Чёрный призрак

Я осторожно ехал по тропинке, проложенной любителями коротких путей, как и я. Когда мой конь остановился и стал напряженно прясть ушами, я определил чье-то присутствие. В поведении лошади не было испуга или страха. Я предположил, что это бродячая собак. Прислушавшись, я ничего так и не различил. Осторожно проехав ещё несколько шагов, уловил в стороне шум и напряженный шепот.

– Смотри, он едет прямо к нам. Я тебе говорил, что мы должны его встретить, а ты мне говорила, что это кто-то дурачится. Точно призрак. Видишь, что он во всем черном. Как покойник и лошадь у него черная – дьявольская.

– Дурак, покойники всегда в белом, а это, наверное, черт.

Наконец мой натренированный глаз различил две детские фигурки, притаившиеся за одним из надгробий.

– А ты ещё не верил, что есть призраки. Его часто вокруг кладбища видят. Днем его не видят, а только ночью, – упрекнул голос, явно принадлежащий девочке, так второй я был мальчишеский.

– Он и бесшумно движется. Он нас видит! Бежим! – и они дружно сорвались, как испуганные воробышки, кинулись к пролому в изгороди и скоро исчезли в темноте.

Когда я выехал за ограду, то уже не увидел их. Я от души посмеялся над этим незначительным происшествием, так что дальнейший путь я проделал в отличном настроении.

Утром К. был полон слухов об этой встрече.

Ближе к обеду зашел Константинов. Я его едва перевариваю, но этого он не замечает, как не замечают это почти все те, кто относится к этой категории. Он хитер, хотя, по большому счету совершенное ничтожество. Бог его наделил мужественной красотой, хотя один на один на медведя он не пойдет, кроме того, его сильно развратила работа в милиции: он наслаждается той наглой властью, что ему дает положение. Кроме того, он пользуется бешеным успехом у женщин, некоторый цинизм и неуважение к людям, выработавшаяся в нем от постоянного общения с подонками, так что во всех отношениях он ещё не подонок, но дрянь добрая. Я над ним посмеиваюсь и ни во что не ставлю, он же пытается относится ко мне с некоторым превосходством, что у него не выходит, кроме того, мое общественное положение значительно весомей его, и оттого он поддерживает со мною связь. Я же его просто использую, как источник информации, да и отделаться от него не столь уж просто.

– Есть новость, – едва поздоровавшись, вывалил он.

– Что-нибудь про тунеядцев? – буркнул я в ответ.

Смеяться над ним у меня не было настроения. С самого утра начались неприятности: сначала поругался с ответсеком за правку, затем получил от шефа за пустяковую неточность, что оказалась у меня в материале, потом сцепились с машинисткой, которая начала ругать меня за мой почерк, так что настроение было самое скверное.

– У меня кое-что поинтересней, – он сиял, как начищенный гривенник.

Мне захотелось досадить хоть ему и погасить его радужное настроение. Я ляпнул первое, что мне пришло в голову.

– Тебе поручили выловить этого чертова призрака на хромой кляче, что необходимо сделать, иначе бабки объявят конец света и забросают местные власти жалобами на плохую работу нашей милиции? Видимо этот баламут слишком быстро ездит, коль вы на него охотитесь, как на злостного алиментщика?

– Да брось ты, я хотел пригласить тебя на облаву. Ты всегда всё знаешь и без меня.

– Пока ты шел сюда, мне уже всё доложили.

– Да брось издеваться, – несколько сник он. – Ты поедешь? Классный будет материал.

– Когда ты собираешься её проводить?

Он назвал место и время.

– Чай уже заклинание придумал?

– Ты всё смеешься, будут лошади, будут две машины – выловлю, будь спок!

– Ты бы лучше лошадей проверил.

– Да всех мы уже проверили. Ничего похожего и близко нет, да и толком никто не знает, какого она цвета. Там в темноте не отличишь черного от рыжего, а ты хочешь, чтобы его найти. Да я всех их на эту облаву реквизирую, так что он только на палочке верхом и сможет скакать.

– Ну, тогда он и не появится.

– Мы это ещё посмотрим, а то, что я его выловлю – не сомневайся.

"Ну-ну, – подумал я, – тебе бы только баб по кустам ловить". Я решил его ещё немного подразнить.

– Лови, лови – нашему бы теляти, да волка съесть.

Он не ожидал такого подвоха, и весь побелел от злости.

– Я его к тебе притащу на веревочке, и мы посмотрим, кто из нас теляти, а кто волк!

