Цвета соленого моря

Часть 1. Шайнинг Стар

Море уходило вдаль, насколько хватало глаз. Он видел его не впервые, но каждый раз, наблюдая за этими бескрайними водными просторами, не переставал впечатляться. В такие моменты он отчетливо понимал, насколько человек со всем своим жизненным багажом, этими мечтаниями и желаниями, проблемами и невзгодами мимолетен. От этого делалось легче. По крайней мере, меньше возникало причин расстраиваться из-за неустроенности жизни.

Подлая мысль зародилась в глубине сознания и попыталась подняться наружу, но он силой воли загнал ее обратно.

Над водной гладью разверзлось бездонное небо, посреди которого вовсю властвовало солнце. Лишь на самом краю горизонта, едва заметные, словно поддетые зыбкой дымкой, плыли редкие облака. Отсюда они казались абсолютно недостижимыми.

Он сделал еще один глоток прохладного напитка и огляделся. Вокруг никого не было: время шло к полудню, жара становилась труднопереносимой, и поэтому все посетители пляжа разбредались кто куда. Вот и теперь отдыхающие остались верны своим привычкам. Лишь в отдалении маялась под большим красочным зонтом какая-то пожилая пара, но эти двое, как и облака, казались абсолютно недостижимыми.

Еще один глоток.

Сам пляж представлялся вполне неплохим местом. Он был галечный, по обеим сторонам окруженный крутыми и высокими берегами, сложенными из местных скал. Ровно посередине его разделяла небольшая речушка, спускавшаяся откуда-то издалека и впадавшая в море.

Вообще, местные обычно засыпали речку галькой в том месте, где она пересекала пляж, чтобы отдыхающим было удобнее ходить туда-сюда. А сама речушка, получается, текла под поверхностью, находя себе путь между камнями. Но не так давно некий негодяй прокопал небольшой канал, который, естественно, размыло.

Территория пляжа была в меру ухожена и чиста, и если бы не ежедневное столпотворение из отдыхающих, он бы проводил на нем весь свой день. А так уединенно посидеть удавалось в основном с раннего утра, в полдень, поздним вечером да ночью. С утра и по вечерам, в силу своего установившегося графика, он не имел возможности выделять на это время, а вот в полдень было самое то.

От знойного и беспощадного полуденного солнца он прятался в тени полукруглой смотровой площадки, находившейся на одной из оконечностей пляжа. Построенная у самой кромки воды так, чтобы волны бились о каменные стенки, она пользовалась определенной популярностью. На ней обычно любили собираться праздношатающиеся и влюбленные парочки, чтобы сделать фотографии на память.

Специально для этого смотровая площадка была должным образом оформлена: дюжина фигурных фонарей, которые зажигались по вечерам, две деревянные лавочки со спинками в виде сердечек, зачем-то пузатая дощатая бочка, а также толстые канаты, которые опоясывали край площадки, играя роль своеобразного заграждения, чтобы никто из курортников не свалился в воду.

Как и везде, в полдень она пустовала.

Он приноровился спускаться к ее каменному основанию, располагаясь у самой воды. И сидеть, наслаждаясь видами, порой рассуждая о всякой ерунде, что приходила в голову.

Вот и в этот раз он попивал свой прохладный напиток, наблюдая за тем, как небольшие волны штурмуют берег. Где-то совсем близко кричали чайки.

Погрузившись в свои мысли, только-только настроившиеся на умиротворенный лад, он и не заметил, как кто-то появился рядом с его полуденным логовом. Из-за полукруглой каменной стенки со стороны моря показалась девушка. Она заметила его первым, поэтому, когда он обратил на нее внимание, повернув голову, незнакомка уже изучала его взглядом.

Взгляд ее глаз показался ему необычным. Так, наверное, смотрели бы на сверхновую, внезапно запылавшую на ночном небе. Но с чего ей было так глядеть на него? Может, девушка просто испугалась, неожиданно наткнувшись на понурого человека, сидевшего на мокрых камнях? Хотя испуганной она вроде не выглядела. Скорее удивленной.

Таинственная посетительница замерла на несколько секунд, но затем улыбнулась и как ни в чем не бывало, подошла. Он, словно повинуясь чьей-то незримой воле, тоже улыбнулся.

