Баальбек. Инстинкт вечной жизни
В стране – заложнице библейской склоки,
Живут в делах и без затей
Его сыны, Его пророки –
Тут смертных нет совсем людей!..
Ума лишенный мощью Баальбека,
Я ж пью вино, восторженно и много.
Теряя тленный облик человека,
Я неизбежно превращаюсь в… бога!
Вечереет… Солнечный диск неумолимо скатывается к кромке моря, но так и не добравшись до него, тонет в застывших над линией горизонта облаках.
До чего же приятно в такие минуты оказаться на набережной с чашечкой ароматного кофе по-арабски. Все вокруг окутано какой-то первозданной тишиной, словно мир изготовился к новому сотворению. Посторонние звуки отнюдь не помеха, вроде бы они и свидетельствуют о том, что цивилизация давно существует: легкое тарахтенье мотора на рыбацкой лодке или приглушенный шум от проехавшей машины, шелест слов, сказанных кем-то на непонятном языке, – но все это воспринимается звуками, долетающими до слуха из кузницы богов, а не отголосками бренного мира вокруг. Рядом за столиком кто-нибудь обязательно закурит кальян и его сладкие испарения смешаются с терпким запахом кофе, очень нежный, шепчущий таинственные заклинания, бриз, подхватит их, добавит немного солоноватой прохлады и развеет повсюду. Наверно, так пахнет амброзия – напиток богов, благодаря которому они обретали заветное бессмертие…
Воистину, если Израиль – страна Сына Божьего, Аравия – страна Божьего пророка, то Ливан – это страна самого Бога или богов. Здесь все дышит вечностью – от бессмертных развесистых кедров на подступах к горним вершинам, до бессмертных и загадочных колоссов Баальбека в плодородной низине Бека"а. Это руины легендарных финикийских городов – верные очевидцы древности человеческого бытия, его изначальной страсти к запредельному и его попыток с помощью алфавита избавить от тлена свои мысли и достижения. Ощущение такое, что простые смертные тут никогда не жили и не живут до сих пор.
Впрочем, кажется, они не живут нигде на земле. Если мы приоткроем суть любого религиозного учения, то с легкостью обнаружим, что насилие и уничижение собственного материального, а, следовательно, и преходящего, тела – одно из условий достижения высот духовного совершенства. В различных верованиях по-разному, но все же говорится о том, что смертное тело человека – это либо расплата за чувственные удовольствия вопреки бестелесному и бесчувственному пребыванию в высших сферах, либо доспехи для Божьего Духа, очередной раз сошедшего в мир для дальнейшего созидания. Но и в том и в другом случае, получается, что любой из нас – минимум пророк, сын Его, либо Он Сам, только в разной телесной оболочке!
Еще легендарный творец вселенной и создатель всех наук Гермес Трисмегист считал человека материальным воплощением Бога. Сперва Бог создал человека по образу и подобию Своему. Затем красоту человеческого образа по его отражению на водной глади и тени на земле оценила Природа и полюбила его. Человек также остался неравнодушен к прелестям Природы и, со своей стороны, возжелал ее. Соединившись с Природой в любовных объятиях Человек материализовал свой образ в том смертном теле, коим мы и обладаем до сих пор. "Человек двояк: смертен телом, но бессмертен по своей сущности",– говорит Гермес. Заметьте, бессмертен не духом, а сущностью своей! А ведь это куда больше, чем просто дух! Сущность – это дух целеустремленный.
В Древней Индии боги становились аватарами, то есть вселялись в смертные тела ради благородных подвижнических целей, другими словами, воплощались материально в известных героях эпоса, таких, например, как Кришна или Рама. То же бессмертие сущности ради великих свершений!
Любовь и слава обрекли ощущения человека на смерть, на жертву, но оставили нетленной его сущность. Мы рождаемся телом, приходя от Бога, и телом же умираем, уходя к Нему (или к своему первоначальному образу Человека там – наверху). Но почему мы часто не осознаем цель нашего прихода и, обретя сладострастное материальное воплощение, каковым является наше бренное тело, мы начисто забываем о том, что мы – боги?!.