– А что ты ему предъявишь? Хулиганские поездки по полям в неурочное время?

– Был бы человек, – статья найдется!

С этим он выскочил из кабинета, настроенный очень решительно. У меня сразу исправилось настроение, так что в течение получаса написал одно корявое и никому не нужное интервью, что мучило меня не первый день.

Черт побери, приятно быть поверенным в делах, которые касаются тебя лично, по крайней мере, таким образом можно избежать лишних неприятностей.

Утром позвонил Константинов и вновь предложил мне участвовать в облаве. Я отказался, сославшись на нездоровье, при этом злорадно подумав: "Кого ты, олух, тогда будешь ловить?"

Было ещё светло, когда я приехал на гору, что северо-западнее К. По словам Константинова облава должна непременно прийти сюда, и по моим расчетам они должны до этого дать изрядный крюк и, если и появятся, то ближе к ночи. Но пока никого здесь не было, да и место было ничем не привлекательное. Я отпустил Карата. За последнее время он сильно ко мне привязался, как, впрочем, и я к нему. Он свободолюбив, даже несколько капризен, но ко мне бежит по первому зову. Я знаю, что он меня никогда не подведет, как и я его.

Высоко в небе клубились облака, и я различил точку коршуна. Он ходил кругами, почти не шевеля крыльями. Незаметно для себя я заснул. Проснулся от сырости наступившего вечера и недалеких голосов. Внизу ехала группа всадников. Солнце уже касалось кромкой земли, но ещё оставалось много светлого времени, так что играть в кошки-мышки можно было ещё долго. Всадники не замечали ни меня, ни Карата. От них нас скрывал пологий холм, на вершине которого я лежал, как на самой удобной точке для наблюдения. Я их рассмотрел. В одном из ехавших я узнал Константинова. Лошади их были обыкновенными пастушьими клячами, явно уступавшие в выносливости и резвости Карату. Кроме того, всадники едва держались в седлах, видимо никогда не занимались джигитовкой. Это всё было мне на руку.

Они проехали мимо, и я, выражаясь военным языком, оказался у них в тылу. Я подозвал Карата и поехал по противоположному склону горы к её вершине. При моем появлении в группе всадников произошло замешательство. Я поставил коня на дыбы. Он грациозно взмыл вверх, пронзительное ржание разнеслось кругом. Внизу ответила какая-та лошадь.

– Вон, смотрите, это он! – услышал я истошный крик. Это послужило сигналом. Все двинулись в мою сторону. Я же направился по гребню горы так, чтобы они не потеряли меня раньше времени. Скоро он кончился, перейдя в довольно ровное плато. По нему мы скакали минут пятнадцать. Мои преследователи растянулись в редкую цепочку и большинство уже потерялись из виду, только Константинов упорно гнал своего серого жеребца, почти не отставая от меня. Я намеренно придержал Карата, решив исполнить свой старый финт, который меня неоднократно спасал даже в более неприятных и щекотливых ситуациях. Когда я услышал за спиной хриплое дыхание константиновского жеребца, то резко развернулся и вытянул его по губастой, пенной морде бичом. Конь от неожиданности шарахнулся, встал на дыбы и рванулся в сторону, и мой незадачливый преследователь оказался на земле. Я поймал жеребца и, убедившись, что мой приятель сильно не пострадал, поскакал обратно. Константинов, бежал следом и бешено матерился, лапая кобуру пистолета. Было заметно, что он немного прихрамывает, но ничего серьезней этого я не приметил. Со спокойной совестью я продолжил свой путь.

Выехав на одну из вершин, я увидел остальных моих преследователей. Они возвращались. Если бы я поехал по противоположному склону горы, то оказался бы скорее в проходе, что вела в долину, по которому стекала тропа. В этом месте она была очень узкая, и едва ли двое всадников легко могли разъехаться на ней. Я решил ещё их подразнить.

