Адольф Тьер: судьба французского либерала первой половины XIX века

Ценным источником по изучаемой эпохе являются «Замогильные записки» Шатобриана[84 - Шатобриан Ф. де. Замогильные записки. М., 1995.]. Франсуа Рене де Шатобриан был не только писателем, «чьи произведения с первого десятилетия XIX века до нашего времени непременно включаются во французские школьные хрестоматии, но и государственным деятелем, который поднимал свой голос против Наполеона, давал советы Людовику XVIII, отказывал в сотрудничестве (несмотря на настоятельные просьбы) другому французскому королю – Луи-Филиппу и выполнял тайные поручения матери изгнанного наследника престола – герцогини Беррийской», – отмечалось в предисловии к русскому изданию этого произведения[85 - Мильчина В. А. Эпопея человеческого сознания // Шатобриан Ф. де. Замогильные записки. С. 6.].

«Замогильные записки» – это по жанру своеобразная автобиография, но не только, это и воспоминания, ведь автор делится своими впечатлениями об увиденном. Это также один из шедевров западноевропейской литературы, как представляется, французский аналог произведения Герцена «Былое и думы». Шатобриан как очевидец описывает французскую революцию 1789–1794 годов, Империю, Реставрацию, Июльскую монархию.

Ф. Шатобриан принял решение не публиковать «Записки» при жизни, чем выразил свое недоверие к современникам и через их головы обратился к потомкам, предав себя их суду. Это объяснялось, среди прочего, и вполне понятными мотивами: книгу, где даны характеристики многих живших в 1830 – 1840-е годы государственных деятелей – ясные и проницательные, а потому и неприятные, было небезопасно предавать широкой огласке.

Не случайно французский дипломат Марселлюс, несмотря на свою симпатию к Шатобриану, в своей книге, изданной в 1859 году, упрекал покойного писателя, который, по его мнению, «сделался неуязвим, скрывшись в могиле, и направил свои стрелы в людей, до сих пор сражающихся с превратностями жизни и неспособных ни защитить себя, ни ответить обидчику»[86 - Цит. по: Мильчина В. А. Эпопея человеческого сознания. С. 7.].

Работая с данным источником, необходимо помнить о том, что Шатобриан был легитимистом и выступал против режима Июльской монархии и его видных представителей. Однако в целом это не помешало ему высказать трезвые и проницательные мысли, иметь оригинальный взгляд на события, поэтому этот источник достаточно ценен для предложенного исследования.

Другой французский легитимист и политический деятель, Альфред Пьер, граф Фаллу (1811–1886) также оставил воспоминания, появившиеся уже после его смерти[87 - Falloux comte de A. Mеmoires d’un royaliste. P., 1888. Vol. 1–2.]. Граф Фаллу был избран в палату депутатов в 1846 году и стал одним из видных представителей легитимистской и клерикальной оппозиции. Мемуары Фаллу интересны в связи с предреволюционным периодом 1847–1848 годов.

В отдельную подгруппу можно выделить воспоминания сторонних наблюдателей. Это люди, которые интересовались политикой, но не являлись членами французского правительства или депутатами, не принимали участия в острой внутриполитической борьбе за обладание министерским портфелем. К данной подгруппе можно отнести мемуары Рудольфа Аппоньи – австрийского посла в Париже с 1826 по 1851 год, оставившего подробные мемуары о политической жизни во Франции второй четверти XIX века[88 - Apponyi R. Vingt-cinq ans a Paris, 1826–1850 // Journal du comte Rodolphe Apponyi. P., 1913–1926. Vol. 1–4.].

Интересным источником также являются дневники Доротеи Дино[89 - Dino duchesse de D. Chronique de 1831 ? 1862. (Duchesse de Talleyrand). P., 1909–1910. Vol. 1–4.]. Доротея Иоган, принцесса Курляндская, герцогиня де Талейран-Перигор, де Дино и де Саган (1793–1862), была супругой племянника известного французского дипломата Шарля-Мориса де Талейран-Перигора. У нее был свой салон в Париже, где собирался весь культурный и политический свет Европы. Среди ее частых гостей были герцог Веллингтон, прусский король Климент, Жозеф Фуше, Александр Гумбольдт, Оноре де Бальзак, герцог Орлеанский, Франсуа Гизо, граф Моле и Адольф Тьер.

