Исход фараонов (тайны Моисеева Исхода)

Как посвященный жрец, Моисей был сведущ и в магии. Все чудеса, совершенные им и братом его Аароном перед лицом фараона и приближенных к нему кудесников, проделывались последними неоднократно. Описывать их здесь подробно нет нужды, ибо они никак не влияют на основную мысль нашего повествования, любопытного читателя можно отослать к книге Вернера Келлера «Библия как история» или Уоллиса Баджа «Египетская магия». Вкратце упомянем лишь одно из них, случившееся, когда фараон уже пришел в себя и пустился вдогонку со своим войском вослед за ушедшими израильтянами. Он настиг их у берега Красного моря, Моисей же видя, что возмездие настигает его, ударил своим волшебным посохом о землю и воды моря разошлись в разные стороны. Все израильское племя посуху перешло на противоположную сторону, а когда фараон на своих быстрых колесницах влетел на проступившее дно, бездумно и не снижая скорости понесся дальше, стоя уже на другом берегу, Моисей снова ударил посохом о землю, воды сомкнулись и целиком поглотили египтян. Было ли это море на самом деле Красным, или другим – Тростниковым, лежавшем как раз на пути Исхода? Тростниковое море находилось гораздо севернее Суэцкого залива, в древности было хорошо известно и в нескольких местах позволяло переправиться по нему вброд. Сейчас его уже нет, строительство Суэцкого канала в XIX веке полностью изменило ландшафт местности. А что касается умения раздвигать воды до самого дна, то египетские маги еще задолго до Моисея славились таким умением. Достаточно почитать сказки царевича Бауфры, сына знаменитого фараона Хуфу (Хеопса) из IV династии (2500 год до н.э.), в заслугу которому вменяется постройка самой большой пирамиды в долине Гиза. Что же касается гибели фараона и его войска в морской пучине, как войско – не знаю, а вот фараон мог и потонуть. Речь, правда, идет уже не о Рамзесе II, а о его наследнике Меренптахе. Рамзес II, судя по всему, скончался еще до Исхода, поскольку в Библии Господь сказал Моисею: “Теперь можешь возвращаться в Египет без опасения, те,  кто хотел убить тебя, уже умерли” (Исх. 4:19). В пользу Меренптаха как утопленника говорит и тот факт, что когда ученые нашли его мумию, то выделили из нее кристаллы морской соли. Во время перехода Красного или Тростникового моря вброд с фараоном мог произойти несчастный случай, в конце концов, правители тонули и до него и после, вспомним хотя бы Фридриха Барбароссу времен Крестовых походов. Или же Меренптах утонул в другом месте и совсем по другому поводу, а составители библейских сказаний сочли угодным приписать этот случай деяниям Моисея. А может он и не тонул вовсе.

