Сталин должен был умереть

Однако, когда американцы уже стояли на пороге заключения перемирия, Сталин вдруг уперся. В отсутствие прямых угроз существованию северокорейского государства ему показалось, что дальнейшая затяжка переговоров может принести ему некоторые дивиденды и скрасит горечь провала военной авантюры.

Сталин считал, что война в Корее связывает американцам руки, истощает их и отвлекает от активного участия в европейских делах.

В Корею были посланы поисковые группы наших специалистов, подбиравших для изучения брошенную американцами новейшую военную технику.

Северокорейцы и китайцы «смертельно» устали от продолжительной и кровопролитной войны. Сталин же начал ратовать за ее продолжение. Одно время ему даже удалось убедить в этом китайцев. В одном из своих писем от 18 июля 1952 года Мао писал Киму, что «в настоящее время, когда противник подвергает нас бешеным бомбардировкам, принятие предложения противника провокационного и обманного характера, которое не означает на самом деле никаких уступок, для нас весьма невыгодно». Основную идею Сталина Мао понял и согласился: «Самопожертвование китайцев и корейцев позволяет оттянуть новую мировую войну, давая возможность Советскому Союзу “усилить свое строительство” и “оказывать свое влияние на развитие революционного движения”».

«Но уже через месяц К. Уэзерсби («Война в Корее 1950–1953 гг. Холодная война разгорается». Сборник статей «Холодная война 1945–1963 гг. Историческая ретроспектива». М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2003) написал: «К тому моменту, когда Чжоу Эньлай, прибывший в Москву для переговоров о советской экономической и военной помощи КНР, обсуждал со Сталиным стратегию Пекина, у китайцев поубавилось желания продолжать войну. Сталин продолжал настаивать на продолжении войны, но ни тот ни другой лидер не пытались добиться своих целей напрямую. Напротив – и в этом отразилась вся сложность взаимоотношений между двумя коммунистическими государствами, – в ходе своих захватывающе интересных и весьма показательных бесед Сталин и Чжоу осторожно “ходили вокруг да около” вопроса о мирном урегулировании в Корее, стараясь избежать откровенных разногласий, но при этом не забывая о собственных интересах».

Сталин счел необходимым организовать и вторую встречу с Чжоу Эньлаем для того, чтобы еще раз дать ему понять, что «замирение» в Корее отрицательно скажется на отношении Москвы к Пекину.

Подробная протокольная запись этой беседы между Сталиным и Чжоу Эньлаем в 1952 году сохранилась (АПФ. Ф. 45. Оп. 1. Д. 329. Л. 54–72). Она отражает лишь фактическую сторону вопроса. Уже упомянутый выше военный переводчик Ли Юэжань, участвовавший в этих переговорах, рассказывал мне, что позиция Сталина в данном вопросе была настолько жесткой, что обсуждать с ним что-либо по этому поводу было абсолютно бесполезным делом.

Китайцы уехали из Москвы расстроенными, видя, что Сталин ведет дело к затягиванию корейской войны еще на несколько лет.

Необдуманно ввязавшись в корейскую войну, Сталин, по своему обыкновению, стал искать в своем окружении «козла отпущения», который должен был сполна ответить за все случившееся. Вместо ожидаемого быстрого объединения Кореи на социалистической платформе Советский Союз оказался вовлеченным в кровопролитный локальный военный конфликт, который в свое время некоторые историки склонны были называть «репетицией третьей мировой войны». Друг против друга встали две ядерные державы. Дошло до того, что новая администрация Дуайта Д. Эйзенхауэра в начале 1953 года пригрозила применить в Корее ядерное оружие, если коммунисты не согласятся на перемирие.

Чаще всего многозначительный взгляд Сталина останавливался на Хрущеве.

Такое в прошлом с ним уже бывало, но по другому поводу. Со слов Хрущева: «…Сталин поднял вопрос… …Почему, говорит, Власов предателем стал? Я говорю: да теперь уже бесспорно, что предателем. А вот вы его хвалили, говорит. Вы хвалили его, вы его и выдвигали, значит. Я говорю: верно.

