грандиозный масштаб этого проекта. Где‑то в дымке мост превращался в туннель, чтобы пропустить над собой огромные танкеры и контейнеровозы, которые отсюда казались мелкими водоплавающими букашками, а потом опять выныривал на поверхность, чтобы связать капиталистический Гонконг и социалистический Китай.
Одежда, которую ему оставила Диана, была похожа на ту, в которой она была сама – светлые брюки и обычная льняная рубашка. Совсем немного времени ему понадобилось, чтобы привести себя в порядок: умыться и надеть на себя чужой наряд.
Иван открыл дверь, за которой недавно скрылась хозяйка, и вошел в большой зал. Очень высокие стеклянные арочные перекрытия и обилие тропической зелени делали его похожим на оранжерею. Между уходящими к потолку пальмами, увитыми цветущими плетистыми кустами, он увидел Диану. Она делала что‑то похожее на китайскую дыхательную гимнастику, но как только заметила молодого человека, сразу подошла к нему и, взяв за рукав, чуть ли не потащила в другой конец.
– Дедушка вас уже ждет. Он у меня очень старенький и долго не может быть с гостями, поэтому прошу вас, пойдемте быстрее, – объясняла по ходу Диана, заметно волнуясь.
– Да я не напрашивался в гости. Вы сами меня привезли. У меня очень много дел. Поэтому мне хотелось бы узнать, что вам с дедушкой от меня надо.
– Сейчас все и узнаете.
Они почти пробежали по какой‑то галерее с длинными высокими зеркальными окнами. А потом резко остановились перед высокой дверью. Продолжая держать Ивана одной рукой за рукав, она другой взяла пальцами верхнюю пуговицу на его рубашке и, взглянув в глаза, спросила:
– Вы мне можете пообещать? – она посмотрела на него снизу огромными глазами, и в них было такое выражение, как будто от его ответа зависела ее жизнь.
– Что пообещать? – по инерции спросил Иван.
В душе он уже сознавал, что его воля почти полностью в руках этой девушки. И понимал, что с радостью выполнит любую ее просьбу. Видимо, чтобы убедиться в этом, она и остановила его у двери. А сама просьба была символической.
– Не спорьте с дедушкой и не обижайтесь на него. Он иногда говорит неприятные вещи, но он лишь хочет, чтобы его лучше понимали. И желает добра и вам, и всем остальным.
– Хорошо, – согласился Иван, совсем не мечтая о встрече с каким‑то стариком, а думая лишь об этих бездонных темных глазах и волнующих губах девушки у своего лица.
Диана резко открыла дверь, и они вышли на залитую солнцем террасу. Отсюда открывался великолепный вид, почти такой же, как из комнаты, где Иван проснулся. Только здесь, на открытом воздухе, все казалось более реальным. У стены, в единственном месте, где была тень, стоял столик и несколько плетеных ротанговых кресел с полосатыми подушками. На одном из них сидел худой пожилой мужчина совсем непохожий на болезненного дедушку. Выглядел он довольно моложаво: на нем был белоснежный костюм, светлые парусиновые туфли, а завершала образ красивая шляпа с ровными небольшими полями. Мужчина смотрел на море.
Иван хорошо разглядел его профиль: острый длинный нос с большой горбинкой на очень худом лице и чуть вытянутый вперед узкий подбородок. Вдоль носа, к ровным тонким губам, спускались две глубокие морщины. Даже издалека молодой человек почувствовал какую‑то грусть, затаившуюся в этом человеке.
– Дедушка, – негромко окликнула его Диана, когда они приблизились.
Мужчина в белом костюме медленно перевел взгляд от моря в их сторону, не торопясь расстаться со своими мыслями. Потом неспешно встал, сделал шаг вперед и протянул Ивану руку.
– Фридрих Уотсон к вашим услугам.
Иван, конечно, и до этой встречи догадывался, что попал в непростой дом. Но когда услышал имя величайшего предпринимателя мира, который сейчас стоял перед ним протянув руку, так растерялся, что совершенно забыл, что надо делать и стоял перед ним не двигаясь. Увидев замешательство гостя, Фридрих сделал навстречу Ивану еще один шаг, нашел его ладонь и, одновременно пожимая руку, усадил в стоявшее рядом кресло.