Истинной картины того, как начинался Исход мы вряд ли когда-нибудь установим. Египтяне не любили заносить в хроники свои неудачи, в крайнем случае, если представлялось возможным, они обращали их в достижения, еврейские же летописи слишком заинтересованы в преувеличении масштабов деяний своего народа, впрочем, такое суждение можно вынести о ком угодно. Несомненно одно, Моисей творил воистину великие дела, последствия которых сказываются до сих пор! Грэм Хэнкок не боится даже такой мысли, что Моисею были ведомы достижения современной нам науки, в частности явление радиоактивности. Библия неоднократно упоминает о странных напастях, насылаемых Ковчегом Завета, где хранились каменные скрижали с Десятью Заповедями, на неосторожных, либо не в меру любопытных людей. Спустя некоторое время все они покрывались язвами и умирали в страшных муках. Грэм Хэнкок тут же поспешил застолбить идею, будто Библия описывает симптомы лучевой болезни и агонию тех, кто имел несчастье получить смертельную дозу радиации. Радиоактивными, по его мнению, были даже сами каменные таблички с письменами Бога. Он снова возвращает нас к сюжету, когда Моисей первый раз спустился с горы, увидел, как народ предается веселью возле статуи Золотого Тельца, и от гнева и досады разбил уже готовые скрижали. А не сделал ли он это умышленно, задается вопросом Грэм Хэнкок? Когда Моисей вторично сошел с горы с новыми скрижалями, лицо его сияло. В первое же сошествие лицо его выглядело как обычно. И зачем он так долго, по 40 дней и 40 ночей, проводил на вершине оба раза? Будучи хер-хебом (волшебником, посвященным в самые сокровенные тайны неба и земли), уж не смастерил ли Моисей на вершине скрижали способные излучать таинственную, и при желании способную стать убийственной для всего живого, энергию? Находясь значительное время под ее воздействием (а спуск с горы даже при быстром шаге занимает несколько часов), можно было, если уж не облучиться насмерть, то хотя бы получить сильный ожог наподобие термического. Моисей нес скрижали над головой, поэтому неудивительно, что лицо его “светилось” в результате такого ожога. Первые каменные пластины были разбиты, поскольку стали жертвой неудавшегося эксперимента. Моисей, видимо, знал заранее, какие метаморфозы должны случиться с его лицом, но, завидя его, народ воспринял своего предводителя как и прежде, не углядев в его облике ничего пугающего. Но Моисей не зря обладал талантом истинного лидера, он быстро смекнул, что скрижали не дают должного эффекта и свою неудачу обратил в свою же пользу. Он уничтожил их и объявил, что сделал так, ибо Господь прогневался на народ Свой за его отступничество от Него и только он, Моисей, способен упросить Господа вернуть свою милость. Снова поднялся он на гору, а когда на 41-й день вернулся в лагерь израильтян, то понял, что цель достигнута. Народ при виде его лица в страхе не знал куда себя деть, даже его брат Аарон, осведомленный обо всех замыслах Моисея, и тот боялся к нему подойти. С тех пор Моисей стал выходить к народу с накидкой на лице, дабы не шокировать окружающих своим видом, снимал же он ее только когда оставался один-на-один с Яхве и внимал Его наставлениям.

Все происшедшее с Моисеем может быть растолковано и в более обыденном русле. Накидки на лице издавна надевали египетские жрецы, когда выходили из Святая святых своих храмов, чтобы донести публично о тех или иных наказах своих богов. Что касается свечения, то “светилось” не только лицо Моисея, подобный же свет излучали и сами каменные скрижали. Излишне даже говорить, что способностью “светиться” особым сиянием было наделено все (кто или что), удостоенное Божьей благодати. Тот же Грэм Хэнкок в другой своей книге “Зеркало небес” рассказывает очень интересную историю про сына Рамзеса II принца Сутнау (а это время жизни самого Моисея!). Наиболее полно она приводится в книге Уоллиса Баджа «Египетская магия», откуда ее и позаимствовал Хэнкок. Сетнау искал книгу, написанную собственноручно богом мудрости Тотом (Гермесом Трисмегистом). В ней, как считалось, излагались все знания о Мире, прочитавший эту книгу становился бессмертным и жил «миллионы лет». Тот увековечил свою мудрость на 42 каменных пластинах (тех же скрижалях) в надежде, что далекие потомки, достойные владеть ею, найдут книгу и распорядятся ее содержимым во благо. Когда после долгих поисков, Сетнау со своим братом нашли тайный вход в древнюю гробницу, где хранилась книга, и спустились туда, они увидели, что все помещение залито ярким светом, исходившим от книги. Как тут не вспомнить про светящиеся скрижали Завета Моисея! Моисей, как бывший египетский жрец, наверняка хорошо знал эту историю, неважно сейчас насколько достоверную; по примеру Тота он высек свою мудрость на двух каменных пластинах (40 дней вполне достаточный срок, чтобы справиться с такой работой в одиночку), а затем смазал их, равно как и свое лицо, неким составом, придающим свечение любой обработанной им вещи. Египетские жрецы слыли искусными доками в приготовлении разных смесей-хамелеонов, недаром вся алхимия берет свое начало в их пытливых изысканиях на этом поприще. О книгах Тота говорится то же самое: они были покрыты неизвестным составом, предохраняющим от порчи, этому составу, помимо всего прочего, ничего не мешало заодно и «светиться».