Дневники герцогини Дино подтверждают, что она была прекрасно осведомлена о происходившем в большой политике той эпохи. Ее взгляд на события того времени представляет интерес, поскольку она, насколько ей удавалось, старалась оставаться независимым, сторонним наблюдателем и могла давать достаточно объективные оценки происходящего. Следует учесть, что источником являются, наряду с записками в форме дневника, хроники и письма, которые были написаны почти сразу после событий. Это свидетельствует о том, что в источнике лучше описан ход событий, меньше вымысла, когда автор по прошествии времени что-то забывает и вольно или невольно придумывает.

Еще одним крайне любопытным источником представляется двухтомник Вильяма Нассау Сеньора (1790–1864) – британского экономиста и журналиста, оставившего после себя «Беседы с господином Тьером, Гизо и другими выдающимися людьми во время Второй империи»[90 - Senior Nassau W. Conversations with Monsieur Thiers, Guizot and other distinguished persons during the Second Empire. L., 1878. Vol. 1–2.]. В этом произведении, составленном в форме бесед Нассау Сеньора с видными политическими фигурами прошлого, Тьер, Гизо и другие политики вспоминали о делах давно минувших дней, высказывали свои критические замечания о политической жизни Франции и о своем личном восприятии тех или иных событий. В целом это довольно интересный источник, малознакомый даже французским исследователям.

Памфлетная литература. Важным источником для данного исследования послужила брошюра А. Тьера «Монархия 1830 года»[91 - Thiers A. La monarchie de 1830. P., 1831.]. Прошел год с момента Июльской революции, опрокинувшей режим Карла Х, и назрела необходимость понять, что же произошло в те дни, дать этому объяснение уже в более спокойной обстановке, когда страсти утихли и прошли переживания. Через год можно было подвести и некоторые итоги нового правления, оценить возможности новой государственной системы. Необходимость в написании этой работы появилась и по другой причине – она должна была стать ответом Тьера на нападки, раздававшиеся как из лагерей легитимистов и бонапартистов, так и из лагеря республиканцев. И действительно, автор в ней ведет как бы заочный спор с оппозицией. Он выступает здесь как апологет Июльской революции и рожденного ею режима Июльской монархии. Это понятно, ибо именно Адольф Тьер был одним из творцов этой революции, и поэтому он должен был защищать революцию, а значит, и свои убеждения.

Тьер выделил ряд основных вопросов, порожденных июльскими событиями 1830 года. Среди них проблема сущности и основных принципов, на которых основывается новая монархия, проблема различий между монархиями 1814 и 1830 годов; каков должен быть внутри- и внешнеполитический курс нового режима. Не менее важны для Тьера вопрос о состоянии Франции перед Июльской революцией, ведь это может показать, в какой степени Франция нуждалась в революционных событиях, насколько это было необходимо, а также вопрос о выборе главы государства и об исторических альтернативах Июльской монархии. Тьеру принадлежала большая роль в том, что именно герцог Орлеанский, представитель младшей ветви королевского дома, стал в итоге королем французов. Следовательно, брошюра А. Тьера – это в определенной степени его защитная речь. В этой связи она носит несколько субъективный характер. Но ее значение для историка заключается в том, что работа была написана в самом начале Июльской монархии, когда та делала только первые шаги и ее будущее еще не было известно. Тьер показал свое видение этой государственной системы, то, какой она должна быть, и в чем ее преимущества по сравнению с режимом Реставрации.

Также необходимо заметить, что на момент написания этого сочинения Тьер являлся депутатом от департамента Буш-дю-Рон, что во многом объясняет его защиту режима Июльской монархии.