– Вот это ты меня напугал, – заговорила она первой. Голос у нее был с какими-то игривыми нотками и очень-очень молодой. Впрочем, как и она сама.

– Извини, – он чуть склонил голову в легком кивке, как бы оправдываясь за свою оплошность. – Не хотел.

– А чего ты тут делаешь? – живо поинтересовалась она. – Все разбежались. Тебе разве одному не скучно?

– Да вот, – он несколько растерялся от неожиданного вопроса, – смотрю на море.

– И много интересного увидел?

– Да так, – вновь замялся он, не зная, что ответить, – волны.

– Ага, вижу, – она повернула голову и посмотрела на береговую линию, а затем, слегка прищурившись, опять на него. – Ты их случайно не считаешь?

– Нет, – удивленно отмахнулся он. – Просто смотрю.

Разговор проходил в каком-то слегка необычном ключе, да и манера общения вкупе с кажущимися ему странными вопросами вгоняли в некий ступор. Он, повинуясь порыву, сделал сравнительно увесистый глоток своего напитка. Это не ускользнуло от внимания юной незнакомки.

– А чего ты такое пьешь? – спросила она, смотря на емкость у него в руке.

– Ну, это, – он, словно пристыженный, поджал губу. – Пиво.

– Феее, – она скорчила гримасу, которая, однако, была настолько театрально-гротескной, что какого-либо негативного окраса нести попросту не могла. – Ну и гадость конечно.

– Оно просто холодное, – попытался оправдаться он, но взял не тот тембр, отчего фраза ему и самому показалась до того жалкой, что следовало как-то немедленно выправить ситуацию, и он перешел в наступление. – И вообще, ты сама-то что тут делаешь? Все же разбежались.

Вопрос ее ничуть не смутил. Услышав это она улыбнулась еще шире, словно только и ждала подобного.

– У меня тут дело, – незнакомка сняла с плеча легкую тканевую сумочку и потрясла ей. Внутри что-то отчетливо застучало.

– У тебя там камни, что ли? – попробовал пошутить он.

– Ага, – подтвердила она, подошла еще ближе и раскрыв сумочку, поднесла к его лицу.

Внутри действительно лежали камни. Много-много самых разнообразных камушков. Что странно, пляж состоял хоть и из гальки, то есть камней, но все они были преимущественно однотонные, серые, покрытые белесым налетом соли. У незнакомки камушки оказались разноцветные, да еще и всевозможных форм, а не как здесь, гладкие, подобно куску мыла, бывшему в употреблении.

– Но… – он в очередной раз почувствовал некую растерянность, – зачем тебе они?

– Да я тут хожу, собираю ископаемые, – она закрыла сумочку и подняла глаза на него. – И, похоже, наткнулась на самое большое из них.

Сказала и засмеялась, довольная собственной шуткой. Он не сразу понял, что это была колкость в его адрес. Да, он приходился несколько старше ее, но, вне всяких сомнений, до ископаемого ему было еще далеко. Но незнакомка столь беззлобно и забавно рассмеялась, что брошенная шутка ни капельки его не задела, он даже сам ухмыльнулся.

Девушка же, опять удивляя, уселась поблизости, положив сумку с камнями между ними.

– Не обижайся, – примирительно заявила она. – Это у меня юморок такой.

– А я и не обижаюсь, – он отпил, но потом быстро спохватился и убрал бутылку чуть в сторону, чтобы она не мелькала так открыто.

То ли из-за этого неуклюжего реверанса, то ли еще почему-то, но она ничего не ответила, а подогнув колени, сложила на них руки и уперлась в них подбородком, смотря куда-то вдаль. Он не нашелся, что сказать и промолчал.

– И давно так? – спустя какое-то время продолжила она их прервавшуюся беседу.

– Что так? – покосился он на нее, чуя подвох.

– Приходится смотреть на волны.

– Ааа, – облегченно отозвался он, понимая, что никакого подвоха не планировалось. – Чуть меньше недели. А ты? Давно ты тут? Я тебя раньше не видел.

– Я тебя тоже, – она поправила небольшую шляпку, которая была явно куплена не на местном рынке. – А здесь чуть больше недели. И получается, я абориген, а ты лимитчик.