Найдите для себя ответ сами…
Итак, первый человек спустился с небес для того, чтобы любить землю, жить с нею в любви и любовью приумножать ее красоту. И не исключено, что свершилось это на маленьком клочке суши, именуемом ныне страной Ливан, и, может быть, в той ее части, которую греки нарекли Гелиополисом – городом Солнца; нам же оно известно под загадочно-притягательным названием Баальбек…
********
Видавший виды экскурсионный автобус, петляя и натужно гудя, пробирается сквозь Ливанские горы к заветной долине Бека"а. Расстояние вроде бы невелико – каких-то 85 километров от Бейрута, однако трудности горной дороги плюс многочисленные блокпосты: сначала ливанских, затем сирийских войск, а в долине Бека"а еще и исламистской группировки хесболла не дают как следует разогнаться. Туристические автобусы не досматривают, даже провожают улыбками и приветственными взмахами зажатым в руке "калашниковым", время же, в результате, тратится немилосердно.
Но вот, затянувшаяся было дорога, неожиданно заканчивается. Величественные руины Баальбека вырастают, словно из-под земли. Автобус останавливается, пневматическая дверь с шипением растворяется, приглашая на выход не просто в иную эпоху, а в иное измерение…
Сразу осознаешь, что попал в особое место. Каменные громадины, одухотворенные творческим гением, кажется, способны всколыхнуть и перетрясти пространство-время до неузнаваемости, одно благо – сейчас они пребывают в чинном покое, наполняя окрестности едва осязаемыми магическими излучениями. Раз переступив незримую границу под сводами Пропилеев – входных ворот в храмовый комплекс Баальбека, Вы выйдете обратно уже другим человеком, каким именно, трудно сказать явно, может, более гармоничным, получившим какое-то откровение свыше или еще что-то, но определенно уже не тем, кем Вы были два-три часа тому назад. Где-то в глубине сознания заиграет бицепсами созидательная сила Демиурга, вспыхнет словно метеор и тут же погаснет, но след останется, навечно, готовый заново загореться, если только Вы сами того пожелаете…
Описывать руины Баальбека – занятие крайне неблагодарное. К этому грандиозному творению рук человеческих (и человеческих ли!?) вряд ли подберешь столь же достойные и весомые слова. Все здесь самое-самое. Это самая широкая в мире каменная лестница: она состояла из 27 ступеней, на каждой из которых, как подметил российский исследователь Алим Войцеховский в своем труде "Кто построил каменные цепи?", могло разместиться в ряд до ста человек.
Поднявшись по остаткам лестницы, попадаешь на площадку, откуда открывается чарующий панорамный вид на остальные сооружения. В первую очередь, это остатки колоннады Храма Юпитера – тоже из разряда самого-самого. Чудом сохранившиеся после разрушительных землетрясений в первой половине второго тысячелетия, шесть колонн из вздымавшихся некогда пятидесяти двух, словно подпорки для небосвода, – тоже самые большие из известных. Диаметр каждой более двух метров, высота – двадцать два метра и это, не считая венчающего их антаблемента с великолепной резьбой! Колонны состоят из трех секций по шесть-семь метров и весом каждой секции около сорока пяти тонн. Подгонка секций друг к другу, практически, идеальная – стыков почти не видно. Обработка поверхности колонн выше всякой критики: поверхность не просто гладкая, она чуть ли не отшлифована до зеркального блеска! По мнению ученых, секции вырубались из материнской породы и вытачивались на гигантских токарных станках аж под Асуаном в Египте, затем сплавлялись по Нилу, далее – по Средиземному морю вдоль берега до Библоса, либо Траблоса (нынешний Триполи), где очередь доходила, пожалуй, до самого трудного участка пути: посуху, целых тридцать пять километров, с учетом того, что столь массивные элементы колонн необходимо было перевалить через отроги отнюдь немаленьких Ливанских гор! Какая технология использовалась для этого, какие должны были быть повозки для транспортировки сорокапятитонных громадин и какое количество людей требовалось для столь грандиозной операции!? Вопросы, вопросы, вопросы…
Кстати, пристрастие древних зодчих к граниту из асуанских каменоломен само по себе очень примечательно. Как правило, он использовался при возведении построек-колоссов, чье функциональное призвание выходило далеко за рамки служения какой-то единой культовой цели; достоверно не установлено, но в легендах и в высказываниях мудрецов античности таким сооружениям приписывалась роль хранилищ истинной, доставшейся от богов, мудрости, уготованной лежать в неприкосновенности до тех пор, пока на земле не народится поколение, достойное обладать ею, и правильно, а главное, праведно распоряжаться. Достаточно сказать, что из асуанского гранита построены знаменитые пирамиды Гизы, востребовался он и при возведении храмов Баальбека.