Еще одним источником для данного исследования стали полемические статьи, напечатанные в литературно-политическом журнале «Ревю де дё Монд», выходившем ежеквартально и отличавшимся либеральной направленностью. Использованы статьи либерального журналиста и постоянного автора «Ревю де дё Монд» Луи де Карне и либерального политика Проспера Дювержье де Орана, посвященные расстановке политических сил во французском парламенте, а также политические памфлеты оппозиционно настроенных деятелей в годы Июльской монархии[92 - Carnе de L. Du pouvoir en France depuis 1830 // Revue des deux mondes. 1837. Vol. 12; Chambellan A. Aux еlecteurs ? propos du nouveau minist?re. P., 1832; Chicoisneau R. Catilinaire conte les pritchardins ou dеclaration de guerre au syst?me de la paix et ? tous les forts. P., 1845; Duvergier de Hauranne P. L. De l’еtat actuel des partis en France et de la nеcessite d’une transaction // Revue des Deux Mondes. 1841. Vol. 28; s. a. La politique des conservateurs et les еlections de 1842. P., 1842; Sеgo?n F. Du syst?me conservateur. Examen de la politique de m. Guizot et du minist?re du 29 octobre 1840 par un homme d’Etat. P., 1843.].

Периодическая печать. В исследовании представлена французская пресса различной политической направленности первой половины 30-х годов XIX века (вплоть до 1836 года, когда А. Тьер впервые возглавил французское правительство). Такой выбор хронологических рамок объясняется тем, что как раз в эти годы Тьер возглавлял различные министерства и находился, таким образом, в центре внимания французской прессы.

Легитимистская пресса представлена газетами «Котидьен», «Газет де Франс», «Франс» и еженедельником «Мод», республиканская – газетой «Насьональ». Это издание, выражавшее взгляды французских либералов в 1830 году, к середине 30-х годов XIX века перешло на республиканские позиции.

Либеральная пресса представлена газетами, отражавшими позиции различных политических группировок во французском парламенте: издание правых либералов «Журналь де Деба», умеренно либеральные газеты «Тан» (Le Temps) и «Пресс», леволиберальные газеты «Сьёкль», «Конститусьонель» и «Курье франсэ». Также как исторический источник в исследовании была привлечена газета «Монитор» – официальный орган правительства.

Адольф Тьер в зеркале истории: эволюция оценок

Адольф Тьер – крайне противоречивая фигура в мировой истории. Неслучайно и поныне во Франции по отношению к Тьеру можно судить, каких взглядов придерживается ваш визави: если он благосклонно относится к Тьеру, то велика вероятность, что этот человек правых взглядов, если, наоборот, настроен критично к нему, то, скорее всего, типичный левый.

Впервые об Адольфе Тьере начали писать еще при его жизни. Уже в годы Июльской монархии, в 1846 году, появилась книга бывшего сотрудника Министерства внутренних дел Александра Лайя, в которой он впервые описал личную и общественно-политическую жизнь Тьера[93 - Laya A. Etudes historiques sur la vie privеe, politique et littеraire de M. A. Thiers: histoire de quinze ans: 1830–1846. P., 1846. Vol. 1.]. Через несколько лет, в 1854 году, вышла в свет книга, изданная Эженом де Миркуром в карманном формате[94 - Mirecourt E. Thiers. P., 1854.], в которой биография политика соседствовала с другими биографиями знаменитых современников. Миркур определял Тьера как «маленького дьявола в очках», который, когда «был министром, держал Францию в своих руках!»[95 - Ibid. P. 9.]. Пожалуй, именно Лайя и Миркура можно назвать зачинателями «белой легенды» об Адольфе Тьере, который в большинстве известных нам работ предстает как национальный герой Франции. Книги Лайя и Миркура выдержаны в публицистическом жанре, в них встречается большое количество диалогов. Эти издания нельзя назвать научными. В них нет каких-либо обобщений, это скорее простой пересказ жизни Тьера, который еще здравствовал на момент опубликования этих книг.

С другой стороны, тогда же появились и первые негативные оценки личности Тьера. Например, современник политика Франсуа Рене де Шатобриан в «Замогильных записках» написал: «Дорожит ли господин Тьер своими принципами? Ни в малейшей степени: он ратовал за резню, но с таким же успехом стал бы проповедовать гуманность; он выдавал себя за страстного поклонника свободы, что не помешало ему подавить Лионское восстание, расстрелять рабочих на улице Транснонен и отстаивать вопреки всем и вся сентябрьские законы»[96 - Шатобриан Ф. де. Замогильные записки. С. 558.]. Шатобриан подметил, что Тьер «подвижен, как ртуть»[97 - Там же.].