Очередную свою шутку она сопроводила, легонько толкнув его в бок локтем. Он не знал, что и думать, пораженный фамильярным к себе отношением, которое, к его собственному удивлению, ни капли не раздражало. Скорее всего, дело было в том, что какой-то наглости в ее поведении он не ощущал. Да, вела она себя в известной степени дерзко, но эта дерзость не являлась каким-то вызовом. Точнее, это и был вызов, но… одним словом, он был поражен, но поражен в приятном смысле.

– А у аборигена имя-то есть? – спросил он после некоторых раздумий. Встревать в разговор со столь одиозной особой было рискованно: привяжется еще, а он ценил свое уединение и приехал сюда как раз за этим. Но с другой стороны, в нем проснулся живой интерес, ведь по сравнению с обычными отдыхающими она казалась глотком свежего воздуха.

– Есть, – незнакомка скорчила рожицу, – да не про вашу честь.

И опять засмеялась, чертовка.

– Ничего страшного, – спокойно отреагировал он. – В женщине должна быть какая-то загадка.

– Женщиной меня еще никто не называл, – она принялась вертеть шляпку на голове и так и этак. – Звучит как-то по-старушечьи. Хотя, чего еще можно ожидать от ископаемого.

Сказала и посмотрела на него, ожидая ответной реакции. Возможно, по сравнению с ней он действительно казался староват. Интересно, сколько ей было? Вопрос такой обычно женщинам задавать не стоило, но, учитывая задорное поведение собеседницы, он решил, что в данном случае подобное могло считаться уместным. И он спросил.

– Ай-яй-яй, – артистично покачала она головой. – Каверзные вопросики. Такое у девушек не спрашивают. Но, что взять с ископаемого? Не волнуйся, уж помоложе некоторых, – она вдруг отбросила налет игривости и добавила уже вполне себе серьезно. – Мне восемнадцать. Недавно в июле исполнилось. Так что я Лев. А ты?

– У меня осенью, – несколько отвлеченно откликнулся он, удивленный такой резкой сменой тона.

– В каком месяце?

– Сентябрь.

– Ахаха, – она снова кольнула его острым локотком в бок, – так ты, получается, Дева.

– Получается, – он ответил столь легко, что, похоже, игривая беззаботность собеседницы передалась и ему. – Так как тебя зовут, львица?

Его фраза пришлась ей по душе – она одарила его еще одним непередаваемо воодушевленным взглядом.

– Называй меня Шайнинг Стар, старичок, – пропела она и поднялась. – Так будет интереснее. Сам же говорил, в женщине должна быть какая-то загадка.

Девушка повесила сумку на плечо и, видимо, собралась уходить.

– Хорошо, Шайнинг Стар, – проговорил он ее имя, наблюдая за ее движениями. – Уходишь?

– Пора бы, – она карикатурно потянулась, одновременно посматривая в сторону пляжа. – Хорошего понемножку. Я бы прогулялась вон до той сладкой парочки, но, как видишь, речка размыла дорогу, а переходить ее я боюсь, у меня вчера так шлепок чуть не уплыл, там течение сильное. Вчера какой-то дурак под вечер рыл там яму. Не видел?

– Ты же можешь снять свои шлепанцы и перейти босиком, – предложил он, пропустив мимо ушей последнюю фразу про яму.

Сделал он это намеренно, потому дураком, разрывшим вчера речку и из-за которого размыло берег, являлся он сам. Интересно, с намеком ли она это упомянула, или все являлось лишь праздным любопытством?

Шайнинг Стар в ответ на его реплику покачала головой.

– Ладно, трилобит, – наконец подытожила она и помахала ручкой, – мне пора. Еще свидимся.

– Ну, пока, – он тоже махнул ей рукой.

– Тебя, кстати, самого как зовут? – как бы мимоходом задалась она вопросом.

Отчего-то в этот раз идея с ответом пришла к нему молниеносно.

– Называй меня Рудольф-единорог, – вспомнилась ему забавная кличка одного персонажа, почерпнутая из некогда прочитанной книги.

– Ты не похож на единорога, – девушка на мгновение задержалась. – Скорее на черепаху. Интересно, черепахи жили во времена динозавров?

И, словно увлеченная этим вопросом до глубины души, удалилась. Он еще некоторое время смотрел ей вслед, наблюдая, как ее точеная фигурка медленно отдаляется в сторону поселка.

