Темная сторона Мечты
От такой наглости Андрей растерялся, но тут подошла Алина.
– Вы же русский, – вмешалась она.
– И что из этого? – с ненавистью крикнул в открытое окно водитель. – Я тебя должен бесплатно возить? Нет денег – сиди дома. Щи вари. Нечего по кабакам шастать!
Алина побледнела от злости и, нагнувшись к таксисту, тихо и очень медленно выговаривая слова, произнесла:
– Через год, когда ты будешь реветь белугой, не понимая, почему на тебя свались такие несчастья, то вспомни меня. Это я наколдовала. Жди! – она несильно хлопнула ладонью по крыше машины и взяла Андрея под руку. – Пошли, не растаем.
– Лихо ты его припугнула.
– Я не пугала, я предупредила. Все, что я сказала, сбудется. Со мной так всегда бывает. Поэтому я даже думать плохо о людях боюсь. Чтобы им не навредить. Но сейчас не удержалась…
Сначала от капель дождя, попадавших за воротник, было неприятно и холодно. Они прошли метров сто, и зашли на мост через реку. Дождь усилился и появился ветер. Через минуту они стали мокрыми насквозь, но от этого стало даже легче: уже не надо было беспокоиться, что промокнешь.
– А ты петь любишь? – неожиданно спросила Алина.
– Не знаю, с детства не пробовал, – удивленно ответил Андрей, снимая куртку и пытаясь прикрыть голову девушки.
– Не надо… – несмотря на погоду в ее глазах сверкали яркие искрящиеся огоньки. – Подпевай! – Алина, не обращая внимания на дождь, закружилась в танце вокруг Андрея и запела: – А за окном бушует месяц май и кружит в белом танце. Пусть губы шепчут мне прощай, глаза кричат останься…
Андрей не успел проверить свой голос. Алина, не допев, обняла его за шею и, прижавшись, крепко поцеловала в губы.
Слаще этого поцелуя у Андрея не было ничего в жизни. Дождь хлестал по лицу, по плечам и спине текли струи воды. Но мокрая одежда не мешала, не разделяла их, а соединяла еще крепче. Останавливаясь каждые пять метров, чтобы еще раз поцеловаться, они прошли мост и добрались до ближайших домов. Спрятавшись от ливня под аркой между старинными особняками, они уже не смогли сдерживать себя…
Утром Андрей проснулся от требовательного стука в дверь номера. Рядом, уткнувшись в его плечо, спала Алина. Дождя будто и не было. Солнце пробивалось сквозь тонкие прозрачные шторы, и его лучи оставляли на деревянном полу длинные тени от переплетов оконных рам. Андрей натянул джинсы и открыл дверь.
– Куда вы вчера пропали? – спросил Владислав, глазами спрашивая разрешения войти.
Андрей оглянулся на кровать.
– Алина, у нас гости, – крикнул он, чтобы предупредить девушку и распахнул дверь.
– Я так понимаю, ты не в курсе последних событий? – поинтересовался Владислав, поставив на столик перед зеркалом две бутылки пива.
– Конечно нет, – Андрей подвинул к нему стул, а сам сел на угол постели.
– Мы вчера всей группой ездили в Тракайский замок. Там попали на какой‑то национальный праздник, который наш Гена превратил в жуткий кошмар.
– Это как?
– Собственно, латвийцы сами виноваты…
– Литовцы.
– Да-да… Всегда путаю. Началось с того, что они организовали пляски и хороводы в национальных костюмах. Все весело, красиво. Песни, народные инструменты. Наш друг, уже прилично выпив, захотел поучаствовать… – Влад открыл пиво и сделал прямо из бутылки несколько больших глотков. – Для начала он попытался выступить со своим танцем индивидуально, потом захотел влезть в эти хороводы и покружиться вместе со всеми. Собственно, он это от души… Но они его к себе не пустили.
– Это они, конечно, зря, – покачал головой Андрей, зная Генину упертость.
– Литовцы же не знали… После плясок у них была намечена реконструкция какого‑то исторического сражения. Насколько я понял, по сценарию этого представления восточные варвары, то есть мы, напали на замок. Все очень интересно. В замке рыцари в блестящих латах на стенах и у ворот. А варвары чуть ли не с косами и топорами, в драных тулупах из овчины атакуют замок из‑за озера через мост. Собственно, все сражение на мосту у крепостных ворот. Ну, они там что‑то еще подожгли, чтобы было похоже на войну. Огонь, дым, бабахает кругом. В общем, все очень антуражно.