Несмотря на многие заимствования из верований древних египтян, Моисей в почитании Яхве ввел одно уникальное новшество, дотоле никем не испробованное, – табу на изображение Бога, ибо по словам самого Господа, «нельзя увидеть Его и остаться в живых». Моисей сделал очень смелый шаг, с далеко идущими последствиями. Мировоззрение той эпохи требовало зримого воплощения бога в мире смертных, будь то облик человека, животного, растения или простого каменного столба. Что же подвигло Моисея на столь неординарный поступок? Даже с высот нынешних представлений о мире трудно вообразить то, чего вообразить нельзя. Разум же постоянно стремится к ясным образам познаваемого предмета. В итоге, Бог Моисея уводит нас в познании Своем в бесконечность. Вряд ли Моисей сам до конца понимал это, если вообще понимал. Я позволю себе немного крамольную и несерьезную мысль, что Яхве стал запретным для воплощения, поскольку Моисей просто не знал, как представить его окружающим; уже в то время люди наделили даром божественного проявления все, что только можно: от звезд на небе и песчинок на морском дне до причудливых, лишенных материи, образов нездорового сознания.Если отбросить шутки в сторону, нетрудно разглядеть истоки Моисеева новшества в воззрениях Гермеса Трисмегиста, чьи труды он, видимо, почитывал  задолго до Исхода; легендарный открыватель всех знаний в изложении древнего грека Стобея изрек однажды: «Постигнуть Бога трудно, передать же Его невозможно даже тому, кто способен Его постигнуть». И хотя Гермес призывал к почитанию изваяний богов, поскольку именно в них они обитают, когда присутствуют на земле, а Моисей, наоборот, боролся с идолопоклонством, наверное, этим отторжением статуй он и совершил, вольно или невольно, мировоззренческую революцию, с одной стороны всячески подчеркивая безысходность попыток увидеть и познать Бога, а с другой раздул с особой силой вечный огонь стремления достичь невозможного.

Гений, как известно, далеко опережает свою эпоху, независимо от того, пришел ли он к своему озарению страданиями ума или истина открылась ему мгновенно, откровением свыше. Спустя 3000 лет, в начале ХХ века, Альберт Эйнштейн, настоящий Моисей от науки, создал свою знаменитую специальную теорию относительности, и физика ступила на долгую тропу Исхода. Эйнштейн объявил (по-научному, постулировал), что скорость света неизменна во всех системах координат (неподвижных или перемещающихся в пространстве) и равна одной и той же величине – 300000 км/сек. Увенчала его теорию элегантная и емкая по смыслу формула Е = mc2, где Е – энергия тела, m – его масса, а с – та самая скорость света, только «в квадрате». Согласно формуле, достижение материальным телом скорости света столь же затруднительно, как для нашего разума – постижение Бога. В физике масса тела и его энергия – величины близкородственные. Если тело покоится на месте, то его энергия равна нулю. С началом движения у тела появляется энергия; оную можно измерить количественно и которая, считайте, служит своеобразным довеском к его массе. В результате, чем больше скорость, тем больше дополнительная энергия, тем больше его масса. При скоростях, близких к световой, эта дополнительная энергия настолько велика, что при достижении скорости света, масса тела становится, практически, бесконечной. Равно, наоборот, чтобы разогнать тело, обладающее массой, до скорости света потребуется бесконечное количество энергии. Еще одним важным следствием теории относительности стало полное исчезновение понятия времени для тела, что движется с такой скоростью. Другими словами, всякий, перешагивающий световой барьер, становится по-настоящему бессмертным. И в довершении ко всему, он суть сама Вселенная. Окрест него ничего нет – ни пространства, ни времени. Галактики, звезды, планеты, мы с вами, все, что непрерывно разрушается и воссоздается вновь, погружено вовнутрь такого существа, способного двигаться со скоростью света. Не правда ли, очень напоминает Яхве и таинственного единого бога древних египтян? Для наблюдателя со стороны, всякий, достигший скорости света, показался бы топчущимся на одном месте, т.е. пребывающим в состоянии абсолютного покоя. Если бы такой вечный странник обладал способностью испускать видимое глазом излучение, он бы сиял на небе неугасимой звездой, из года в год не меняющей ни своего цвета, ни величины, ни положения. Еще давным давно Гермес Трисмегист сказал в своих речах к ученику Асклепию: «Бог всегда был неподвижным, с Ним неподвижна и Вечность, заключая в себе еще нерожденный мир, который мы справедливо называем чувственным».