Но потом, значит, я говорю: сколько раз вы его хвалили? Вы его награждали, я говорю, товарищ Сталин…» Эта запись устного хрущевского «фольклора» принадлежит М. Гефтеру («Судьба Хрущева», «Октябрь», № 1, 1989 г.). Она относится к тому времени, когда находящийся в отставке Хрущев часто вступал в беседы с отдыхающими расположенного поблизости от его дачи пансионата.

Незаслуженные упреки Сталина, стало быть, с того времени запали в его душу, раз спустя многие годы он об этом вспомнил. Сомнительно только, чтобы он тогда мог решиться препираться с вождем.

Никакой достоверной информации о том, кто именно из ближайшего политического или военного окружения Сталина персонально подталкивал его к корейской авантюре, у нас нет. Однако больше всех на этот счет оправдывается в своих воспоминаниях Хрущев:

«Должен четко заявить, что эта акция была предложена не Сталиным, а Ким Ир Сеном. Тот был инициатором, но Сталин его не удерживал. Да, я считаю, что и никакой коммунист не стал бы его удерживать в таком порыве освобождения Южной Кореи от Ли Сын Мана и американской реакции. Это противоречило бы коммунистическому мировоззрению. Я тут не осуждаю Сталина. Наоборот, я полностью на его стороне. Я и сам бы, наверное, тоже принял такое же решение, если бы именно мне нужно было решать. Мао Цзэдун тоже ответил положительно».

Несомненно, что решение о начале корейской войны коллективно принималось политическим руководством страны. За него должны были проголосовать все. Не исключено, что в подготовке данного вопроса активное участие принимал и Хрущев. Поэтому, как об этом пишет он сам, он постоянно пытался советовать Сталину активизировать наше участие в этой войне. Скорее всего, делал он это потому, что больше других опасался того, что данная затея, которую он рекомендовал, провалится.

Для того чтобы окончательно снять с себя всякую ответственность перед потомками за принятое в свое время скоропалительное решение по корейскому вопросу, Хрущев добавляет: «…Сталин целиком вел это дело лично, этот вопрос как бы считался персонально за Сталиным».

В это можно было бы поверить, если бы ко многим документам, касающимся военных событий в Корее, в том числе и к письмам к Ким Ир Сену, Мао Цзэдуну, и к письмам, адресованным ответственным сотрудникам советских ведомств в этих странах, не имелись специальные приписки, уведомляющие о том, что эти документы одобрены соответствующими решениями Политбюро.

Подборка таких документов из Архива президента Российской Федерации (АПРФ), включая телеграммы Сталина, была передана президенту Южной Кореи Ким Ен Сану президентом России Б.Н. Ельциным в июле 1994 года.

Стратегический гений и дипломатия Сталина дали очередную осечку. Корейская война – это яркий пример необдуманных действий Сталина в области внешней политики в послевоенный период. Трудную корейскую проблему он согласился разрешить кавалерийским налетом. Его просчет обернулся неисчислимыми потерями и для нашего народа.

Итогом корейской войны стало резкое усиление противостояния между СССР и США. Это детонировало переход американской экономики на военные рельсы: за 1950–1953 годы на военные цели там было потрачено 130 миллиардов долларов США, то есть почти на 50 миллиардов больше, чем в предшествующем столетии. Численность вооруженных сил США за три года этой войны увеличилась на 2 млн человек. К ее концу в американской армии находилось уже 3,6 млн человек. Для сохранения военного паритета СССР был вынужден резко увеличивать расходы на оборону, в то время как мы только-только начали выбираться из руин недавно закончившейся мировой войны.

Российские военные и дипломаты справедливо считают, что «конфликт на Корейском полуострове оказал самое непосредственное воздействие на всю глобальную систему международных отношений, способствовал активизации деятельности НАТО, что привело к усилению напряженности в Европе. Холодная война между Западом и Востоком, а точнее, между США и СССР достигла своего апогея» («Война в Корее, 1950–1953». СПб.: Полигон, 2000).

