Из ниоткуда в никуда. Часть 2

– Какие же вы коммерсанты, если вы даже водкой не торгуете? Как же вы мылом будете торговать? Это вам не матерные частушки петь, – потешалась Даша, уже не сдерживая смех.

Парень окончательно обиделся и решил, что пора начинать драку. Он попытался быстро вскочить со стула, но споткнулся о его ножку и чуть не упал на соседний стол, от которого его грубо оттолкнули другие посетители. Пока он пытался понять, в какой стороне враги, элемент внезапности прошёл и более-менее трезвый приятель обнял своего пьяного товарища и потащил из зала.

Официантка Катя, внимательно наблюдая за происходящим, побежала за ними, видимо догадываясь, что такие могут уйти не расплатившись.

Максим же со своей большой компанией сидели до самого закрытия. Заканчивали вечер уже в парке, взяв из ресторана с собой пару бутылок и остатки закуски.

Над скамейкой, на который они расположились, висела огромная луна, которая заменяла разбитый фонарь.

Илья доказывал своему приятелю, что в искусстве не должно быть никакой идеи и что мир самой природы уже устроен совершенно. Все человеческие попытки его улучшить, утверждал он, проливая водку мимо единственного стакана, рано или поздно приведут только к катастрофе. Его приятель флегматично напоминал, что в этом совершенном мире каждая жизнь неизбежно заканчивается катастрофой и что, скорее всего, и для всего человечества, тем, кто создал этот мир, предусмотрено что-то подобное. Поэтому лучше всего занять хорошие места в этом зрительном зале и, пока спектакль не начался, найти какое-нибудь приятное занятие.

Даша была с ним полностью согласна, и поэтому тянула Максима домой, давая понять, что там она найдет как провести время, пока не пришёл конец света.

Глава 8

Максим проснулся задолго до звонка будильника. Хотелось пить, но голова ещё не болела, так как похмелье ещё не началось. Он лежал с закрытыми глазами, не в силах расстаться с остатками сна. Ему снился Крым, где они с Таей отдыхали, когда ещё были вместе. Во сне они снова были вместе в том же сарайчике, который снимали у весёлой хозяйки много лет назад.

– Вам молодым больше и не надо, – оправдывала она скудную обстановку сдаваемого жилья, состоящую из двух железных кроватей и тумбочки между ними. – Главное, море близко.

Море действительно было близко. Его было видно сквозь стройные высокие кипарисы. А ещё рядом был Воронцовский дворец. Тая тогда говорила, что можно представать себя хозяевами дворца, которые решили отдохнуть не в своих покоях, а в вишнёвом саду большого парка.

Неожиданно зазвонил телефон. Перед тем, как снять трубку, Максим попытался восстановить в памяти концовку вечера, но не смог.

– Максим, здравствуй. Надеюсь, не разбудил, – услышал он голос Андрея Алексеевича. – Собирайся. У нас ЧП. Ещё один пожар, – прокурор на секунду замолчал, а потом, видимо решив не откладывать, произнёс: – Вот что, Максим. Сгорел дом твоей подруги. Тая погибла вместе с мужем.

Глава 9

Три дня прошли как в тумане. Все это время Максим пил и спал. Просыпаясь, в полузабытье доставал из-под кровати недопитую бутылку, наливал водку в одну из чашек на столе и опять пил.

Больше всего он боялся вспомнить глаза Таи, неуверенно сидящей на потёртом стуле в его кабинете. Он тогда ей не поверил. Точнее, не захотел поверить. Поэтому сейчас считал только себя виновным в её смерти.

Максим даже не помнил, как приехал его друг. Как помог ему спуститься с третьего этажа и сесть в машину. И конечно, не помнил, как они провели в пути весь день и всю ночь, пока ехали в северную деревню в медвежьем углу Архангельской области.

Николай, его хороший приятель, родился в этой деревне. По примеру своего известного земляка поехал поступать в Москву в университет. Никто не верил, что он сможет, а у него получилось. Там и познакомился с Максимом. Оттуда вместе они ушли в армию.  Только военкомат послал их служить в разные концы огромной страны. После возвращения Максим пошёл работать в прокуратуру, а Николай в КГБ.

Колю попросила приехать мать Максима, которая больше не могла смотреть на то, что делает с собой её сын. Он ничего ей не рассказывал и это пугало её больше всего. Она уговорила Николая увезти его подальше от дома, в надежде, что смена обстановки приведёт Максима в чувство.

В старом родительском доме Николая давно никто не жил. Дом стоял на краю деревни у самого леса. Ключ от замка висел на гвоздике у двери. Других мер безопасности здесь и не требовалось.

После зимы дом немного отсырел и пропах плесенью. Но через пару часов после того, как Николай разжёг огромную  русскую печь, которая занимала почти половину дома, в него вернулась жизнь. Запахло душистыми берёзовыми поленьями,  блинами и пирогами, которые готовили в этой печи несколько поколений её хозяев.

Максиму показалось, что люди со старых фотографий на стенах тоже проснулись и внимательно смотрят на него, пытаясь понять, что он за человек. Он подошёл поближе, чтобы им было лучше видно. Почти все мужчины на старых пожелтевших снимках  были в военной форме. Кто-то ещё в казацких папахах и черкесках, кто-то в революционных будёновках. На одной фотографии, скорее всего, сделанной уже в конце войны, весёлый солдат с автоматом и орденом Красной звезды на груди позировал на фоне сгоревшего немецкого танка. А рядом – недавнее фото Николая в парадной форме во время его присяги в воинской части.