– Диана, это ты так напугала молодого человека? – добродушно улыбнулся вполне симпатичный дедушка, присаживаясь в кресло. – Попроси, чтобы нам принесли что‑нибудь выпить, – обратился он к внучке и внимательно посмотрел на Ивана. – Если бы время позволяло, я бы предложил вам виски, но у нас еще много дел, так что могу предложить или сок, или чай.
– Чай, – пришел в себя Иван, – хотя и сок тоже не помешает, – он оглянулся и, увидев доброжелательный взгляд Дианы, спросил у нее улыбаясь: – А завтрак гостям не полагается?
– Конечно, а пока принесут ваш завтрак, я начну, – сказал мистер Уотсон и поправил шляпу. – Врач помогает мне поддержать силы лишь на пару часов в день, остальное время я почти что овощ.
– Дедушка, – укоризненно протянула Диана.
– Не перебивай. Мне не хочется тратить время на ненужные споры, – резко оборвал он внучку и продолжил, обращаясь к Ивану: – Да, остальное время я могу лишь сидеть и смотреть. Мне всегда нравилось море. Нет границ, нет дорог. Ты можешь плыть куда захочешь. А теперь я люблю мосты. Они связывают людей. Поэтому я построил дом здесь, – старик сделал паузу, улыбнулся сам себе, но вспомнив, что время его ограничено, прервал воспоминания: – Прежде всего, хочу извиниться и объяснить наши действия…
– Да уж, хотелось бы понять, чем я вам помешал и чем могу быть полезен, – вставил Иван.
В это время, Диана, отдавшая какие‑то распоряжения по поводу завтрака, вернулась на террасу и села в кресло рядом с Иваном. Было видно, что она очень любит деда и боится, что Иван может сказать что‑то неуместное. Поэтому положила руку ему на колено, надеясь расположить его к терпению. Иван же от такой доверительности действительно расслабился и готов был выслушать что угодно.
– Сейчас я попытаюсь все объяснить, – продолжил мистер Уотсон, глядя на далекие острова. – К тому, что вчера произошло, мы готовились давно. Это было неизбежно, вопрос был только в сроках.
– Вы о чем? – нетерпеливо перебил его Иван и тут же почувствовал, как сильные пальцы Дианы предупредительно сжали его колено.
Старик посмотрел на торопливого Ивана и, поморщившись, ответил:
– О войне, молодой человек, о войне, – он снял свою шляпу, и ветер сразу растрепал его тонкие длинные седые волосы. – Еще вчера мы думали, что готовится лишь провокация, чтобы проверить наши силы. Считали, что именно вы и должны были ее организовать. Но ошиблись.
Иван хотел его прервать, но Диана предупредительно опять сильно сжала его колено и мистер Уотсон продолжил:
– Оказалось, главными были те люди, которых вы ждали. О них нам не было известно. Когда поняли, что ошиблись, было поздно. Те, кто пришли на встречу с ними, уже получили все что хотели.
– А почему, если бы главным был я, то это провокация, а если те двое, то сразу война? – немного обижено спросил Иван.
Старик лишь улыбнулся и ничего не ответил. Вместо него все объяснила Диана:
– Не обижайтесь, Иван, но вы лишь обычный агент и от вас всегда можно отказаться. А эти двое не только члены руководства вашей страны, они фактически официальные, если тут уместно такое слово, представители той… – она задумалась, подбирая нужное слово, – той международной неправительственной группы, которая и начала войну. И это известно всем кто посвящен. Поэтому их участие – это уже не простая провокация.
– Я думаю, Диана, он тебя не поймет и поэтому не поверит. Надо рассказать ему все сначала. Ты начни, а я пока передохну.
В этот момент симпатичная китаянка прикатила тележку с напитками и завтраком. На завтрак для гостя приготовили скромный омлет с беконом и пару тостов с джемом.
– Вы кушайте, не смущайтесь, а я вам попробую кое‑что пояснить, – сказала Диана, убрав руку с его колена, чтобы не мешать Ивану подвинуться к столу.
Он и не смущался, потому что был голоден. Понимая, что одного омлета ему будет мало, он с аппетитом приступил к трапезе.
Диана взяла стакан сока, сделала маленький глоток и поставила стакан обратно.
– Чтобы было понятнее, придется начать издалека.