Совсем скоро она затерялась среди торговых палаток, маячивших на подступах к пляжу, где местные торговали всякой всячиной. Даже в такую жару они не решались покинуть свои посты в призрачной надежде продать что-нибудь.

Когда незнакомка исчезла, он достал свою бутылку и допил остатки содержимого, которое к тому времени порядочно нагрелось. На душе у него было как-то необычно светло и тепло, и он не мог определиться, с чем именно это оказалось связано – со странной девушкой или с выпитым напитком?

Так или иначе, он еще около часа сидел в тени смотровой площадки, улыбался и смотрел, как волны в который раз облизывают берег. Облака на самом краю горизонта уползли прочь, будто их и не было никогда. Солнце теперь господствовало безраздельно. Но к тому моменту его жар несколько поутих, и к пляжу потянулись страждущие. Вдоволь отдохнувшие и отобедавшие, они возвращались на свои належанные места.

В этот раз ему почему-то не захотелось уходить вот так вот сразу и он позволил себе еще немного посидеть, пока отдыхающих собралось не столь много. Интересно было наблюдать за многочисленными попытками пересечь речку. Величина образовавшегося русла была хоть и невелика, каких-то два-три метра, но сила потока представлялась весьма существенной.

Со стороны, правда, это не казалось какой-то сложной преградой, и многие, недолго думая, смело сходу пытались форсировать ее. В результате некоторые отдыхающие лишались части своего имущества и предметов гардероба.

В основном это были шлепки, и Шайнинг Стар не зря опасалась подобного – он собственными глазами видел, как в море унесло несколько цветастых штук. Поймать или достать их не было никакой возможности, да и никто и не пытался.

Интересно, не ради ли этого он потратил накануне несколько часов, чтобы разрыть канал? К сожалению, ответа на данный вопрос он не имел. Все-таки не стоило перебирать с вином.

Вспомнив про вино, он слегка скривился. Последствия вчерашнего вечера еще давали о себе знать. Хотя раньше, в прошлые поездки, подобного не наблюдалось. Вечерние возлияния не имели никаких последствий на утро, что приписывалось чудодейственному морскому воздуху и прочим особенностям местного климата. Может, девушка была права, и он действительно потихоньку превращался в ископаемое?

Его мысли опять стали виться вокруг ее загадочной персоны, появившейся словно бы из ниоткуда и так в неизвестность канувшей. Теперь она казалась ему наваждением, приятным миражом, рожденным знойным южным солнцем. Может, он просто заснул в тени, и вся их беседа являлась сном?

И все же какое-то непонятное чувство рождалось у него в душе. Нечто давным-давно забытое, некогда ускользнувшее и рассеявшееся в лабиринте будней. Что-то такое беззаботное, настоящее. Ему на секунду показалось, он заглянул в другой мир, в чью-то чужую реальность. И она представлялась такой прекрасной по сравнению с тем миром, в котором обитал он сам.

Мысли его свернули не в ту сторону, и настроение, так неожиданно порадовавшее приятным наваждением, вновь испортилось. Захотелось забыться.

Он встал и выпрямился во весь рост. Собственно, не ради ли этого он здесь оказался – чтобы забыться? Тем более пляж к тому моменту уже был основательно заполнен, и ему там делать было нечего.

Пробираясь между разложенными полотенцами, сумками, зонтами и шезлонгами вкупе с их владельцами, он добрался до размытого протока. Ловко перемахнув через него в два широких шага, он направился в дальний конец пляжа.

Тем же вечером, когда солнце опустилось за горизонт и теплая южная ночь вступала в свои права, он сидел в прибрежном кафе под прозаичным названием «Анна». По сути, это был небольшой кирпичный домик с расположенной в нем кухней и к которому пристроили огромную двухэтажную веранду. Днем здесь завтракали и обедали отдыхающие с пляжа, а к сумеркам столовая переориентировалась в точку отдыха и кутежа.

К тому времени туда неспешно стягивались всевозможные гуляки, пока еще чинные супружеские пары, небольшие компании курортников, которые волею судьбы познакомились на отдыхе, а также некоторое количество местных. Последних он научился замечать с первого взгляда.

В заведении играла музыка из колонок под потолком. Звучала еще не громко, но так было заведено, что по вечерам она сменялась на живые выступления музыкантов и доносилось это потом на всю округу. Он знал подобное наверняка, потому как уже третий раз подряд проводил здесь вечера.