Древние были очень рациональными людьми. Решиться на немыслимые по трудозатратам проекты они могли только под давлением чрезвычайно обстоятельных причин. Царственной прихоти одного человека, пусть даже бесконечно приближенного к богам, каковым являлся фараон в Египте времен Древнего Царства (а это IV тысячелетие до н. э.) не хватило бы для принятия такого решения. Как в случае строительства пирамид, так и в случае все того же Баальбека, цель воистину должна была оправдывать средства и иметь судьбоносный итог для всей цивилизации.
По всей видимости, выбор асуанского гранита в качестве строительного материала состоялся умышленно. В глазах древних зодчих он наверняка имел особый священный смысл. Любой другой гранит из любого другого места или иная горная порода не подходили для воплощения их замысла. А ведь многотонные каменные блоки приходилось перемещать по суше и по воде на сотни и сотни километров ценой неимоверных усилий: физических и материальных. Почему, остается пока только гадать! Может, ключ разгадки заточен в понимании того, для каких целей возводились пирамиды и храмы Баальбека?.. В своем повествовании о сакральном комплексе в Баальбеке мы еще не добрались до описания его наиболее древней основы, тем не менее, некий забег вперед будет здесь вполне уместен.
О роли пирамид написано немало, однако подробное их изложение выпадает за рамки выбранной нами темы. Однозначно, что внутри пирамид посвященными жрецами проводились какие-то манипуляции с телами (и вроде бы с душами) умерших фараонов. Конечная цель – отправка фараона на небеса, приобщение его к сонму богов и обретение им бессмертия. Практически, те же мотивы мы находим и в Баальбеке. Закария Ситчин, серьезно изучающий древнюю историю, чтобы доказать инопланетное влияние на развитие земной цивилизации, которое отложилось в памяти людской в образах мифических богов и их деяний, в своей книге "Лестница в небеса" ссылается на Генри Сайриджа, бывшего когда-то директором Сирийского Музея древности. Этот ученый очень долго занимался исследованием Баальбека, особенно его первичной основы и пришел к выводу, что здесь издревле совершались мистические ритуалы для обретения человеком бессмертия путем превращения в божество и переселения его души на небеса. Не исключено, что Баальбек был самым первым местом на земле, где стали проводиться подобные ритуалы (или даже первые научные эксперименты!), а египетские жрецы чуть позже внедрили достижения неведомых служителей Баальбека в своей стране. Недаром ведь неподалеку от пирамид находился город, посвященный верховному богу древнеегипетского пантеона Ра – богу солнца. Мы знаем только древнегреческое его написание – Гелиополис, а вот на западносемитском наречии он произносился бы как Баальбек. Равно как и ливанский Баальбек греки величали в свое время Гелиополисом.
К этимологии слова Баальбек мы еще обратимся, а сейчас напоследок упомянем про Асуан. Это тоже очень необычное место. Там дуют какие-то особые, потусторонние ветры: то ли мистическое многоголосье черной Африки просачивается сквозь раскаленное сито Нубийской пустыни, то ли таинственно "фонит" знаменитый асуанский гранит… Одинаковые ощущения: что в Асуане, что в Баальбеке, что среди пирамид. Есть смысл отправиться и туда, и туда, и туда, чтобы испытать их на себе. Может, это флюиды, лучше даже – кванты бессмертия пронизывают Ваше тело, отдаляя с каждым мгновением, увы, столь неизбежный конец?..
Однако, вернемся в плодородную долину Бека"а, под порушенные своды Храма Юпитера. Он, как и все остальные поздние постройки был возведен на более древнем основании, возраст которого теряется пока в "черном квадрате" времени. Кто воздвиг его – загадка загадок. Легенды повествуют нам разные истории, но, наверное, в каждой есть доля истины. Вот только как отделить зерна от плевел?..