Княгиня Ливен, жившая в годы Июльской монархии в Париже и державшая там политический салон, писала о Тьере следующее: «Г-н Тьер – неистощимый фейерверк; у него самый богатый ум, какой я знаю. Огромная впечатлительность и изменчивость принципов составляют отличительную черту его характера. В глубине души это революционер, но который, в случае надобности, может принять любую окраску…»[98 - Цит. по: Таньшина Н. П. Княгиня Ливен. Любовь, политика, дипломатия. М., 2009. С. 147.]. Русский дипломат Медем, живший в Париже в 1832 году, конфиденциально писал в Петербург: «К несчастью, он (Тьер. – Примеч. И.И.) не пользуется никаким уважением в обществе, особенно по причине продажности; его упрекают в том, что, будучи помощником статс-секретаря при Лаффите в Министерстве финансов, он продавал должности тем, кто дороже платил»[99 - Цит. по: Потемкин Ф. В. Указ. соч. С. 52–53.]. Медем отметил также неустойчивость взглядов Тьера, его беспринципность в тех случаях, когда дело касалось честолюбия[100 - Там же. С. 53.]. Не лучшая характеристика была дана политику два года спустя в другом секретном донесении, где говорится о его скандальных биржевых операциях и его не менее скандальных семейных делах – женитьбе на дочери своей бывшей любовницы[101 - Там же.].

Таким образом, уже при жизни Тьера о нем сложилось противоречивое мнение в глазах его современников.

После смерти А. Тьера, во второй половине XIX века, появляются несколько работ, прославляющих этого французского либерала. Книга Жюля Симона[102 - Simon J. Thiers, Guizot, Remusat. P., 1885.], депутата Третьей республики, является одой Тьеру: «Господа, я хочу вам рассказать о человеке, который был журналистом, историком, лидером оппозиции и главой правительства; который вызвал революцию, залечил раны и обиды от другой, одолел третью; который был известен в возрасте, в котором еще не ищут свой путь, и который после нанесенных ему обид, оклеветанный, изгнанный и покинутый всеми, оказался могущественным и популярным до глубокой старости»[103 - Ibid. P. 133.].

Ж. Симон убежден, что Тьер всегда защищал государственные интересы, и мог быть суровым, если существовала социальная опасность, как, например, во время Лионского восстания в 1834 году. Симон приходит к заключению: «Таким был Тьер, национальный историк и освободитель территории; великий патриот, великий либерал, великий историк; известный благодаря своим письмам в 25 лет. Министр в 35 лет, диктатор в 75 лет. Вся его жизнь без перерывов была связана с самыми великими делами Франции и Европы. Всегда готовый рисковать своей популярностью или жизнью во имя великого дела до последнего вздоха. Он умер на боевом посту, когда писал для своей страны советы, которыми она оказалась неспособной воспользоваться. Один из самых восхитительных и самых оскорбленных людей этого века. Знаете, господа, всякий политический человек имеет две репутации: та, что сообразуется с реальностью, в конце концов, всегда одерживает верх. Тьер будет таким же великим в будущем, каким он был для всего мира десять лет назад и каким сейчас нам представляется. Даже те, которые делают вид, что забыли его или всеми силами стараются приуменьшить его значение среди тех, кто его сверг, и те, кто думал его заменить кем-нибудь на какое-то время, есть ли хоть один, который не произнес вполголоса, совсем тихо с патриотической тревогой: “Если бы он был здесь!”»[104 - Simon J. Op. cit. P. 214–215.].

Другой книгой о Тьере стала работа Поля де Ремюза[105 - Rеmusat de P. Thiers. P., 1889.], внука Шарля де Ремюза, видного политика Июльской монархии. Внук знаменитого деда также сделал политическую карьеру – был избран депутатом в парламент. Его книга носит очень обобщенный характер и рассматривает Адольфа Тьера преимущественно как историка и литератора, а не как политика, поэтому обзор его политической карьеры более чем скромен. Немного позднее вышла книга Эдгара Зэвора, посвященная Тьеру[106 - Zevort E. Thiers. P., 1892.]. В ней автор также рассматривает Тьера как историка и видного парламентского оратора и часто цитирует его парламентские речи. И Ремюза, и Зэвор прославляли Тьера как историка и журналиста, не концентрируя внимания на его политической деятельности.