Иван, молча, кивнул, разжевывая поджаренный бекон.
– Идеальное государство описал еще Платон. Именно так были устроены Древний Египет, Рим и Греция. Наверху государственной пирамиды потомственная аристократия, которая принимает решения и несет за них ответственность. Под ними стражники и управленцы, которые следят за выполнением этих решений, а внизу труженики…
– Как у пчел и муравьев, – улыбнулся Иван, оторвавшись от омлета.
– Ну можно и так сказать, – Диане хотелось говорить точнее и понятнее, и она не стала отвлекаться на его замечание. – Но именно при таком устройстве эти государства добились величайших успехов, следы которых и сейчас удивляют людей. Вы же с этим не будете спорить?
Иван, ни слова не говоря, только помахал головой, подтверждая, что спорить не будет.
– А основа этого – рациональное использование ресурсов и контроль потребностей.
– Огромные пирамиды, как погребальные памятники, не очень рациональны, – усмехнулся Иван. – А под контролем потребностей скрывается обычное рабство.
– Мы сейчас не о том! – вмешался мистер Уотсон. – Тут надо внести ясность, иначе мы не поймем самого важного. Вы никогда, Иван, не думали что те, кого вы называете рабами, хотя мне больше нравится термин «трудящиеся», могут быть вполне довольны своим положением и чувствовать себя счастливыми? Человек так устроен, что в первую очередь его интересуют базовые потребности на уровне питания, размножения и безопасности для себя и детей. Эти потребности можно легко удовлетворить.
Фридрих Уотсон говорил чуть раздраженно, потому что, видимо, считал все это очевидным и не заслуживающим долгого объяснения.
– А второе, что нужно для счастья после удовлетворения основных потребностей, это самоутверждение. Очень важно то, где именно человек будет самоутверждаться. Если в своем кругу, в своем дворе, в своей школе, то это вполне осуществимо. Купил новый костюм, машину лучше, чем у приятеля, построил дом чуть больше и ты счастлив. В конце концов, родил больше всех детей.
– Так все просто? – иронично заметил Иван.
– Да. Так просто. Но вот когда для того, чтобы самоутвердиться, человек пытается попасть в другой мир, тогда начинаются проблемы. Неудача приводит к нервным срывам и комплексам. Пьянство, наркотики, преступления, разрушенная жизнь, самоубийства – все это результат переоценки своих возможностей.
– Но зачем‑то он туда лезет?
– Он не сам. Его туда толкают.
– Кто?
Фридрих Уотсон замолчал и потер ладонью правой руки пересаженное сердце. Он опять смотрел на океан и думал о чем‑то своем.
– Дедушка, тебе плохо? – тихо спросила Диана.
– Дело в том, что толкали его все мы. Промышленники, банкиры, менеджеры, – не отвечая внучке, продолжил Мистер Уотсон. – Тогда мы думали, что каждый раз, побуждая человека покупать новые вещи, мы развиваем нашу экономику, науку.
Он говорил, будто оправдываясь, стыдясь взглянуть Ивану в глаза, и поэтому смотрел вдаль, нервно потирая пальцами штанину на бедре.
– Для этого мы создали миф о сладкой жизни, которая может быть доступна каждому, стоит лишь чуть‑чуть постараться.
Старик грустно улыбнулся и покачал головой то ли от слабости, то ли от сожаления.
– Вы никогда не задумывались, почему безголосые певицы, кривоногие футболисты, силиконовые модели получают такие огромные деньги? Они витрина, обычная приманка. Иллюзия, что этого может добиться каждый. Обычная продавщица или бедный пацан, гоняющий мяч на пустыре. А еще мы придумали кнут – ярлык лузера и неудачника. Человек вступает в эту бессмысленную гонку, где выигрывают только ее организаторы. Гениальный Феллини все это видел. Но его «Дольче Вита» никого не испугала. Мечта окунуться в эту жизнь, как морковка на палке у ослика – вроде близка, но абсолютно недостижима. Она лишь заставляет людей идти просить денег к Эбенезеру Скруджу и становиться его рабом на всю жизнь. Потребительское рабство, маскируемое прогрессом.
Он опять замолчал. То ли от морского ветра, то ли от тяжелых воспоминаний из глаз его потекли слезы. Фридрих Уотсон глубоко вздохнул и добавил:
– Но все это кончилось.