Марониты (западносирийские католики) приписывают сие деяние Каину, которое он совершил в припадке безумия в 133 году от сотворения мира после убийства своего брата Авеля. Странно, однако многие шедевры мировой архитектуры появились благодаря безумию их создателей. Так гласят предания, словно безумие – это творческое состояние Демиурга! Интересно, был ли безумен сам Господь, когда сотворял этот мир и нас, людей?.. Каин нарек крепость (в Библии: город) именем сына своего, Еноха, расселил там таинственных гигантов, где они и жили до Потопа, пока не были смыты с лица земли за грехи свои. Затем, когда воды схлынули обратно и жизнь вернулась на бесплодные просторы, еще один помешанный, царь Нимрод (был одержим стремлением попасть на небеса!), именно на баальбекской платформе попытался воздвигнуть знаменитую Вавилонскую башню! Вполне возможно. Латинизированные произношения названий Baalbek (Баальбек) и Babylon (Вавилон) очень схожи и то, что изначально принадлежало Баальбеку в долине Бека"а, более поздними летописцами и богословами могло быть приписано блистательному и мощному Вавилону в Междуречье. Кроме того, как сказано в Библии, Бог смешал язык строителей Башни (слово "Вавилон" так и переводится – "смешивать"), чтобы они перестали понимать друг друга, а затем рассеял их по всей земле. Но выражение "смешать язык" можно при желании изложить как "смешать мысли", "сделать помешанным, безумным". Другими словами, Вавилон – это место, где сходят с ума, где есть то, что находится за пределами разума. В этом месте Господь наслал на строителей Башни безумие и в страхе и беспамятстве разбежались они в разные стороны.
Считается, что наш первопредок Адам жил в районе современного Дамаска, а это совсем близко от Баальбека, достаточно только перевалить через Антиливанские горы, которые ограничивают долину Бека"а с востока. После убийства Авеля Каин удалился в изгнание. В Библии, в Ветхом Завете, говорится, что "Каин ушел от Господа и поселился в земле Нод, на востоке от Эдема" (Бытие 4:16). Это вовсе не означает, будто Каин покинул Адама, отправившись на восток в Сирийскую пустыню. Он мог пойти и на запад и все равно поселиться к востоку от Эдема. В таком случае, Эдем, или потерянный Рай, мог находиться где-то у подножия Ливанских гор, на чьих склонах векуют и поныне знаменитые ливанские кедры. Слово Нод, кстати, означает странствие. С какой целью Каин отправился в эту страну, с челобитной ли к Богу с просьбой о своем помиловании или у него были какие-то другие задумки, мы еще попробуем в этом разобраться.
Уже упомянутый нами Закария Ситчин посвятил очень много времени анализу шумерского эпоса "Сказание о Гильгамеше". Шумер – древнее царство в Южном Междуречье и период его расцвета приходился на третье тысячелетие до н. э. Подобно Одиссею и иже с ним, Гильгамеш был мифическим героем, вместе со своим другом Энкиду он отправился в обитель богов, чтобы обрести бессмертие и влиться в семью небожителей. Путь его пролегал на запад, в страну вечных кедров. Этой страной мог быть только современный Ливан, поскольку кедровые леса обильно украшали своими кронами именно Ливанские горы. Закария Ситчин так и считает, что Гильгамеш имел конечной целью своего путешествия Баальбек. После Каина (а может быть, еще и Ноя с Нимродом), поход Гильгамеша – очередная попытка достичь страны Нод, расположенной у границ Божьей обители или столь вожделенного Рая. По сути дела, дорога туда есть странствие к Богу, а странствие к Богу равносильно пути ко святым местам, а попросту говоря, паломничеству. Таким образом, Каин был первым паломником, а за ним уже потянулась длинная череда страждущих, кто чего: кто вечной жизни на этом свете, а кто и куска хлеба, хотя бы на том…