Еще одной книгой явилась работа Шарля де Мазада, члена Французской Академии наук, который считал период президентства Тьера вершиной политической карьеры этого крупного государственного деятеля Франции. В годы Июльской монархии Тьер предстает скорее как авантюрист, который был отправлен в отставку королем Луи-Филиппом в 1840 году и, как следствие, проиграл политическую дуэль своему главному противнику – Франсуа Гизо. Настоящим крупным политическим деятелем Тьер стал, по мнению Мазада, в оппозиции ко Второй империи и в годы Третьей республики, когда ему удалось восстановить побежденную Францию в экономическом и политическом смысле.

Однако уже во второй половине XIX века появляются работы, в которых Тьер подвергается резкой критике. Центральное место среди его непримиримых критиков занял Карл Маркс. В своей книге «Гражданская война во Франции» он подверг Тьера уничижительной критике, наиболее рельефно отразив многие сомнительные дела этого французского политика. В то же время негативные оценки личности политика, данные Марксом, впоследствии легли в основу работ многих российских и зарубежных исследователей XX века. Поэтому на книге Маркса следует остановиться подробнее. В работе «Гражданская война во Франции» Маркс дал наиболее развернутую характеристику деятельности Тьера в годы Июльской монархии во Франции: «Тьер, этот карлик-чудовище, в течение полустолетия очаровывал французскую буржуазию, потому что он представляет собой самое совершенное идейное выражение ее собственной классовой испорченности. Прежде чем стать государственным мужем, он уже обнаружил свои таланты лжеца в качестве историка. Летопись его общественной деятельности есть история бедствий Франции. Связанный до 1830 г. с республиканцами, он пробрался при Луи-Филиппе в министры путем предательства своего покровителя Лаффита. К королю он подольстился подстрекательством черни к выступлениям против духовенства – выступлениям, которые привели к разграблению церкви Сен-Жермен-л’Осеруа и дворца архиепископа, – и тем, что выполнял роль министра-шпиона и тюремщика-акушера по отношению к герцогине Беррийской. Кровавая расправа с республиканцами на улице Транснонэн, последовавшие затем гнусные сентябрьские законы против печати и права союзов были его делом. В марте 1840 г. он вновь выступил на сцену уже в качестве премьер-министра и удивил всю Францию своим проектом укрепления Парижа…»[107 - Маркс К. Гражданская война во Франции // Маркс К. Сочинения. М., 1960. Т. 17. С. 324.].

Не менее беспощадной была критика Маркса в отношении внешней политики А. Тьера: «Этот карлик любил перед лицом Европы размахивать мечом Наполеона I, в своих исторических трудах он только и делал, что чистил сапоги Наполеона, на деле же его внешняя политика всегда приводила к крайнему унижению Франции – начиная от Лондонской конвенции 1840 г. до капитуляции Парижа 1871 г. и теперешней гражданской войны, во время которой он, по специальному разрешению Бисмарка, натравил на Париж пленных Седана и Меца.

Несмотря на свои гибкие способности и изменчивость своих стремлений, он всю свою жизнь был самым закоренелым рутинером…»[108 - Там же.].

Также очень резкой критике Маркс подвергал личные качества французского политика: «Тьер был верен только своей ненасытной жажде богатства и ненависти к людям, создающим это богатство.