За эти три дня официанты, ловко снующие туда-сюда, успели к нему привыкнуть и поэтому особо не докучали, лишь изредка косясь на молодого человека, сидевшего тихонько в дальнем углу в гордом одиночестве. Небольшой стол, облюбованный им, приглянулся сразу: находился он сильно в стороне от сцены и танцпола, где обычно битком набивался народ. Поэтому шумные компании особо не докучали.

Так он и устроился на отшибе. Заодно отсюда прекрасно просматривался весь зал, а если повернуть голову, было видно море. Поэтому, заказав немного напитков и еды, он обычно сидел, думал о своем и наблюдал за вечерним празднеством.

Конечно, не все проходило так гладко: иногда ему докучали. День назад одна подвыпившая дама очень настойчиво приглашала его потанцевать. Вот уж эти «белые» танцы. Лишь ценой неимоверных усилий удалось от нее отделаться. Подобного она не простила, остаток вечера сидела и изредка поглядывала на него с ярым негодованием. Затем, к счастью, ее саму пригласил на танец некий грузный мужчина, и все закончилось благополучно – в его объятьях она забылась и больше недовольных взглядов в его адрес не посылала.

Случались и скандалы: пару раз повздорившие выходили на свежий воздух, где устраивали своеобразные дуэли, которые всем на потеху заканчивались довольно благополучно, из-за того, что оппоненты едва держались на ногах, и главным противником для них выступал собственный вестибулярный аппарат да земное тяготение.

Что характерно, когда начинались живые выступления и музыка принималась играть на всю катушку, подобных конфликтов не наблюдалось. По какой-то неизвестной причине они сами собой снисходили на нет.

– Вечер добрый, добро пожаловать, – официантка, миловидная взрослая женщина, слегка напугала его, в виду того, что он, задумавшись, даже не заметил, как к нему подошли.

– Добрый, – он повернулся к ней лицом, и по ее выражению глаз сразу стало понятно, что его она узнала.

– Ой, здравствуйте, – обрадовалась она, окончательно подтвердив его догадку. – Что сегодня будете? Как и вчера?

– Пожалуй, – согласился он, но, чуть подумав, уточнил. – Только давайте без того блюда с мидиями.

Женщина понимающе улыбнулась и исчезла. Звали ее, как это не удивительно, Анна, о чем свидетельствовала прилепленная к форме наклейка, заполненная от руки. После одного случая она с чего-то его приметила и всегда была рада видеть. Их знакомство приключилось в самый первый день пребывания, когда он искал место, где отобедать. Хоть весь берег пестрел от всевозможных заведений разного пошиба, он почему-то решил посидеть именно в кафе «Анна». Что им двигало в тот момент, так и осталось загадкой, но оно чем-то ему явно приглянулось.

Подошедшая официантка приняла у него заказ, и он сравнительно сытно поел. Однако ему не давал покоя горшочек с медом, купленный на полустанке, когда он выходил проветриться из жаркого и душного вагона. Тогда, стоя около сделавшего техническую остановку поезда, к нему подошла совсем уж разбитая сухая старушка и попросила купить у нее меду. Финансовое ее положение представлялось совсем бедственным, и он не удержался, приобрел у бабули товар. Она его так сильно нахваливала, используя какие-то неоправданно изящные обороты, что он оказался умело заинтригован.

Правда, о горшочке, оказавшись в купе, совсем позабыл и вспомнил только сидя в кафе. Поскольку он еще не успел заселиться в номер, весь свой скромный багаж приходилось таскать с собой, и заветный горшочек лежал на дне рюкзака. Вот тогда ему и пришла идея заказать чая да продегустировать старушкин мед. Возникал лишь вопрос – можно ли было сидеть в кафе со своими продуктами? Об этом он и поинтересовался у официантки Анны.

– Мед? – она иронично улыбнулась. – Вы, похоже, у нас впервые. Такого еще никто не спрашивал, – Анна обернулась на пустующий по раннему времени зал и вздохнула. – У нас со своим можно. Такие правила. На танцы приходят обычно компании, заказывают чего-нибудь дешевого, а сами вино в баклажках приносят. И сидят так весь вечер. А Вы про мед спрашиваете.