– А почему же вы только сейчас об этом стали говорить?
– Долгое время и мы расценивали прогресс как необходимость для всеобщего развития. Наши интересы совпадали с интересами ростовщиков. Но теперь и мы, и они поняли, что планета не выдержит такого потребления.
– То есть вы сами посадили людей на наркотик и теперь его хотите отнять? Наркоманов вылечить невозможно.
– Вы правы. Но все зашло очень далеко. Если завтра не принять мер, то планета погибнет. А выхода только два: или глобальное сокращение населения, или глобальное сокращение потребления.
– Вы думаете, что люди добровольно с этим согласятся?
– Нет, конечно. Но кто их будет спрашивать. Поэтому то, что вчера произошло – это война. Начали ее те, кто решил, что проще сократить население.
– Я так понимаю, что у вас есть другой план?
– Да, есть, – оживился старик и повернулся. Иван с удивлением заметил, что в таких темных как у Дианы глазах старика еще полно сил, решимости и уверенности.
– Уже сейчас мы можем легко удовлетворить базовые потребности всего населения планеты. И при этом даже не нужно никого заставлять много работать. Все могут делать машины.
– И люди станут гораздо счастливее? – недоверчиво спросил Иван.
– В этом и проблема, что не станут. В отличие от техники, они не развивались и остались такими же, как были всегда. С кучей пороков, которые от безделья только усиливаются. Чем займутся эти люди, когда не будут работать? Вы думаете, они займутся саморазвитием? Будут изучать науки, рисовать, писать стихи, музицировать? Нет… Они будут бездельничать и завидовать другим. И из‑за зависти выходить на улицы и уничтожать все вокруг. Включите телевизор и посмотрите.
Понимая, что сильно разгорячился, мистер Уотсон замолчал. Несколько раз глубоко вздохнул, но понимая, что разговор надо довести до конца, продолжил:
– Миллионы сытых бездельников по всему миру громят магазины, жгут машины. В этом и была ошибка всяких марксистов. Человек неизменен в своем животном начале. Поэтому мы обязаны вернуться назад. Отказаться от автоматизации, машин и многих технологий.
– Вернуться к сохе и телеге?
– Вполне может быть. Но главное заняться изменением самого человека. Мы должны научиться регулировать его потребности.
– Каким образом?
– Как вы думаете, почему Китай стал величайшей промышленной державой? Не дутой, как США, а настоящей.
– Благодаря дешевой рабочей силе?
Уотсон поморщился.
– Потому что здесь каждый занят своим делом. А эти пустые ложные термины «дешевая‑дорогая» и привели нас в тупик. Жизнь должна быть не дорогой или дешевой, а должна быть счастливой. Вот к чему мы должны стремиться. Вот наша цель.
– И как этого добиться?
– Естественно, не сокращением населения: это бессмысленно и не гуманно. Мы будем создавать новых людей, с новыми потребностями. Нереализованные потребности – причина страданий.
– Как это будет выглядеть в реальности?
– Чтобы спасти этот мир, придется создать нового человека – человека специализированного. Для него не нужно будет излишнее образование и ненужные знания. Лишние знания – лишние печали. Мы создадим нового человека с врожденными способностями для определенной деятельности. Для которого главной потребностью станет профессиональное самосовершенствование. Появятся вечные династии.
– Не верится что это возможно.
– Возможно, если использовать генную инженерию. И это единственное спасение. Что плохого – династия поваров или корабелов, династия обувщиков, гончаров, солдат и офицеров. Это было всегда. В СССР пытались сделать что‑то подобное с помощью идеологии и образования – не вышло. Но мы это сделаем на генном уровне.
– Вы же лишаете человека права выбора.
– Он и думать не будет об этом выборе. Он будет рождаться, уже зная, кем станет. По большому счету у него и сейчас нет особого выбора. Так что это сделает его жизнь гораздо проще. Но главное, мы оставим ему возможность выбирать самое важное – кого любить.
Иван заметил, что мистер Уотсон устал от разговора. Он оглянулся на внучку. Она в ту же секунду оказалась за его креслом и положила ему руки на плечи. Иван понял, что старик выдохся.