Он был беден, как Иов, когда вступил в первый раз в министерство при Луи-Филиппе, а оставил он это министерство миллионером. Возглавляя последний раз министерство при упомянутом короле (с 1 марта 1840 г.), он был публично обвинен в палате депутатов в растрате казенных сумм. В ответ на это обвинение он ограничился тем, что заплакал, – ему немного стоил этот ответ, которым легко отделывались и Жюль Фавр, и всякий иной крокодил <…> Мастер мелких государственных плутней, виртуоз в вероломстве и предательстве, набивший руку во всевозможных банальных подвохах, низких уловках и гнусном коварстве парламентской борьбы партий; не останавливающийся перед тем, чтобы раздуть революцию, как только слетит с занимаемого поста, и потопить ее в крови, как только захватит власть в свои руки; напичканный классовыми предрассудками вместо идей, вместо сердца наделенный тщеславием, такой же грязный в частной жизни, как гнусный в жизни общественной, даже и теперь, разыгрывая роль французского Суллы, Тьер не может удержаться, чтобы не подчеркнуть мерзости своих деяний своим смешным чванством»[109 - Там же. С. 328.], – подвел итог К. Маркс.

Надо отметить, что Карл Маркс был не единственным человеком, кто во второй половине XIX века жестко критиковал Тьера. Авторы «Истории XIX века» Эрнест Лависс и Альфред Рамбо, которых довольно сложно уличить в марксизме, дали негативную оценку политику периода Июльской монархии: «Он сумел умерить свой либерализм настолько, что мог сохранить свой пост в кабинете Казимира Перье. По смерти последнего он по желанию короля получил принадлежавший покойному портфель министра внутренних дел, хотя ему было в то время всего 35 лет. С противниками режима он расправлялся так же энергично, как его предшественник, и во время апрельского восстания 1834 года его видели верхом на коне рядом с генералом Бюжо, бригада которого штурмовала баррикады. Сентябрьские законы были делом его рук. Тьер обладал необыкновенной хитростью, итальянской гибкостью, утонченной ловкостью, живым и ясным умом, большой трудоспособностью, редким даром приспособления, неутомимой энергией и сверх того необычайным властолюбием»[110 - Лависс Э., Рамбо А. История XIX века. М., 1938. C. 142.].

В подтверждение своих слов Лависс и Рамбо привели слова Альфонса Ламартина о Тьере: «Ламартин в одной из своих речей, произнесенной против Тьера, когда последний в 1840 году вторично занял пост председателя совета, с поразительной рельефностью охарактеризовал эту преобладающую страсть министра. «Вами движет, – сказал он, – беспокойная, ревнивая, неутолимая страсть, которую ничто не в силах удовлетворить и которая ни с кем не хочет ничего разделить <…> Это – страсть к власти, страсть управлять, управлять одному, управлять всегда, управлять с большинством, управлять с меньшинством, как сейчас; управлять со всеми и против всех; царствовать одному, царствовать всегда, царствовать во что бы то ни стало»[111 - Там же.].

Для большинства французских авторов Тьер воплощал в себе французскую буржуазию XIX века; но если его почитатели ставили это ему в заслугу, то его критики, напротив, вменяли в вину. Вместе с тем надо отметить, что общая тональность высказываний о политике во второй половине XIX – начале XX века была положительной. Таким представляется Тьер в трудах светских авторов от учебников по истории до научно-популярных книг. В 1881 года Жорж Дюрюи, сын либерального министра образования при Наполеоне III Виктора Дюрюи, определил Тьера как «великого патриота в равной мере, как и великого государственного деятеля»[112 - Monsieur Thiers d’une rеpublique ? l’autre. P. 103.]. По мнению авторов французских учебников, продолживших восхвалять политика в этом ключе, Тьер заслуживает уважения, во-первых, за свою рассудительность во время франко-немецкого кризиса в июле 1870 года и, во-вторых, за то, что он, уже будучи в очень преклонном возрасте, использовал все свои свои таланты (богатый ум и исключительную энергию), чтобы вывести страну из глубокого кризиса, восстановив Францию. 15 июля 1870 года Тьер поднялся на трибуну, чтобы убедить своих коллег-парламентариев не объявлять войну Пруссии. Тогда его, Жюля Фавра и Гамбетта называли «предателями» и «пруссаками» за то, что они пытались отговорить Францию воевать. Но Тьер реорганизовал армию и финансовую систему и на самом деле тогда спас Францию.