– Жаль, что мы не поехали с вами.
– В этом я не уверен. Гена, видимо, захотел отомстить за то, что ему не дали проявить себя как танцора – просто так стоять и смотреть на бой не стал. Решил выступить на стороне атакующих и как положено варварам: без объявления войны и из засады.
– Я предполагаю, замок сгорел дотла?
– Лучше бы он сжег замок! Но он кирпичный. Гена нашел где‑то меч. И ударив с фланга, откуда было не запланировано, смял всю оборону тевтонских рыцарей. Ворвался на стену. И… – Влад прервал рассказ, удрученно покачал головой, видимо, вспоминая вчерашний день. – Это я, конечно, виноват. Не доглядел. Литовцы тоже… Но что с них взять? Они же Гену не знают. Короче, каким‑то образом он, поддерживаемый своим новым другом – тем лысым толстячком – забрался на главную башню замка, сорвал там флаг и сбросил его вниз…
– А какой там висел? – с надеждой спросил Андрей. – Какой‑нибудь рыцарский: с крестами, мечами и щитами?
– Если бы… Желто‑зелено‑красный, – грустно произнес Владислав. – Знамя новой Латвии.
– Литвы, – автоматически поправил Андрей. – И что было дальше?
– Дальше Гена спустился вниз, во двор замка, и как победитель через микрофон потребовал вина, мяса и женщин.
– Так-то он по-своему прав – завоевал же замок, – пожал плечами Андрей. – Три дня на разврат и разграбление. Dura lex, sed lex.
Их беседу прервал хохот. Они не заметили, что Алина проснулась и с интересом слушает рассказ Владислава. В тот момент, когда он поведал о Генкиных требованиях, она не выдержала и громко рассмеялась, прикрываясь одеялом.
– Вам смешно, а нас заставили вернуться в автобус и уехать обратно в отель. Гену хотели сдать в милицию, но мы не отдали. Пообещали, что он больше не будет.
– А где он сейчас?
– Спит в номере.
– Значит все хорошо. Теперь он до возвращения точно проспит. И в любом случае из номера выходить не будет. Только ему надо много воды, какой‑нибудь еды и чуть‑чуть водки для похмелья.
Оставшиеся два дня пролетели мгновенно. Андрей и Алина из номера почти не выходили. Чем больше они занимались сексом, тем больше им хотелось делать это. Лишь вечером отправлялись в какое‑нибудь кафе перекусить, а потом гуляли по ночному городу, подолгу целуясь чуть ли не на каждом углу.
Андрей за эти дни и ночи настолько свыкся с тем, что Алина всегда с ним рядом и стала чуть ли не частью его самого, что на вокзале в Москве, когда пришло время разъехаться по домам, он так растерялся, что совсем не понимал, как это возможно. Не то чтобы он не думал об этом до этого момента, но Андрей почему‑то надеялся, что этого не случится. Произойдет что‑нибудь неожиданное, почти волшебное и они останутся вместе.
Но ничего не случилось. Влюбленные долго стояли молча, пропуская электрички. Первой не выдержала Алина.
– Сейчас мы ничего не сможем изменить, – сказала она, рассматривая проходящих мимо пассажиров. – Тебе и мне надо подумать. Одно дело – запретная сладость ворованной любви без всякой ответственности, а другое…
– Ворованной? – перебил ее Андрей. – У кого? У самих себя?
– Ты вправе делать все, что захочешь. Я пойму, – тихо сказала Алина.
Она потянулась, чтобы поцеловать его в щеку, не обнимая, так как в обеих руках были сумки. Андрей отстранился и сделал шаг назад. Она болезненно улыбнулась.
– Не знаю, легче тебе будет или нет… У меня есть дочка. Ей четыре года, – Алина повернулась и пошла по перрону.
Глава 4
Искушения на то и искушения, что случаются тогда, когда ты меньше всего готов им противостоять.
Инга позвонила Андрею через неделю после его возвращения из Вильнюса. Было воскресение. Он еще спал, потому что всю ночь, чтобы отвлечься от бесконечного пережевывания одних и тех же мыслей, пил вино и смотрел старые детективы.
За эти дни он несколько раз звонил Алине на работу – просил о встрече, но она категорически отказывала.
«Пожалуйста, не спеши, – твердила она. – Это все очень серьезно. Мы не имеем право рисковать чужими судьбами. И своими тоже… Давай еще немного подумаем».