– Поймите, Иван, выбор у нас с вами сейчас не очень большой. Или глобальное сокращение населения и мир, где все наши желания и возможности регулирует большой компьютер с заданными программами. Или мир, где люди продолжают свободно любить, выбирать друзей, рожать детей, ставить перед собой цели и выполнять их. Быть счастливыми, пожертвовав лишь одним: пустыми бесплодными мечтами, которые приводят лишь к разрушению.
– Мне почему‑то кажется, что в обоих вариантах, и в вашем, и в другом, человечество ждет какой‑то концлагерь.
– Иван, дедушка в детстве четыре года был в немецком концлагере, – резко вмешалась Диана.
– А многим ли нужно что‑то другое? – пробормотал уже совсем выдохшийся Фридрих Уотсон. – Дианочка, сходи за доктором.
Когда внучка ушла, старик попросил Ивана помочь ему подняться. Вместе они подошли к краю террасы, огороженной от крутого обрыва балюстрадой из белого мрамора. Далеко внизу волны с грохотом накатывали на черные камни.
– Иногда мне хочется проверить, умею ли я летать, – устало улыбнулся мистер Уотсон. – Если бы не внучка, то давно бы попробовал… У меня больше никого нет… Так получилось… И хочу вас попросить… Внучка для меня всё, а довериться некому. На старости я стал очень мнительный… Поработаете на меня?
– Но вы же знаете, я уже на работе.
– Я не призываю вас никого предавать. Но вам не справиться одному. Вы даже не знаете с кем боретесь… Ваши клиенты сегодня улетают в Индию. Я дам вам свой самолет – это единственный способ их догнать. Только возьмите с собой мою внучку.
– А вы знаете с кем боретесь?
– Был такой Кауперман… Но мне кажется, он слишком глуп для всего этого. А те, кто стоит за ним, носят разные маски, но цель всегда одна – соблазнить людей сладкими обещаниями, а потом ограбить. Марксисты, экологи, либералы. Имя им всем – легион.
В этот момент на террасу вернулась Диана вместе с доктором, который сразу подошел к старику и, приобняв его за талию, повел с террасы. У самой двери мистер Уотсон повернулся и сказал, обращаясь уже и к Ивану, и к внучке.
– Ищите кому это выгодно. Вы не имеете права проиграть.
Иван, твердо уверенный, что не согласится на предложение старика, оглянулся на Диану.
– Ваш дед сказал, что даст самолет. Нам надо спешить, – неожиданно для себя, будто под гипнозом, сказал он, глядя в ее умоляющие глаза.
– Спасибо, – ответила девушка и так посмотрела на него, что Иван был готов сам проверить, умеет ли он летать над морем или нет.
Глава 13
Генри Мидас был зол и напуган. Он опять почувствовал себя тем хилым забитым учеником, которого в школе пинали даже те, кто был намного младше, и встречаться с которым отказывались даже самые некрасивые девочки.
Подъезжая к своему дому, Генри увидел, что его автоматические ворота, закрывающие тоннель, разрисованы граффити. Рядом с воротами стояли несколько машин и какие‑то люди с транспарантами. Они были настроены явно не дружелюбно. Поэтому он, насколько мог быстро заехал внутрь, опасаясь, что кто‑то из них смог проскочить вместе с ним.
Первое, что миллиардер сделал, зайдя в дом – проверил видео с камер наблюдения. На них отчетливо было видно, как час назад к воротам подъехал темный джип и из него вышли три человека. Было очевидно, что эти люди приехали сюда специально. Они не мешкая, взяв в руки баллончики с краской, нанесли на ворота надписи и рисунки, общий смысл которых сводился к тому, что белые богачи должны или отдать все бедным, или сдохнуть. После этого подъехал небольшой микроавтобус, из которого вышли еще несколько человек.
Их всех и застал сейчас Генри Мидас у своего дома. Когда он проезжал мимо них, они начали кричать: «Черные жизни имеют значение!» А одна девушка бросила в лобовое стекло пакет с молоком, из‑за которого он чуть не слетел с дороги.
Генри набрал телефон полиции. После нескольких автоматических перенаправлений его наконец‑то соединили с живым человеком. Женщина на том конце провода, терпеливо выслушав, ответила, что сейчас все заняты беспорядками в городе и заниматься какими‑то граффити некому.