Во Франции Тьер ассоциировался преимущественно с последним этапом его жизни – с первыми годами Третьей республики. Что касается первой половины XIX века, то французские школьники и общественность рассматривали его как министра-авантюриста при Луи-Филиппе, «головотяпа и болвана», отправленного в отставку в 1840 году и проигравшего своему главному противнику Ф. Гизо. Настоящим крупным политическим деятелем Тьер стал в оппозиции к режиму Наполеона III и после того, как восстановил Францию, побежденную Пруссией. Именно из-за его прихода к власти в 1871 году во французских учебниках дается его краткая биография. «Он сыграл важную роль в революции 1830 года, был инициатором протеста журналистов против ордонансов и кандидатуры Луи-Филиппа. Он был несколько раз министром и председателем совета министров с 1830 по 1848 год. При Второй империи он был одним из руководителей оппозиции, который указывал на опасности имперской политики. Но главные страницы его жизни расположены после 1870 года. Он был “освободителем территории”, первым реорганизатором армии и вместе с Л. Гамбетта настоящим основателем республиканского правительства»[113 - Monsieur Thiers d’une rеpublique ? l’autre. P. 101.].

В самых разных изданиях того времени Тьер рассматривался как прозорливый государственный деятель, великий патриот, восстановивший страну. Его почитатели были убеждены, что он заслуживал уважения. До 1914 года Тьера не связывали напрямую ни с причинами появления Парижской коммуны, ни с ее кровавым подавлением. До Первой мировой войны во всем обвинялись только коммунары и монархистское законодательное собрание, заполненное аристократами[114 - Ibidem.].

В 1930 году впервые Тьер выходит на первый план в определении ответственных за Парижскую коммуну. Жюль Исаак – автор французского учебника впервые четко возлагает вину на Тьера, потому что он не предотвратил бойню, уехал из Парижа. «Тьер не пытался сопротивляться <…> он покинул Париж <…> оставив все восставшим и даже покинув форты». Исаак считал, что в этом деле Тьер и его правительство неосторожно действовали под напором крупных финансистов. Тьера призывали сначала покончить с коммунарами, а затем поскорее расплатиться с прусскими долгами. Исаак ссылался на публикацию парламентского расследования по восстанию 18 марта. Тем не менее тон Исаака был сдержанным и очень осторожным. В глазах Жюля Исаака услуги, оказанные Тьером стране, в значительной степени одерживали верх над ошибками и оплошностями, совершенными в марте 1871 года в Париже.

Следует также отметить, что до 1945 года все светские авторы признавали искренность перехода бывшего министра-орлеаниста к защите республиканизма и его решающий вклад в утверждение республиканского строя. Некоторые авторы выражали признательность Тьеру за то, что он вместе с Гамбетта выступал как блестящий защитник наследия Великой французской революции и был против реакционности правых, заседавших в парламенте, и потому принял сторону Республики.

В католических учебниках отношение к Тьеру было более сдержанным. Их авторы видели заслугу политика в том, что он так быстро сумел освободить территорию Франции от пруссаков, но поражение Коммуны и финансовое, и военное возрождение Франции они приписывали не Тьеру, а Ассамблее в Версале и одному «способному министру финансов» Пуйе-Кертьеру[115 - Ibid. P. 105.]. Особенно католики упрекали Тьера за то, что он «благоприятствовал на частичных выборах прогрессивно мыслящим кандидатам» и что он, бывший министр Луи-Филиппа, своим молчанием предал дело монархии.

Даже после окончания Второй мировой войны, когда французские католики стали неотъемлемой частью республиканского строя через католическую политическую партию МРП, озлобленность в отношении Тьера явно продолжала ощущаться. В учебнике, опубликованном в 1949 году, при описании финансового и военного возрождения Франции между 1871 и 1873 годами, авторы ни разу не упомянули имя главы государства Тьера, используя только безличное местоимение «on» (мы. – Примеч. И.И.). Обвинения в предательстве монархии Тьеру не было открыто и явно сформулировано, но оно читалось между строк. Хотя католики были довольно критичны в отношении Тьера, их критику невозможно сопоставить с той, которая понеслась в его адрес после 1945 года от светских авторов, – она была гораздо слабей.

Один из биографов Тьера Ш. Помарэ особо выделил роль Тьера как «освободителя Франции». Это, кстати, явилось причиной написания книги.