На работе тоже была полная неразбериха. Сложившийся за многие годы порядок ценообразования, отчетности и планирования перестал существовать. Для одних людей еще действовали государственные цены, для других уже рыночные. Пользуясь неразберихой, какие‑то шустрые граждане согласовывали и подписывали где‑то наверху квоты на сырье с правом выкупить его по государственным ценам. Оформив документы, они сразу же все это продавали в несколько раз дороже.
Казалось, государство сознательно самоустранилось из всех сфер, где раньше было монополистом, чтобы дать дорогу каким‑то сомнительным личностям. Все вдруг стало бесхозным. Бери что хочешь, делай что хочешь. Да что там их контора… На глазах целая страна схлопывалась как карточный домик.
Накануне, в субботу, целый день звонил Генка. Он допился до того, что от него ушла жена. Маша не выдержала его пьяных выходок. Забрала дочку и уехала к матери в Ленинград.
Андрей советовал Гене завязать и не мешкая просить у нее прощения, но тот плакал в телефонную трубку или кричал, что все его достали, а ему, художнику, нужен покой и понимание.
Андрею не хотелось думать, что будет с Геной, что будет дальше со страной и даже, что будет с ним самим. Поэтому, услышав голос Инги, обрадовался возможности вернуться в то время, когда забот почти не было.
– Ну наконец-то, – прожурчал в телефонной трубке знакомый голос. – Ты не поверишь: я всю ночь ворочалась и не спала. Еле дождалась, когда можно будет тебе позвонить. Пару раз порывалась сделать это посреди ночи, но, слава богу, сдержалась.
– Что-то случилось? – еще до конца не проснувшись, спросил Андрей и потянулся, разгоняя остатки сна.
– Да, случилось. Я решила, что мы с тобой должны немедленно пожениться, – ответила Инга и рассмеялась. – Испугался?.. Мой адрес помнишь? Приезжай быстрее.
Андрей сразу подумал об Алине. Но быстро нашел себе оправдание: «Скорее всего, она сейчас проснулась в теплой постельке и обнимается с мужем».
У него в голове пронеслись несколько выдуманных сцен ее семейной жизни. Он свесил ноги вниз и сел на краю кровати. Провел руками по волосам. «Ничего плохого я не совершу, если съезжу к хорошей знакомой, – успокоил он себя. – А про женитьбу она, кончено, шутит».
Андрей знал, что обманывает себя. В глубине души он чувствовал, что у Алины после их встречи нет прежней безмятежной семейной жизни. Но почему‑то все равно не мог отказать Инге. Может быть, тогда в Вильнюсе он был прав: ему хотелось что‑то доказать себе или что‑то доказать ей. .
Инга давно уже переселилась в его сердце с главного места, где она была очень долго, куда‑то в глубину. Теперь она напоминала о себе уже не острой болью, а зудила как заживающая ранка, засохшую корку которой постоянно хочется отодрать.
Холл в подъезде того самого дома на улице Грановского за «Военторгом» будто стал гораздо меньше и уже не напоминал театральное фойе. Казалось, тот же самый вахтер выглянул из своей деревянной будочки с белыми казенными занавесочками на окнах. Когда‑то он казался Андрею грозным стражем чей‑то роскошной жизни. А сейчас перед ним был болтливый старичок с уже несмываемой услужливой и одновременно презирающей всех людей улыбкой.
– Дела… Дела-то какие кругом творятся, – соскучившись по собеседнику, затараторил охранник. – Вчера на митинг ездил на Манежную площадь, – радостно сообщил он. – Говорят, что скоро сбросят коммуняк с нашей шеи.
– А вам-то от этого какая радость? – поинтересовался Андрей.
– Как какая? – опешил вахтер, сразу изменившись в лице. – Сколько можно русскому человеку этих дармоедов кормить!
– Да-да. Теперь уж заживем…
Через несколько секунд Андрей, нажимая на кнопку звонка, с удивлением почувствовал, что волнуется так же, как десять лет назад, когда пришел сюда первый раз.
Дверь открылась. Инга, приглашая войти, сделала шаг назад. Она нерешительно улыбалась и внимательно смотрела в его глаза, пытаясь угадать, какое впечатление произвела.
Андрей догадался, что она тоже волнуется и от этого ему стало немного проще. «Значит она такая же, как все, – подумал он с облегчением. – почти такая же…» – мысленно уточнил он, протягивая букет.