Физики назвали бы такого бога «релятивистким», иначе сказать, он постоянно находится в движении со скоростью 300000 км/сек.Если случится каверзный вопрос, мол, почему мы не наблюдаем Его ни в форме неугасимой звезды, ни еще как-нибудь, Он ведь неподвижен и вечен, то здесь нетрудно покамест увильнуть от прямого ответа и сослаться на Моисея – раз Бога невозможно увидеть, значит и сияние Его невидимо. И физики могли бы Вас поддержать, увлеченно рассказывая про множество всяких недоступных человеческому восприятию излучений, пронизывающих Вселенную. Следовательно, Нобелевская премия за открытие излучения Бога (или Божьего Слова) терпеливо ждет своего лауреата.

Современный мистик Муара Абхайя Эшби в труде «Воскресение Осириса» воспользовался следствиями теории Эйнштейна, дабы провозгласить сущностью Бога именно энергию Е из формулы Е = mc2, поскольку энергия есть материя активная, созидательная, подвижническая, в отличие от «мертвой», застойной материи m в той же формуле. Из физики мы знаем, что свет состоит из фотонов – безмассовых частиц, оттого способных двигаться со скоростью света и при этом не набирать лишний вес, как того требует теория относительности. Иногда, правда, фотоны способны становиться чуть упитаннее, но тут же спешат избавиться от излишков и тогда в наш материальный мир выбрасывается так называемая электрон-позитронная пара. Она представляет собой две одинаковые элементарные частицы вещества, только с разными зарядами. Если частицы не уживаются друг с другом и расходятся на значительное расстояние, значит нашему миру быть и он шаг за шагом наполняется различными формами материи, вплоть до разумных существ, подобных человеку. Если же – нет, частицы в своем неодолимом притяжении друг к другу, вызванном разностью зарядов, аннигилируют, т.е. снова превращаются в невесомую вспышку света. Древнеегипетские сказания о начале Вселенной утверждают, что бог Атум (он же – бог Солнца Ра, как мы помним) задумал ее в своем сердце, а затем посредством произнесенного слова вдохнул в нее жизнь. Право, очень хочется видеть в божественном слове обычную вспышку света. Это приходит на ум, когда читаешь, например, современную популярную книгу выдающегося астрофизика Стивена Хокинга «Краткая история времени», об этом же говорит самое начало Книги Бытия. Первая просто более наукообразна и подробна в деталях, а так, подстрочно, очень трудно найти между ними «десять отличий».

Если Божье слово еще можно представить в виде света, то имя Господа (вернее, правильное его произношение) столь же скрыто от ушей непосвященного, как и облик – от глаз его. Лишь Моисея наградил Бог истинным его звучанием и то, если бы не странная дерзость, которую, в изложении Иосифа Флавия, проявил Моисей, узнал бы он его когда-нибудь – неизвестно. Возле священной горы Хорив раскинулось отличное пастбище, по местному поверью, принадлежавшее некоему божеству. Кроме того, оно не просто владело пастбищем, оно там и жило. Ни один пастух не решался пустить туда свое стадо. Как на это сподобился Моисей – при первом прочтении тоже непонятно. Едва его овцы начали щипать сочную траву (хотя реальный Моисей – египетский жрец даже под принуждением смертью не мог опуститься до унизительной и презираемой пастушеской доли), как ярким и доходящим до небес пламенем загорелся известным нам куст, а гневный голос из глубин его отчитал Моисея за неуважение к святыням и повелительно отослал как можно дальше от пламени, поскольку ему «богобоязненному человеку и потомку великих мужей» надлежит «удовольствоваться виденным, а не стараться глубже проникнуть в смысл всего этого». Если предположить, что Моисей умышленно вступил в недозволенную местность (естественно, без овец), причем на глазах у свидетелей (тех же пастухов, что пасли свои стада неподалеку), он, как жрец и маг в одном лице, способен был сотворить действо с загоранием заранее выбранного и предварительно подготовленного растения, подобное тому, что устраивают факиры – глотателя огня или горящие синим пламенем каскадеры в художественных фильмах. Иосиф Флавий подчеркивает – Моисей достаточно близко подошел к кусту, а затем он загорелся, причем пламя «не касалось ни окружавшей его травы, ни цветов; также и зеленые ветви куста оставались невредимыми»; наблюдавшим издалека близость эта казалась незаметной, зато пламя виделось хорошо. Оставляя в стороне божественное вмешательство, можно предложить и другое объяснение, если воспользоваться книгой Вернера Келлера. На Синае произрастает кустарник фраксинелла, высотой до метра, обильно покрытый масляничными железами. Они постоянно сочятся и временами, под раскаленным солнцем, масло может воспламеняться. Если же приблизиться к этому растению с открытым огнем, оно, вообще, вспыхнет при любой погоде. Другим претендентом на роль неопалимой купины, исследователи видят побеги омелы, в изобилии растущей на колючих кустах и акациях. Когда ее красные цветы покрывают приютивший ее куст, то весь он «превращается в сияющий шар огненного цвета и выглядит так, словно охвачен пламенем». Так что, говоря современным языком, Моисею ничего не мешало «чиркнуть спичкой» в нужный момент и в нужное время.