Ш. Помарэ, бывший министр в правительстве Петэна в 1940 году, вспоминал: «Я решил написать книгу о Тьере, так как он знал, как сопротивляться оккупантам». Это вселило силы в автора, когда тот был в немецком плену[116 - Pomaret Ch. Monsieur Thiers et son temps. P., 1948. P. 11.], и позволило писателю провести историческую параллель: «История Тьера весьма актуальна. Он поддерживал величие Франции. Благодаря ему побежденная страна поднялась, и быстро, и с какой гордостью перед ошеломленным врагом. Благодаря ему появилась Третья Республика, самый продолжительный по времени режим, который знала Франция с 1789 года»[117 - Ibid. P. 13.].

Другой французский биограф Тьера Жорж Ру также благоволил своему герою. Он отмечал: «Тьер – это весь наш XIX век. Реставрация, Июльская монархия, Революция 1848 года, Вторая империя, Война 1870 года, Парижская Коммуна, Третья Республика. Этот человек все видел, все пережил и все совсем рядом. Он был очевидцем и актером. Он не только участвовал в каждом из этих событий, играя там решающую роль, но еще в течение всех этих следующих друг за другом потрясений он часто воплощал душу самой Нации. Казалось, ему одному принадлежал весь мир, мир XIX века, у которого было величие и слава, которые были и у самой Франции»[118 - Roux G. Thiers. P., 1948. Р. 7.].

После Второй мировой войны происходит явный разрыв в классическом представлении Тьера. Это – важный этап в эволюции восприятия политика во французском обществе. С этого времени можно говорить о глубокой деградации его образа.

В период с 1945 по начало 80-х годов XX века Тьер предстал как карлик, ненавидевший простой народ и воплощавший в себе все худшие буржуазные ценности. В этот период во всех французских учебниках все пороки буржуазии стали приписываться ему – тщеславие, честолюбие, надменность, спесь, амбиции.

В период с 1945 по 1975 год светские учебники во Франции приписывали Тьеру, этому «старикашке», три серьезных проступка: 1) то, что он спровоцировал восстание в Париже в результате своих недальновидных действий (а может быть, и совершенно осознанно), а затем безжалостно его подавил; 2) при восстановлении Франции он руководствовался исключительно интересами буржуазии и в ее пользу принимал все важные решения; 3) консервативная республика была выбрана Тьером не по политическим убеждениям, а в силу оппортунизма; наконец, он цеплялся за власть всеми силами.

Большинство светских авторов подчеркивали, что именно для того чтобы завоевать доверие деловых кругов, 18 марта 1871 года Адольф Тьер неожиданно принял решение захватить пушки коммунаров, чем в итоге спровоцировал трагическую казнь генералов Лекомта и Клемана Тома. Эта первая ошибка ввиду недостатка хладнокровия привела ко второй – хаотичному уходу из столицы, «невзирая на мольбы Ферри, верившего в возможность дальнейшего сопротивления бунту»[119 - Monsieur Thiers d’une rеpublique ? l’autre. P. 107.].

Тьер нес прямую ответственность за жестокое подавление Коммуны. «Против Парижа Тьер организовал настоящую карательную экспедицию»[120 - Ibid. P. 103.], – писали авторы французских учебников. Хотя в разных книгах признавались заслуги маленького «авторитарного старика» в столь быстром восстановлении страны, но все же подчеркивалось, что много современников Тьера должны были разделить с ним титул «освободителя территории». Также отмечалось, что любая его реформаторская деятельность в области администрации, финансов и в военной сфере проводилась только в пользу одной лишь буржуазии[121 - Monsieur Thiers d’une rеpublique ? l’autre. P. 103.].

В целом деятельность Тьера по возрождению Франции после 1945 года ограничивалась авторами учебников сугубо практическими мерами по выходу из катастрофического состояния. Проекты по обязательному начальному образованию, по свободе ассоциаций не приписывались ему, упускались из виду. «Собрание было готово предложить более глубокие реформы. Тьер этому противостоял. Буржуазия, богатые классы оставались у власти и сохраняли свои привилегии»[122 - Ibid. P. 107.]. По мнению этих авторов, политик «олицетворял консервативные буржуазные и деловые круги».