То, что Инга не совсем «как все», было понятно по смелости, с которой почти тридцатилетняя женщина встретила его после большого перерыва. Она только что вышла из ванной – была не накрашена и почти не одета. Очень короткий шелковый темно‑синий халат был небрежно перехвачен пояском. Длинные, еще немного влажные светлые волосы со слипшимися кончиками лежали на худеньких плечах. На глаза, как и при их первой встрече, спускалась непослушная прядь, которую она все время смахивала рукой.
– Ну и как я выгляжу? – рассмеявшись, чтобы спрятать волнение, спросила Инга, и, не дав ему ответить, объяснила: – Думала, ты приедешь чуть позже. Не рассчитала. Зато выставила товар как есть. Пользуйся…
Она повернулась, чтобы пройти вперед, а заодно показать себя со всех сторон. Ей было чем похвастаться: идеальные во всех отношениях ноги с ямочками и округлостями именно там, где они и должны были быть; узкая талия; женственные, притягивающие взгляд бедра.
Андрей поймал себя на мысли, что очень хочет провести пальцами по этим ногам и приподнять край халата еще выше, чтобы оценить то, что скрывается под ним.
Инга пригласила его в гостиную и села на тот самый диван, который он часто вспоминал, ругая себя за нерешительность.
Все здесь было на тех же местах, но что‑то изменилось. Появилось ощущение, которое он уже испытал внизу в холле. Будто все немного обветшало и уменьшилось в размерах. Потускнели рамы на картинах, облез лак на дорогой мебели. Теперь комната была похожа не на шикарный антикварный магазин, а больше напоминала пыльную лавку старьевщика.
Андрей посмотрел на Ингу. «Ну нет. Она и сейчас прекрасна. Никакой возрастной стервозности, как предупреждал Влад, в ней нет. Тот же ласковый взгляд и ироничные смешинки в уголках голубых глаз. Быстротечное очарование нимфетки сменилось мягким обволакивающим обаянием женщины, которая знает что‑то важное и поэтому никуда не спешит».
Она пристально смотрела на него. Скорее всего, так же оценивая произошедшие в нем изменения. Потом положила руку на диван, приглашая присесть рядом. Он послушался и, опустившись, ощутил тонкий возбуждающий аромат духов, который прочно был связан только с ней.
– Помнишь, как мы познакомились? – спросила она.
– Конечно, – Андрей повернул голову и невольно заглянул за чуть распахнувшийся на ее груди ворот халата. – И даже помню, как постыдно я тогда убежал.
– Кстати, все хочу тебя спросить. Почему?
– Испугался.
– Меня? – удивилась девушка.
– И этих, – Андрей кивнул, показав на картины с портретами Ленина и Сталина. Сейчас они уже не смотрели на него, а делали вид, что изучают какие‑то важные бумаги.
Инга осмотрела его, затем мельком взглянула на картины. Подумала о чем‑то своем и, видимо окончательно решившись, сказала:
– Мне неудобно смотреть на тебя, повернув шею.
Не дав ему ничего ответить, она, как десять лет назад, легко забралась к нему на колени.
– Лицом к лицу лучше. Ты не против? – не сомневаясь в ответе, спросила она. Потом, прищурив глаза, отчего они стали распутными и манящими, тихо добавила: – Кажется, тебе пришло время доделать то, что не сделал тогда.
Андрей не стал обманывать себя, что приехал просто поболтать с бывшей однокурсницей. Он потянул пальцами за ее шелковый пояс и, когда узел легко развязался, скинул халат ей за спину, обнажив плечи и высокую грудь.
Инга взяла его руку и прижала к своей щеке. От неожиданной близости Андрей словно опьянел. Чтобы насладиться ее нежной кожей, он осторожно провел пальцами по шее, по острой ключице, потом по груди, которая притягивала спелой упругостью, готовой рожать женщины. Дотронулся до соска и, разогнав сдерживающие мысли, прижал к себе Ингу, больше не думая ни о чем.
То, что потом произошло, совершенно не было похоже на те фантазии, которые он рисовал в голове много лет. Не было с трудом сдерживаемых стонов, слабых вскриков; безумных взглядов и полуобморочных закатываний глаз. Их секс был похож на реку, которая мощно и неторопливо течет, приближаясь к плотине, а сорвавшись с нее, не ослабевает, а продолжает свое уверенное движение. Голова не кружилась, но и останавливаться не хотелось. Они словно пытались возместить пропущенное за прошлые годы.
