Назовите, старьем ненужным.
Но мы, словно крысы, ведомые голодом,
Вылезем снова наружу.
Старый работяга
Задворки старого завода,
Уставший и заброшенный гигант.
Убитый временем и непогодой,
Былых времен измученный атлант.
Прервалось черное дыханье труб,
И словно ребра ржавые, торчат в нем балки.
Не слышно больше крика грозных губ,
Цеха его – теперь лишь свалка.
Размыта у его ворот дорога,
Разбита черепица крыши русой.
Когда-то, так хотел он отдохнуть немного.
Теперь же производит только мусор.
Гвозди
Мои рифмы просты как гвоздь.
Им чужда любовь. Их питает злость.
И неприглядность их гордость.
Я просто бросаю их как гроздь,
Совершенно ни о чем не заботясь.
Думать о том, что пишешь нельзя!
Мысль убивает творенье.
Мешает постичь озарение,
И лишь довлеет мнением,
Тех, кто эти мысли изрек.
Тех, кто в сердце их не сберег,
И убил, озвучив их вслух.
И обрек на скитанье бесплодный дух,
Того, что когда-то они означали.
Когда-то в самом начале,
Когда были просты как гвоздь.
Где мальчик мой
Да где же тот мальчик, что спал в колыбели?
Где его беспокойные ножки?
Где же те песни, что ночами я пела?
Где голова, что вмещалась в ладошке?
Коли страшно ему, коли больно,
Коли смерть ему смотрит в лицо,
Долетит до него пусть звон колокольный,
Да из старой молитвы словцо.
Хоть бы знак от него, хоть бы весточку.
Знать живой, иль сгинул в бою.
Где ж теперь родное мне темечко,
Запах коего в сердце храню.
Как спасти мне его? Как помочь?
От него отвести как беду?
Отогнать от него как тревожную ночь,
Когда будет лежать он в бреду?