Сентиментальное путешествие из Парижа в Венецию и обратно. Паломники страсти

– Всё это глупости. Не забивайте мне голову такими пустяками. Пусть ваш багаж будет обыденным, как этот серый парижский день, но крепким и, главное, с хорошими замками. Кроме того, у вас должен быть хороший чемодан, в который вы положите ваши обычные туалетные принадлежности… и из целлулоида… это намного легче… так что никакого столового серебра, нельзя перегружать багаж, отправляясь в путешествие. Эта элегантность, к которой вы привыкли, хороша для свадебных путешествий, пока ещё ваш новый муж достаточно свеж… и не утомлённый совместной жизнью, тащит за вами ваш багаж, как лакей!

– Но… вы мне говорите о чемодане таким образом, как будто он у меня есть!

– А бутики… модные… и не слишком… магазины… как вы думаете, для чего их открывают?

– О! Вы же знаете, что там всё очень дорого… чемодан…! Мой сын Мельхиор мог бы ко мне дать свой, но это не совсем чемодан, а что-то вроде старой «корзины для пикника»…

– Нет…! Это действительно не приемлемо для столь изысканной графини, каковой вы являетесь! Следовательно, извольте отправиться со мной за приличным чемоданом. Мы не можем принести его в жертву. А сначала я вас отвезу на вокзал, нам нужно купить билеты в спальный вагон, а затем уже и хороший английский bag.

В карете, которая везла их к парижскому центру, Флош хранила молчание, а Этри соединяла приятное с полезным, небрежно перелистывая модный журнал.

– Вы действительно думаете, что мне необходимо провести ночь в спальном вагоне? – робко спросила её Флош. – У меня есть одна идея, и возможно, вы её одобрите…? Я хотела бы отказаться от спального вагона… стоит ли это дело доплаты приблизительно в сорок франков? Я предпочитаю на эти деньги купить чемодан получше. Если бы вы знали, сколько легко я обхожусь без сна! Спать? Это совсем не обязательно… я вполне легко перенесу одну ночь без сна!… Мне пришлось пережить много бессонных ночей во времена, когда был жив мой бедный муж… и его мучила неизлечимая страсть ко мне и моему телу! Ночью я и так вряд ли засну даже в спальном вагоне, главным образом, потому, что мы её проведём на железной дороге, к тому же плохо уложенной этими иностранцами… швейцарцами непонятных национальностей и итальянцами… В то время, как чемодан, это – выгодная сделка, которая будет сопровождать меня всю мою оставшуюся жизнь…

Этри позволяла ей нести всю эту многословную чушь, это откровенное пустословие, хотя и посматривала на попутчицу откровенно насмешливо. «Действительно, – думала Этри, – она вполне может провести ночь, погромыхивая своими косточками в 2-ом классе, как „персик на камнях“ в утренней тележке зеленщика!»

Флош, утверждавшая, что её родословная брала начало от Людовика VI Толстого, была женщиной с тонкой талией, но, что называется, упитанной, с большой грудью и широкими бёдрами, вынужденная в силу этого носить специальный корсет «Докторесса»… одним словом, в совокупности и при некоторой снисходительности её смело можно было назвать миленькой пухленькой женщиной.

В агентстве у Кука Этри и Флош сделали заказ на билеты туда и обратно по маршруту Венеция-Готард-Милан и т.д… Им пришлось долго ждать, пока клерки оформляли поездку, в окружении разнородного и многоязычного мира, как будто в какой-то парижской брассерии.

– Знаете ли вы, где мы будем жить в Венеции? – Спросила Этри Флош. – Ваши американские друзья, которые там живут… они вас встретят… приютят? Это была бы замечательная экономия средств!

– Разумеется, нет! Они сами по себе, а мы сами по себе, моя дорогая подруга, – ответила Этри, – Мои друзья там бывают только на несколько месяцев, и занимают 2-ой этаж величественного дворца, это правда, но… полуразрушенного и едва меблированного. И к тому же, Фанни очень практична… и я ей уже написала, чтобы она нам нашла хорошие комнаты в удобном отеле.