Помимо Гильгамеша, подняться к небесам и обрести бессмертие хотел все тот же Нимрод. Есть подозрения, что и Каин добивался того же самого. Как мы помним, по библейскому сюжету, Господь посадил сад, нарек его Эдемом, а садовником в буквальном смысле этого слова назначил Адама. В саду божьем росли разные прекрасные деревья и два совершенно особых, сыгравших чуть позднее столь роковую роль в судьбе всего человечества. Вы, наверное, уже догадались, о чем речь, – на одном дереве произрастали плоды, вкусив которые, открывались глаза на добро и зло, а на втором – плоды, дающие вечную жизнь. Что это за деревья, Библия на сей счет старательно умалчивает, лишь исподволь как бы намекая на их внешнюю невзрачность: "Господь Бог сделал так, что в саду стали расти всевозможные красивые деревья со съедобными плодами, а посередине сада Он поместил дерево жизни и дерево познания добра и зла" (Бытие 2:9). Строго-настрого запретив вкушать Адаму от последнего дерева, припугнув его для верности летальным исходом, Господь вроде бы на том и успокоился, довольный своим творчеством, однако не знаю уж, кто его попутал, но создал Он женщину и все в итоге свершилось не так, как Он задумал…
Дальнейшее известно. Однако, вот что интересно: запрещая Адаму прикосаться к плодам дерева познания добра и зла, Господь не выдал Адаму никаких инструкций относительно дерева вечной жизни. В свое время на это обратил внимание английский религиовед Джеймс Джордж Фрэзер, автор знаменитой "Золотой ветви". Словно без предварительного отведывания плодов дерева добра и зла вкус плодов бессмертия не имел никакого смысла и и не приводил к желаемому результату… Недаром, принимая решение об изгнании Адама и Евы из Рая, Господь вымолвил, обращаясь скорее к самому себе, чем к кому бы то ни было: "Люди теперь подобны Нам: они знают о добре и зле. Как бы они не сорвали плоды с дерева жизни и не стали жить вечно" (Бытие 3:22). Все эти обращения к библейским истокам имеют к нашему повествованию самое прямое отношение. Помните, еще Геракл отправлялся в сад Гисперид за молодильными яблоками? А надкусанный очаровательными зубками Евы роковой плод, поданый ей Змеем-искусителем?
Так что же это были за деревья, на которых произрастали столь необычные плоды?
Возможно, что яблоня имела к ним самое непосредственное отношение, по крайней мере, к дереву познания добра и зла. А вот о дереве вечной жизни упомянем чуть подробнее. Не исключено, что им могла оказаться с виду неприметная виноградная лоза, особенно славная тем, что мы называем вином.
Прежде всего, в Ветхом Завете виноград символически обозначал все плоды земли, в Древнем Египте – саму жизнь, а вино считалось священным напитком. Оно служило эмблемой плодородия и крови человеческой, а кровь, в свою очередь, многими в древности олицетворялась с душой. Вино в той или иной степени связывалось с понятиями все того же добра и зла, жизни и смерти, в зависимости от того, какой из богов (хороший или плохой) держал в руках наполненный кубок. Даже Иисус называл вино кровью своей, а чаша Грааля, куда была собрана кровь Христа после распятия и по сей день обеспечит вечную жизнь всякому, кому посчастливится испить из нее.
Вино – это и кровь Господня. А что как не кровь является основным атрибутом жизни. Чем старше вино, тем оно слаще, тем оно выдержаннее, крепче, тем оно более долговечнее, бессмертнее, наконец…
Истина в вине, сказал мудрец. В свете вышеизложенного, смысл его изречения становится по-истинне космическим.
Так, может, и не яблоко всему виной, а обыкновенная виноградина!? Вкусив однажды спелого винограда, рано или поздно прознал бы человек путь к божественному напитку, той самой амброзии, которая приносила небожителям бессмертие!..
Ведь какова семантика названия Баальбек? Трактуют его по-разному, но суть, в конечном итоге, одна. Кто говорит, что Баальбек переводится, как "бог долины или долина Баала", у других это означает "дом Баала", Закария Ситчин же со ссылкой на Талмуд произносит его как "слезы Баала". Тем не менее, все толкования сводятся к имени и образу Баала или, по-просту, богу.
Баал – западносемитский (финикийский) бог грома и молнии (отсюда его более позднее тождество с греческим громовержцем Зевсом и римским Юпитером. Кстати, древние греки, а вслед за ними и римляне нисколько не скрывали того факта, что почти весь свой пантеон позаимствовали на восточном берегу Средиземного моря). Баал ведал также бурями, дождем, отвечал за плодородие, был солнечным божеством (и по этой линии состоял в самых близких отношениях в египетским Ра и греческим Гелиосом), верховодил небесными высями (как и Уран у тех же греков).