Куст погас и Моисей вернулся обратно. Бог не раскрыл ему всей своей сущности, но наделил тайной Своего имени и повелением привести израильтян в Землю Обетованную. Но знание имени и правильности его произношения уже было более чем достаточно. В древности считалось, что владеющий истинным именем того или иного бога, смертного ли человека, обретает над ними власть и способность в них воплощаться. Геродот в своей «Истории», а за ним и Апулей в «Золотом осле» утверждают, что истинное имя египетского бога Осириса также было под запретом произношения вслух, только немногочисленные жрецы владели его тайной и проговаривали неслышно во время ритуалов в Святая Святых своих храмов; Моисею же, скорее всего, оно тоже было известно. Знанием настоящего имени Бога своих предков Авраама, Исаака, Иакова Моисей поделился с Аароном, поставленным по указанию Бога первым служить новому культу. Так и передавалось оно, из поколения в поколение по линии Аарона, от одного первосвященника к другому; затем, уже на Земле Обетованной, также неуловимо для посторонниего уха произносилось только раз в году, в День Очищения, а с III века до н.э. упоминать его каким бы то ни было образом стало полностью недопустимым. На смену пришло имя Адонай, что означает просто «Бог», на христианском же Западе Он стал величаться производным от Яхве именем Иегова.

На повестку дня выходит последний вопрос нашего повествования («Наконец-то!» – облегченно вздохнет утомленный читатель) – о путях Исхода и тайном его смысле. Маршрут странствования мы не будем рассматривать, хотя он издавна вызывает немало толков. Египет и Ханаан (Землю Обетованную) связывал накатанный торговый путь, но Моисей предпочел отклониться далеко на юг и завести свой народ в самое сердце Синайской пустыни. Кто-то усматривает в этом военную хитрость, чтобы «запутать следы» и уйти от неминуемого преследования со стороны остальной части египетского войска, которая избегла участи утопленников в известном эпизоде с переходом по дну моря. Но, судя по Библии, израильтяне и так покидали Египет победителями, с богатыми трофеями, хорошо вооруженные и построенные в боевые порядки. Удачное начало Исхода просто обязано было восприняться, как благоволение Свыше и проявление могущества нового Бога, надобность в других чудесах отпадала, придавленный долгим рабством национальный дух всколыхнулся до невиданных высот; с такими людьми, вкусившими превосходства и получившими свободу, можно было идти на любые неприступные стены. Тем не менее, Моисей затеял изнурительный поход на многие годы, в течение которого народ его беспрестанно гневался и роптал то на своего предводителя, то на Бога, который незримо всем руководил. Часто случалось, что Моисей был на волосок от гибели, всякий раз он молил Господа о помощи и тот весьма вовремя одаривал его очередным «чудом», будь то перепела, «манна небесная» или вода, текущая из скалы. Чудеса эти давно уже нашли свое обыденное толкование (Вернер Келлер в «Библии как История» подробно их описывает) и хорошо известны всем, подолгу живущим на юге Синая, сам Моисей лишнее тому подтверждение. Ведомым израильтянам, не знавшим пустыни, повторяемые из года в год явления природы и впрямь казались благоволением Неба, они усмирялись, тогда, пользуясь непродолжительным замешательством, Моисей «железной рукой» предавал смерти зачинщиков каждой новой смуты, не скупять изничтожать целые семьи «от мала до велика». Как правило, объяснение подобным карам было одно и тоже – гнев Господа. Видя в Моисее искушенного жреца сначала культа Осириса, а затем Осириса и Эла у зятя своего Иофора, трудно прогнать мысль, что Моисей делал это умышленно, воплощая в жизнь исполнение некоего заранее продуманного ритуала. Идти к горе Синай, чтобы обрести необходимые «Десять заповедей» имело, конечно, смысл, с другой стороны, учитывая воскресшее народное воодушевление в самом начале пути, заповеди эти можно было получить и сделать непреложными даже на ровном месте. Боязнь ли того, что придя в Ханаан, люди быстро позабудут, что именно Яхве даровал им избавление и станут поклоняться прежним привычным идолам, заставила Моисея избрать столь замысловатый маршрут? Вряд ли. Измученные суровой, непозволительно долгой дорогой, многим непонятной к тому же, когда земля, богатая всевозможными дарами – вот она! – рукой подать, такие люди способны забыть Его еще быстрее, едва окажутся у цели. Право, для этого действительно нужно, чтобы последний из покинувших лоно рабства оставил свои кости в пустыне, а те, что пришли им на смену и не видевшие ничего, кроме безжизненных песчаных просторов, страстно возжелали приютливых плодородных земель. Но разве освобожденный раб не мечтает о том же самом?..