– И было бы хорошо… лучше всего… чтобы они были с элегантным видом на Большой Канал, Лидо, Побережье Адриатики… на всю Венецию, наконец! Я совершенно точно знаю, что хочу именно этого! Ах! Я уже заранее радуюсь, предвкушая, как я причёсываюсь по утрам, глядя в окно на всё это великолепие!… И затем, если я вдруг повстречаю там моих друзей? Ольтмар мне сказал, что там, вероятно, будет его сын… вы ведь его знаете, этого большого мальчика, влюблённого в одну очаровательную девушку, без единого су в кармане? Его отец, дабы отвлечь сына от этого безумия, заставляет юношу путешествовать. О, этот Ольтмар! Как он прелестен, моя дорогая! Я надеюсь, что мы его встретим в Венеции. Он сразу же безумно влюбится в вас… и в меня, – и тут Флош вздохнула, – когда увидит, что я вас сопровождаю… Ах, нет, черт побери! Он слишком прелестен для меня, хотя и немного авантюрист.. но, впрочем, он не отказался бы от счастья стать любовником такой genuine графини, как я!… Таких немного осталось в наше время. Если он будет мил со мной, то я способна задержаться в Венеции и позволить вам уехать без меня… – И Флош мечтательно вздохнула.

– Ах! Считаете ли Вы такое возможным…?

– Возможным… Да… поскольку никогда ничего не известно заранее!

– Хорошо, посмотрим…

***

На следующий день, когда Флош снова навестила Этри, она выглядела немного обеспокоенной, и тут же спросила её:

– Вы уже получили ответ от вашей подруги Фанни относительно наших будущих комнат и гостиницы?

– Нет.

– Дело в том… что я всю ночь размышляла над этой проблемой. Мне кажется, что мы вполне могли бы остановиться в маленькой семейной гостинице… с пансионом, очень простым, дешёвым пансионом швейцарского типа. Так как в итоге вся эта роскошь, вид из комнаты (который необходим лишь только в том случае, если только больше делать нечего, кроме как в окно смотреть), и бурная жизнь большого отеля… к чему она нам? Я предпочитаю урезать расходы и на эти деньги купить себе красивый горшок… у меня страсть к горшкам, как вы знаете… или к каким-нибудь симпатичным безделушкам, которые мы можем сохранить навсегда, на всю жизнь.

– Но… а как же тогда ваша симпатия Ольтмар? – намекнула ей без обиняков Этри.

– О! На самом деле, я смеюсь над своими страстями… Это—как раз то, о чём я сама с собой разговаривала этой ночью. Порядок и экономия прежде всего!… Я хотела также у вас спросить… не собираетесь ли вы… не хотите ли вы посмеяться надо мной, если я снова буду с вами откровенна?

– О чём это вы, моя бедная Флош?

– Вам же известно о моей маленькой жёлтой сумке, которую я ласково называю мопсом, потому что кожа на ней, как на этой пухлой смешной собачке, уже лопается от количества любовных писем, которые мне написали мои воздыхатели, превратив её в этакий кожаный бочонок… Я хотела бы взять её с собой в наше путешествие.

Этри немедля взорвалась, как этот самый злобный мопс.

– Везти с собой мопса, набитого любовными письмами, чтобы подшучивать над ними в Италии! Да у вас едва ли хватит времени на это! Это – сущее ребячество!

– Дело, в том, что… Я ещё никогда в жизни не расставалась с ними…

– Поверьте мне, что всё в нашей жизни когда-нибудь происходит в первый раз! А то, что происходит с вами – это рабство! Потом вы будете злиться, что не положили в чемодан лишнюю пару ботинок, и в тоже время вы собираетесь взять с собой вашего монстра Мопса, который весит, по крайней мере, килограммов десять! Ах! Я могу вам сказать кое-что ещё! Вы вполне можете потерять вашего мопса на вокзале, и что тогда…? Понимаете ли вы, что это вас «не-поп-ра-ви-мо ском-про-ме-ти-ру-ет»!

Этри произнесла эту пафосную фразу: «непоправимо скомпрометирует», чтобы испугать Флош, так как не было ничего более банального, чем этот сентиментальный груз, от которого она никогда не сможет избавиться, бедные письма, удручающие своей незначительностью, сентиментальное бремя, написанное на толстой английской бумаге, на которой, элегантные мужчины принимают или отказываются, по обыкновению, от приглашения поужинать.

Между тем, в конце концов, дошло до того, что агенты Кука им вручили билеты, разделив их и уложив в маленькие бумажники с фирменным клеймом этой знаменитой компании «Cook and C°», гарантирующей предоставление необходимого в путешествии определённого набора радостей и удовольствий.