Баал обладал еще одним важным свойством – он без конца умирал и воскрешался заново. Культ такого божества в древних земледельческих обществах был наиболее важен. В нем сходились воедино те явления природы, которые испытывали человека на прочность, погружая его то в огонь, то в полымя: смертная засуха сменялась живительными дождями, дни чередовались ночами, а распорядитель подобных смен – солнце – "рождалось" на востоке и "умирало" на западе, сражаясь под покровом ночи с подземными силами зла, из которого неизменно выходило победителем и, пройдя очистительные ритуалы, вновь бодро выскакивало из-за горизонта на радость всему живому.
Как мы заметили только что, Баал – это собирательный образ нескольких богов с разными полномочиями. Значительно позже он занял трон универсального Бога – Эла (Бога богов) или ветхозаветного Элохима. В свою очередь стараниями Моисея последний превратился в Яхве, а стараниями Магомета – в Аллаха. Баал, если можно так выразиться, изначальный,– хозяин и повелитель долины Бека"а, ведал хлябями небесными и плодородием земли. Он вечно враждовал с богом смерти и подземного мира, попадался на его уловки, погибал и земля под небом приходила тогда в запустение, чахли виноградники и выжигались палящим зноем хлебные поля. Но с помощью божественной Анат, самоотверженной сестры и одновременно возлюбленной Баала, бог смерти оказывается побежденным, тело его разрубалось на куски, сжигалось, размолачивалось в прах и разбрасывалось по долине. Баал воскресал к новой жизни, плакал от радости обильным дождем, живительные токи пробегали по виноградной лозе, а ягоды наливались суслом будущего напитка бессмертия. С Баалом ничего нельзя было поделать, поскольку он владел секретом вечной жизни.
А теперь, познакомившись с Богом долины, прогуляемся вновь по сюжетным просторам Ветхого Завета! Родил Адам Каина и Авеля. Изгнание из Рая было слишком суровым наказанием для первой семьи человеческой, возможно сломило оно волю Адама и униженность, будущая рабская натура особо остро обрисовалась в характере Авеля. Он был обыкновенным пастухом. А вот Каин – полная его противоположность. Сквозь скупые и явно сочувственные строки Библии, просачивается его сильная бунтарская личность, а лорд Байрон много веков спустя даже посвятил ему целую поэму. Каин стал первым революционером, первым землепроходцем, первым естествопытателем, первым зодчим и даже первым хозяйственником. Он возделывал землю и питался дарами ее, а как глаголят все учебники истории – именно переход к оседлому земледелию стал зачинателем современной цивилизации.
И вот что примечательно, Господь не принял выращенных Каином плодов земли (а ведь это какой труд!), Ему больше по душе пришлись ягнята Авеля – результат занятия, требующего несравненно меньших физических и интеллектуальных усилий по сравнению с заботами земледельца. Что же такое отворотило Господа от Каиновых жертвенных даров? Уж не выращенная ли последним на скудных почвах виноградная лоза (а мы ведь помним, что в Ветхом Завете виноград символизировал именно плоды земли!), как бы в отместку за напутственные слова Господа, сказанные отцу его Адаму перед изгнанием: "Из-за тебя Я прокляну землю, и ты будешь тяжко трудиться всю свою жизнь ради пищи, которую родит земля. Земля родит для тебя колючки и сорняки, и тебе придется питаться дикими полевыми растениями" (Бытие 3:17-3:18)? Видимо колючек и ждал Господь от Каина, но никак не дерева, способного родить плоды вечной жизни…
Вообще, у долины Бека"а какая-то особая притягательная сила! Возможно, это напускное, заранее внушенное себе чувство (хм! даже тревожное в чем-то, если вспомнить про рассказанную нами ранее историю помешательств древних героев, причем, далеко не полную), но встречи с ней ждешь, как моряк ждет свидания с твердой землей после длительного блуждания по океаническим просторам. Едва автобус оказывается в верхней точке на перевале, и панорама долины открывается взору, поневоле приподнимаешься в кресле, чтобы наиболее всеохватно рассмотреть ее. А ведь на первый взгляд ничего особенного! Долина как долина: стройные ряды виноградников, пустыри, даже кладбища старых машин, я уж не говорю про извечные блокпосты с различного рода бронетехникой для пущего устрашения, вершины гор с той и с другой стороны, тонущие в жарком мареве – и все же!.. Необычно как-то. Неопределенно. И сладостная тревога червоточит в душе: уж не здесь ли Господь посадил свой заветный сад!