Распологаясь станом у горы Синай, народ еще не знал, какие злоключения ждут его впереди. Путь до южных рубежей Ханаана занимал всего 11-12 дней, но дорога растянулась на целых 40 лет блужданий по безжизненной пустыне. Знал ли об этом Моисей – вот в чем вопрос? Ответить можно двояко: и да, и нет? Зенон Косидовский в «Библейских сказаниях» высказал такую мысль, что после годичного стояния у горы, израильтяне стараниями Моисея преобразились из кочевников в народ государственный, со всеми свойственными государству атрибутами: жречеством, чиновничеством, регулярной армией и судебно-исполнительными органами. По его мнению, Моисей почувствовал силу захватить Ханаан, заиграли серебрянные трубы и израильтяне двинулись на север. Они дошли до пустыни Негев (современный Израиль) и здесь произошло событие, которое обратило их стопы снова на юг и увело в пустыню на целых 40 лет. В библейской книге «Чисел» говорится, что Бог посоветовал Моисею прежде, чем вступить и захватить дарованную Им землю, отправить туда лазутчиков по одному от каждого из родов, итого – 12. Во «Второзаконии» устами Моисея решение сходить в разведку приписывается народному волеизъявлению. 40 дней пробыли соглядатаи в Ханаане, а затем вернулись с богатыми плодами земли и красочными рассказами об увиденном. Их речи повергли израильтян в страшное уныние, особенно, когда зашел разговор о хорошо укрепленных городах «со стенами до небес» и обитавших в тех краях исполинах, по сравнению с которыми люди «походили на кузнечиков». Упоминание исполинов как раз и вызвало наибольший раздрай в умах израильтян и отбило всякую охоту идти дальше, поскольку большинство посчитало, что никогда не увидит Обетованной Земли, а неминуемо погибнет в схватках с гигантами. Народ снова взбунтовался и очень серьезно вознамерился сместить Моисея и поставить над собой нового предводителя, который вернет их обратно в Египет. Яхве, в свою очередь, прослышав, что израильтяне отказываются идти в Ханаан завоевывать и обживать завещанные им Его милостью земли, тоже излил свой гнев – Он умертвил десятерых из двенадцати лазутчиков, которые по возвращении, под впечатлением увиденного, особенно рьяно уговаривали свои роды отказаться от затеи жить в тех землях. Умерли они от неизвестной болезни, причины которой знал, наверно, один Моисей – египетский жрец и маг, умеющий не только произносить заклинания, читать священные книги, но и врачевать, а при случае, и спроваживать неугодных в мир иной при помощи всяких снадобий, действующих не сразу, а постепенно; человек недомогал некоторое время, а затем неизбежно сходил в могилу, якобы от какой-то неведомой хвори. В довершение этой казни, Господь велел повернуть обратно на юг и 40 лет жить в скитальчестве по пустыне, пока не закроются глаза последнего из недовольных, в том числе самого Моисея по причине нерадивого руководства. Израильтян такая перспектива не устроила, они решили внять первоначальному замыслу Яхве и вступить в Ханаан, но Господь уже был не с ними, как не увещевал их Моисей не ходить туда, ибо он по требованию Яхве не мог вести их, они все же стихийно отправились на север, поднялись в горы, за которыми растилалась ханаанская земля, но были встречены живущим здесь воинственным племенем амаликитян, наголову разбиты и отброшены далеко на юг. Случилось то, что и предрекал Моисей, израильтяне же, поникшие духом, послушно поплелись за ним обратно в пустыню.