Когда, вечером, снова объединившись дома у Этри под мягким светом зелёного абажура лампы, они разложили свои последние покупки, вуали, перчатки, записные блокнотики и сумочки для золотистых сирийский губок, Флош вновь заговорила о своих огромных тратах на новый большой чемодан:

– Я его купила, в конце концов, у Деви. Но вначале мне пришлось обойти все магазины в городе, чтобы узнать цены на этот эксклюзивный товар. О! Мне пришлось израсходовать для этого шесть франков на фиакр, прежде чем я нашла этот прекрасный чемодан у этого грязного еврея! Но это – великолепная вещь, мой чемодан! Деви за него просил 95 франков, но я сумела сбить цену до шестидесяти, потому что он «делал витрину», как говорят, и выгорал на солнце под стеклом витрины. И он не из свиной кожи, а коровьей… и радужного цвета… наверное, из-за солнечных лучей.

Часть II

Наступил вечер отправления. Этри, поставив свою сумку в «первом классе», шла по длинному коридору поезда в поисках своей подруги, когда заметила в одном купе, выглядевшем, как чёрное логово медведя из-за полностью опущенных черных штор, неясный силуэт дамы, неподвижно сидящей в окружении многочисленных пакетов. Это была Флош собственной персоной.

– Ах! Вот и вы, наконец! – Сказала она тихим гнусавым голосом, словно сообщала страшную тайну. – Вы видите, я всё пронесла, сохранила и разместила. Это было совсем непросто… окружающие нас люди всего боятся… они не понимают того, что происходит… принимают мои пакеты за лекарства для больных и боятся подходить к моему купе.

– Мне это совсем не удивительно… Вы ведь путешествуете вторым классом…

– Да, я знаю. Расставшись с вами накануне в агентстве Соok, я много размышляла о предстоящем путешествии и решила ещё более деквалифицировать мой билет. А заодно и ваш. Я посчитала, что было бы слишком абсурдно расходовать деньги на бархатные подушки, если в два раза дешевле почти такие же подушки из репсовой ткани! Тогда я взяла себе подушки из репса.

– Хорошо. Теперь уже ничего изменить нельзя. Но мне, я надеюсь, вы сохранили мои бархатные подушки! Всё-таки мы запланировали эту поездку вдвоём… вместе, а не по отдельности, и об этом нужно было подумать!

– Нет, нет, не беспокойтесь я подумала обо всем. Я прекрасно знаю… понимаю, что в первый момент вы будете пребывать в бешенстве… ярости… а затем, напротив, будете очарованы тем изяществом, с которым действовала я в наших общих интересах, и будете рады тему, что я сделала для нас! В конце концов, это было сумасшествие, брать билеты в первый класс! Вы не заставите меня поверить, что вы устроены иначе, чем я, и что вы не выдержите два дня во втором классе, в том числе первую ночь?… И именно я, к тому же, ещё и положу сто франков в ваш карман!

Изумлённая Этри пробормотала про себя: «Какая наглость!», но вслух ничего не сказала. И Флош воспользовалась этим шансом, секундным замешательством Этри… торжествуя, тут же, накинув на голову капюшон, подложив подушку под спину, и прямая, как идол с острова Пасхи, графиня Флош заснула. Этри, благодаря многочисленным подушкам, разбросанным повсюду, сделала тоже самое, присоединившись к ней.

***

Базель. 6 часов утра.

Tr?ger, Gep?ck?

Ja wohl.

Buffet?

Ja wohl.[1 - – Tr?ger, Gep?ck? – Ja wohl. – Buffet? – Ja wohl. (нем.) Носильщик, Багаж?. -Да, пожалуй.– Буфет? – Да, пожалуй.]

Бодрым шагом наши пилигримы вместе спустились с вагона и устремились к обеду. Была пересадка, их вагон дальше не следовал «N 18». Рядом с их чемоданами, с ремнём, перекинутым через его голубую блузу, стоял носильщик, похожий из далека на фаянсовый горшок Дельфтского фарфора или старую сову, застывшую в раздумьях о жизни.

– Итак! И что вы ожидаете? – закричала ему Этри. – Schnell!!! Schnell!!! Быстрее!!!

– Nein. Нет.