Когда оба устали и проголодались, Инга, уже по‑домашнему не стесняясь, позвала его на кухню. Там достала из холодильника начатую бутылку вина и поставила на стол два бокала. Щелкнула клавишу на магнитофоне и Джо Дассен, по‑своему оценив их ситуацию, послушно запел: «Et si tu n'existais pas, Dis-moi pourquoi j'existerais?»
Музыка подействовала на Андрея совсем не так, как должна была. Как только он услышал эти слова, он вспомнил Алину.
– Если бы ты тогда не убежал, – Инга не заметила, что его настроение изменилось, – то сколько шикарных ночей мы могли бы провести вместе.
– А может и не было бы никаких ночей, – Андрей разлил по бокалам вино и убрал опустевшую бутылку на пол. – Потрахались бы и разбежались
– Вполне может быть, – согласилась Инга. – Всему свое время. Я тогда была наивная фантазерка. В сказки верила и ждала принца.
– Все девушки ждут принца.
– Да. Но не у всех есть для этого основания.
– А у тебя были?
– Еще какие! – Инга села на стул напротив Андрея. – Когда мне было двенадцать лет, папа работал в Ливии. Мы жили в специальном поселке для дипломатов недалеко от Триполи, на берегу моря. Пустынный песчаный пляж, уютные домики в тени пальм, стриженые газоны с клумбами и фонтанами… Совсем другой мир. Рядом с нами жила семья из Туниса. Ты не поверишь: у них был сын – юноша со сказочным именем Аладдин. Я его часто встречала, когда гуляла или купалась в бассейне. Высокий, стройный, с огромными темными глазами. Он так на меня смотрел, что у меня мурашки по коже толпами бегали. Будто прилетел на ковре‑самолете из восточных сказок. Я тогда ими зачитывалась по вечерам на нашей большой террасе. Представляешь, вокруг лампы кружат всякие мотыльки, в сладко пахнущих кустах трещат цикады, недалеко шумит море, а я читаю про тысячу ночей Шахерезады…
Инга закрыла глаза, вспоминая те прекрасные дни. Она уже и сама не помнила, где кончаются сказки и ее детские фантазии, а где начинаются реальные события.
– Мы с ним никогда не разговаривали, только кивали друг другу при встрече. А когда нам пришло время уезжать, он меня остановил и рассказал, что его родители очень богатые. Что все его предки были знатными бедуинскими вождями. А сам он наследный принц. Как только его отец станет законным королем, он, Аладдин, найдет меня и возьмет в жены. Я стану принцессой. Вот я и ждала. Как та Ассоль.
– А сейчас больше ждать смысла нет, и ты вспомнила обо мне?
– Ну, если говорить честно, то приблизительно так, – Инга взяла бокал и сделала маленький глоток. – Так, но не так, – быстро добавила она. – Слушай, что я тебе скажу, но только не брыкайся. Сразу на мое предложение отвечать не обязательно, – она сделала паузу, допила вино, поставила бокал, поправила волосы и произнесла: – Я предлагаю тебе взять меня в жены.
Андрей усмехнулся, расценив это как шутку. Но Инга смотрела на него очень серьезно.
– А разве для этого не нужно, чтобы люди любили друг друга? – спросил он
– Нет, не нужно. Это даже вредно, – Инга посмотрела на него, как на наивного ребенка. – Любовь сегодня есть, а завтра подвернулся смазливый мальчик на курорте и любовь закончилась.
– А на чем же тогда мы будем выстраивать наши отношения?
– На взаимоуважении, на ответственности, – она сказала это, будто речь шла о чем‑то бесспорном и очевидном, – на трезвом расчете, наконец. Это гораздо надежнее для нас, для семьи, для будущих детей, чем брак, основанный на мимолетном гормональном порыве.
– А почему я? – спросил Андрей и сделал потише музыку в магнитофоне, потому что грустного француза сменил какой‑то певец с бессмысленной песней про яблоки на снегу.
– А почему не ты? У нас с тобой похожее образование, похожие интересы. Ты не глупый – значит у нас и цели похожие.
– Похожие цели? Почему ты так уверена?
– Я же говорю: ты не глупый, а значит цели у тебя правильные. Успех, здоровье, деньги. Сейчас такое время… Огромные возможности. Легко стать новой элитой в новой стране. Такое бывает очень редко. Раз в тысячу лет. Не фальшивой рабоче‑крестьянской, а настоящей. Элитой, которой будет принадлежать целая страна. Понимаешь?