Она еще раз вздохнула, посмотрела на необычного посетителя и пошла нести чай. Видимо, этот случай ей запомнился – когда он пришел вечером, она приветливо улыбнулась и не преминула пошутить что-то про мед.

Погрузившись в воспоминания, он и не заметил, как зал наполнился страждущими – пустых столиков оставалось совсем мало. Скоро заглушили музыку, и началось живое выступление. Как и в прошлые вечера, у микрофона пел полноватый мужчина, несмотря на духоту, облаченный в кремовый костюм и такие же кремовые туфли. Не менее странно выглядели и черные солнцезащитные очки, которые он носил, не снимая, хотя в помещении и так было темно – для создания должной атмосферы приглушали свет.

Пел артист неплохо, но его репертуар понравился бы не каждому. С другой стороны, делалось все довольно ненавязчиво, и совсем скоро это просто становилось фоновым шумом, который особо не докучал.

Официантка Анна принесла заказ, опять что-то пошутила насчет меда и побежала к другому столику, где несколько мужчин и женщин бальзаковского возраста задорно шутили и смеялись.

Он наполнил стакан красноватой жидкостью и отпил. Певец в кремовом костюме что-то тянул про любовь, вокруг уже нарастал градус веселья, доносился смех, радостные выкрики, тосты. Он почувствовал, как его затягивает в разверзшийся водоворот веселья. Но в какой-то момент неожиданно пришло осознание того, что этот праздник жизни не для него. Ему все это было чуждо.

Нет, люди вокруг не выглядели каким-то плохими или жалкими, они ведь просто радовались жизни, тем редким моментам, когда можно расслабиться и вырваться из оков будней, привычного уклада бытия. Но ему было с ними не по пути. Он не хотел таких празднеств, посиделок под общей крышей, пьяных танцев и слезливых песен.

Он сам и не понял, отчего задался подобным вопросом. Это в известной степени пугало. Потому как вот такие вечерние посиделки были единственным способом стопроцентно забыться. А теперь, кажется, проверенный вариант дал сбой. Надо было уходить. И делать это как можно скорее, пока ему окончательно не осточертело все это. Может, тогда он отойдет и следующий вечер вернет себе полноту красок?

Он подозвал официантку и спешно расплатился. Она, хоть и была уже порядочно задергана другими гостями, искренне удивилась его уходу, но ничего не сказала и даже завернула купленную бутылку в бумажный пакет, вручив затем ему. Он любезно распрощался, оставил чаевые и пошел прочь.

Ноги сами как-то вынесли его на пляж, к тому месту, где он обычно проводил полдень – на смотровую площадку. На площадке было полно народу, там что-то пели под аккомпанемент расстроенной гитары. А вот на самом пляже люди практически отсутствовали, поэтому он устроился прямо там, сев поближе к воде на успевшую остыть гальку.

Волны едва слышно облизывали берег. Море по ночному времени пребывало спокойное, размеренное. На небе, как и днем, не было ни облачка, поэтому звезды и растущая луна смотрели сверху, прекрасно видимые. Ему стало легче. Похоже, в душном кафе осталась часть его плохого настроения.

Он отпил из бутылки и принялся разглядывать звезды. Здесь они были не такие, как в его родных краях. Их свет представлялся как-то теплее и осознаннее, что ли. У него дома звезды виделись просто мерцающими точками, как будто кто-то за миллиарды километров отсюда зажег лампочки, да и забыл их выключить.

На ночном пляже звезды словно оживали, они жили своей жизнью, у них была своя судьба. Их свет ощущался какой-то неразрывной нитью, что уводила в невероятно далекое путешествие на самый край мироздания.

– Один, опять один, – раздалось за спиной. – Дамы и господа, разрешите представить! Диорама – Уралозавр на водопое.

По голосу и последовавшему смеху он моментально догадался, кому принадлежала шпилька. Обернувшись, он увидел позади себя ту самую девушку, которую повстречал сегодня в полдень. Одета она была несколько иначе, вместо оранжевого купальника и накинутого поверх полупрозрачного парео (вроде это так называлось), на ней красовалось платье с каким-то цветочным рисунком. Шляпка, которую она постоянно поправляла, отсутствовала, и на плечи спускались слегка волнистые волосы. В руках у нее вместо сумочки была какая-то небольшая картонная коробка.