– У вас здесь на севере тоже казаки были? – удивился Максим.

– Были, – откликнулся с кухни Николай. – Как репрессированных с Дона и Кубани начали привозить, так и появились. Деда моего с Запорожья сюда привезли. Зимой. Со всей семьёй. Только вот доехали не все. И ещё меньше здесь выжило… Сейчас немного поедим, и я пойду баню топить – буду из тебя водку выгонять.

Пока Николай это говорил, он пришёл с кухни к Максиму и тоже смотрел на фотографии.

– А вот бабушка моя, Евдокия Ивановна. Поморка.

Николай показал на ещё молодую красивую женщину с тремя детьми. Двое мальчуганов стояли рядом с ней, из-под бровей испугано и с любопытством глядя на фотографа. Ещё одного она держала на руках. Максим обратил внимание на её пальцы. Даже по ним можно было понять, что жизнь в деревне в те времена не была лёгкой.

– Её дед чуть ли не выкрал из соседней деревни. Но это скорее легенда. Она сирота была с двенадцати лет. Вот бы с ней сейчас поговорить… Многое бы рассказала. Да не получится уже… – с тоской в голосе сказал Николай. – Пойдём на кухню. Я там приготовил кое-что.

На маленькой электрической плитке в глубокой чугунной сковороде жарилась яичница. Хозяин уже порезал хлеб, открыл пару банок рыбных консервов и выложил их на тарелки. На полу закипал настоящий дровяной самовар. Его чёрная труба в форме буквы «Г» была вставлена в специальное отверстие в печке, куда и уходил дым.

Максим никогда не был в таком доме и сейчас с любопытством осматривался. От печки до стены под потолком был сделан настил из толстых досок. Под ним на длинном узком столе у стены стоял зелёный эмалированный таз, над которым висел серый умывальник. Чтобы из него потекла вода, надо было снизу надавить на длинный штырёк.

Николай с улыбкой смотрел на товарища.

– Я как представлю, что моя мама, мои дядьки, тётки здесь родились и выросли… Вот на тех полатях взрослели… Так иногда до мурашек пробирает. Иной раз хочется всё бросить и остаться. Завести корову, овец…

– И что останавливает? Жена? – спросил Максим.

– Да, наверное… А главное, работы здесь нет. Был леспромхоз, только лес вырубили, а новый не скоро вырастет. А больше здесь работать негде. Колхоза нет. Фабрик нет. Ничего нет. Уезжают все отсюда и правильно делают. Неперспективная деревня. Да и дела мои за меня никто не сделает.

После обеда Николай пошёл топить баню. Максим сначала хотел ему помочь, но потом вернулся в дом, взял пару старых журналов и лёг на диване.

Утром они встали очень рано. Нахлеставшись в бане душистыми берёзовыми вениками, пропарив все косточки, они спали как убитые. Будто их сон оберегали все бывшие жильцы этого дома.

Вечером они решили, что утром отправятся на рыбалку.

До озера, как сказал Николай, было рукой подать. Они прошли по деревянным мосткам мимо покосившихся заборов через спящую деревню, перешли по бревенчатому мостику небольшой ручей, и вышли на узкоколейку, по которой раньше вывозили лес.

Сначала прыгали по шпалам, будто специально расположенных так, чтобы ходить по ним было неудобно. Потом спустились с насыпи и пошли по тропинке, почти незаметной в мягкой, недавно появившейся траве.

Километров через пять Николай, который шёл первым, свернул в лес и дальше они то поднимались на невысокие холмы, то спускались в сырые лощины. Лес тоже менялся. Иногда это были светлые берёзовые рощи, но чаще они шли через тёмные ельники, с кучей поваленных деревьев и с вырванными из земли корнями.

– А чьи это какашки вдоль дороги? Я их уже в нескольких местах видел, – на ходу, не останавливаясь, полюбопытствовал  Максим.

– Это миша впереди нас идет. Но ты не бойся. Он сам нас боится. Видишь, медвежья болезнь у него…

– А ты уверен, что он боится?

– Конечно уверен. Иначе он сожрал бы нас давно. Они весной голодные, – то ли в шутку, то ли серьёзно ответил Николай.

Внезапно лес кончился, и они вышли на берег озера. Было непривычно после густой чащи увидеть такой простор. Дальний берег был почти не виден, но недалеко от них был небольшой, весь заросший соснами остров.

Как будто специально для тех, кто прошёл этот путь и теперь мог отдохнуть, на берегу лежало толстое бревно. Максим тут же  сел на него лицом к озеру. От быстрой ходьбы он взмок. Николай остался стоять. Всё вокруг было таким красивым, что казалось ненастоящим. Поэтому они даже не удивились, когда из-за края леса, громко курлыкая, вылетели два лебедя. Максим провожал взглядом белых сказочных лебедей на фоне необычайно голубого неба и вспоминал Таю.

Николай, будто почувствовав перемену настроения у товарища, бодро объявил:

– Нечего рассиживаться! Осталось чуть-чуть. Сейчас вдоль берега быстро доберёмся до места.

Они действительно скоро оказались у охотничьей заимки, расположенной на поляне около небольшого заливчика, зажатого с двух сторон уходящими в воду лесистыми гребнями.

У самой воды стояла бревенчатая баня с тесовой крышей. От неё в воду шёл хлипкий помост из нескольких досок, к которому был привязан полузатопленный плот. На берегу, как выброшенная из воды большая рыбина, лежала чёрная лодка, выдолбленная из ствола толстого дерева.