– Не очень. Если честно.
– Ну как же так? Все же просто! – Инга разгорячилась. – Это же очевидно. У меня есть хорошие связи и нужные знакомства, я могу найти деньги, которые точно понадобятся для наших начинаний. А ты достиг неплохих результатов. У тебя хорошая карьера. И, что очень важно, ты сейчас именно на том месте, где нужно. К тому же ты симпатичный. Ну и… – она мило улыбнулась, наверное, вспомнив то, что произошло между ними всего несколько минут назад. Потом ее глаза опять загорелись. – Но все это ерунда… У меня даже голова кружится, когда я думаю о наших перспективах. Сейчас все становится реальным. И красивый дом на берегу теплого моря, и квартира на Монмартре, и яхта с алыми парусами – все что захочешь. Тебе надо лишь слушать меня.
– А подумать можно?
– Да, конечно, но не очень долго.
Она ответила холодно, очень удивленная тем, что он не выразил большого восторга, выслушав ее предложение.
Перед входом в метро, прямо на тротуаре, стояла цепочка людей, которые, пряча глаза, торговали какими‑то недорогими, иногда поношенными вещами.
Уже закрывались в стране большие заводы и фабрики. Людей выбрасывали на улицу, не предоставляя никаких пособий. Чтобы накормить семьи, они шли на улицу торговать, воровать, продавать себя…
«Если я соглашусь, то стану винтиком в системе, – подумал Андрей. – И неважно, в какой части системы ты находишься: наверху или внизу. Все равно ты лишь винтик, шестеренка. Необходимая шестеренка. Поэтому никто никогда не даст тебе выйти из системы. Убежать на теплое море, как мечтает Инга. Потому что без винтика система развалится. Согласившись, ты подписываешь договор на всю жизнь. Подписываешь, даже не зная с кем…»
Не только перспектива стать винтиком испугала Андрея. Быть человеком системы не так уж и плохо. Отвечаешь за свой участок. Кто‑то отвечает за свой. Все вместе заботитесь об общем деле. Все мы, так или иначе, винтики, и над каждым из нас есть еще один и еще. Это нормально. Но уж как‑то очень расчетливо и по‑хозяйски подошла к его будущему Инга. А жить с женщиной, для которой ты лишь винтик, который она хочет до упора затянуть своей гайкой, ему не хотелось.
«Небоскребы, небоскребы, а я маленький такой, – неслось из желтого киоска «Спортлото». – То мне страшно, то мне грустно, то теряю свой покой…»
Андрей приехал домой и сразу выпил. Потом позвонил Владиславу и рассказал о своей поездке.
– Ну, не знаю. Мне кажется, что последнее время ты слишком много думаешь о женщинах. Будут деньги – будут бабы. Инга – очень сомнительный вариант. У неё где‑то что‑то сорвалось – вот она и снизошла до тебя, – Влад говорил честно, как думал, не пытаясь спрятаться за пустыми успокаивающими словами. – Да и Алина… У нее же ребенок. А чужой ребенок – это заложенный конфликт. Тем более у ребенка есть отец. Может быть, он нормальный мужик. Сможешь ли ты стать хорошим отцом чужому ребенка? Все это мины, которые обязательно когда‑нибудь взорвутся. Не о том ты сейчас думаешь. Не о том…
Андрей понимал, что Влад абсолютно прав, но слушать это было неприятно. Он скомкано закончил разговор и положил трубку, но телефон сразу зазвонил опять.
– Не забыл еще обо мне?
Звонка от Алины поздно вечером в воскресенье он не ожидал.
– Нет конечно, – Андрей еще не смыл с себя запах Инги. Да еще этот ненужный разговор с Владиславом. Из‑за всего этого он чувствовал себя виноватым и поэтому непроизвольно стал защищаться. – Ты разве сегодня не окружена семейным уютом?
– Сможешь завтра встретить меня после работы? – не замечая его колкости, спросила Алина.
– Смогу.
– Отлично. Вот и поговорим.
После возвращения из Вильнюса он каждую минуту мечтал об этой встрече, но сейчас растерялся.
Чтобы унять мысли, Андрей встал из‑за стола, сделал несколько кругов по комнате и, понимая, что так успокоиться не получится, вышел из квартиры на улицу.
На скамейке у подъезда сидела баба Таня и вечно пьяный мужичок, имени которого Андрей не знал.
– Андрюшенька, а не пора ли тебе жену найти? – поздоровавшись, спросила бабушка.