Минут через десять я был уже на месте. Скоро появились и мои преследователи. Они ехали не спеша и беззаботно болтали. Я по-прежнему держал поводья константиновского жеребца, желая уведомить в полном фиаско их лидера. Всадники сгрудились на небольшом плато в метрах ста пятидесяти от меня. Особой агрессивности в их действиях я не уловил. Наконец они решились на нападение. Я повернул Карата и поскакал вниз, в долину. В самом узком месте я бросил поводья константиновского жеребца. К проходу мои преследователи подскакали кучей и в наиболее опасном месте две лошади столкнулись, и один из всадников едва не полетел в овраг. Произошла значительная заминка, ко всему прочему всё время мешал непутевый жеребец. Когда они разобрались и тронулись дальше, я был от них в метрах четырехстах. Они перестроились в долине в редкую цепочку и поскакали за мной не особенно резво, видимо больше для очистки совести, чем из-за желания прижать меня к подошве горы, трудной на подъем верхом, или к реке. Может быть, потеряв осторожность или от быстрой скачки, я не сразу заметил машину. Она мчалась мне наперерез, лихо лавируя между кочками и кустами. Мгновенное решение созрело у меня в голове: левее в метрах сорока тянулась глубокая канава полная воды, но чтобы достичь её, мне пришлось поскакать едва ли не навстречу цепи надвигающихся всадников. Едва я переправился через нее, как к ней уже подскакали первые всадники. Положение из безобидного сразу становилось весьма щекотливым: слева была река с густым ивняком, впереди, в полукилометре, гора нависшая уступами над рекой. Забраться на нее верхом было почти безнадежным делом. Одно обстоятельство было в мою пользу: канава тянулась метров на триста, а дальше переходило в кочковатое грязное болотце, которое обрывалось у самой подошвы горы, так что машину мои преследователи никак не могли использовать при сложившихся обстоятельствах.

Часть всадников переправилась на мою сторону, другая поскакала по другой стороне, отсекая от удобных подъемов на гору. Круг всё сужался, и единственным выходом оставалась песчаная коса бывшая между рекой и скалами. Я бесстрашно устремился по ней. Я даже ожидал холодную купель, когда заметил узенькую тропинку уходившую круто вверх. Забраться верхом было делом безнадежным, и поэтому пришлось спешиться. Взяв под уздцы лошадь, полез я вверх. В запасе у меня было минуты три, так что, когда на косе появились первые всадники, то я успел добраться до уступа скалы, густо поросшего кустарником, где можно было спокойно перевести дыхание. В наступившей темноте меня едва ли можно было разглядеть на нем, если бы даже было желание.

Потеряв меня из виду, мои преследователи остановились и, поговорив, немного, направились обратно. Только двое остановились прямо подо мной и закурили.

–У меня создалось впечатление, словно мы весь вечер гоняемся за призраком: сначала он возник на ровном месте, затем оказался впереди нас, а теперь и совсем исчез, стоило нам только на минутку потерять его из виду?

– Да ну, брось ты всё это, просто парень молодец. А мы-то, дураки, за ним гоняемся всем отделом. Там два магазина за неделю ограбили, а нас на эту болотину загнали. Если Константинов одно место перед начальством рвет, то нам за этим шутником чего гоняться? Пошел он куда-нибудь.

Они ещё несколько постояли и уехали. Я продолжил подъем и скоро достиг вершины. В темноте я едва различил группу всадников и две машины, направляющиеся в сторону К.. Они тоже заметили меня, но, немного потоптавшись на одном месте, продолжили свой путь. Я не решился ехать той же дорогой, свернул на проселок, что несколько удлиняло путь, но делало его безопасным. Меня одолевала дремота, хоть и вечер был прохладным. Я не мечтал ни о чем, как скорее добраться до дома и завалиться спать. Этому не суждено было сбыться. Ехать быстрым аллюром по разбитому проселку было рискованно, и мне пришлось доверится лошади, которая предпочитала идти шагом. Я скоро продрог, так что пришлось слезть и вести её под уздцы. Неожиданно конь дернул поводья и насторожился, мне самому почудилось какое-то движение под кустом. В ранней юности я много охотился и привык доверять чувствам животных, больше, чем своим. Я ненароком подумал, что мои преследователи устроили на меня засаду, и насторожился. Скоро я убедился, что это не так, хотя под кустом кто-то находился. Это не был зверь, поскольку любой бы зверь, воспользовавшись малейшей возможностью, убежал бы. Я не боялся никаких хищных зверей, так как те едва ли решились бы нападение. Карат не проявлял нервозности, так что зверя здесь не могло быть. Я направился к тому месту, где мне показалось движение. Под кустом зашумел лист, отчетливо указывая на чье-то присутствие

– Не подходите ко мне, – услышал я истошный женский крик. Только теперь я увидел белесое пятно свитера и бледное очертания лица над ним.

– Вам не стоит беспокоиться, сударыня, я не отношу себя к разбойникам или к людям помешанным на женских прелестях, потому ваши страхи напрасны.

Мне показалось, что это несколько успокоило женщину, хотя та не ответила на мой вопрос.

– Что вы здесь делаете?