Поэтому Сталина с полным основанием можно причислить к остальным соавторам холодной войны. Это мнение многих советских историков нашло свое отражение в издании созвучных по названиям сборников новых архивных документов: «Сталин и холодная война», «Сталин и десятилетие холодной войны».

Большинство исследователей полагают, что корейская авантюра, в которой участвовали солдаты США, СССР, Китая и 14 стран «специального контингента ООН», унесла около 4 миллионов человеческих жизней. По официальным данным, из контингента в 700 000 американских солдат в корейской войне США потеряли 54 246 человек убитыми и 103 284 человека ранеными. Потери среди 200 000 военнослужащих войск ООН неизвестны. Потери китайских частей, насчитывающих три миллиона добровольцев, включая раненых, составили около 1 миллиона человек.

Но самые страшные потери понес корейский народ, большей частью – мирные жители. Во время этой войны Сеул, Пхеньян и другие территории по нескольку раз переходили из рук в руки противоборствующих сторон, что сопровождалось постоянным перемещением гражданского населения и в конце концов породило незаживающую проблему разделенных семей.

Общее число наших авиаторов, прошедших корейский фронт, оценивается в 1100 человек. Однако, в отличие от американцев, в Корее не было ни наших бомбардировщиков, ни штурмовиков. Одни истребители. Так что гражданское население Кореи от действий нашей авиации не пострадало.

«Мы сбили 1300 американских самолетов» (С. Крамаренко). По американским данным, на свои базы не вернулось 1986 самолетов, причем 945 из них из-за авиакатастроф. По данным Генштаба, мы потеряли 335 самолетов. Участвовавшие в боевых действиях на Корейском полуострове советские летчики недосчитались 120 товарищей.

Прибывающие на территорию КНДР советские военнослужащие моментально становились безымянными. Особисты отбирали у них документы, орденские знаки, предметы личного обихода, письма и заставляли переодеться во все китайское. Брали подписку о «неразглашении» своего участия в этой войне. Военных советников, наоборот, переодевали в штатское и вручали корреспондентские удостоверения газеты «Правда».

Выдумка эта принадлежала лично Сталину. На этот счет есть такая его шифрограмма:

«Пхеньян, Совпосол. Как видно, вы ведете себя неправильно, так как пообещали корейцам дать советников, а нас не спросили. Вам нужно помнить, что вы являетесь представителем СССР, а не Кореи. Пусть наши советники пойдут в штаб фронта и в армейские группы в гражданской форме в качестве корреспондентов “Правды” в требуемом количестве. Вы будете лично отвечать за то, чтобы они не попали в плен. Фын Си».

Зачем Сталин подписался таким странным псевдонимом, неясно. Содержание шифрограммы было настолько очевидным, что скрывать ее источник было наивным. Китаисты расшифровывают этот псевдоним Сталина как «западный ветер».

До сих пор неизвестны потери среди советских военных советников, дипломатов, техников и медиков. Погибших советских воинов хоронили в Порт-Артуре. По некоторым данным, там находится 316 могил советских специалистов. Точно об этом знают только их семьи, получившие «похоронки». Формулировка «погиб при исполнении служебных обязанностей» не приносила близким родственникам ни почестей, ни привилегий. Только в 1989 году воевавших в Корее летчиков приравняли к «афганцам».

Прибывший в Москву на похороны Сталина Чжоу Эньлай смог наконец в полный голос озвучить китайскую позицию о необходимости прекращения затянувшейся войны в Корее. Новое советское руководство с ним полностью согласилось, издав специальное постановление Совета Министров СССР от 19 марта 1953 года. В адрес китайского и корейского лидеров пошло письмо с такой витиеватой записью:

«Советское правительство пришло к выводу, что было бы неправильно продолжать ту линию в этом вопросе, которая проводилась до последнего времени, не внося в эту линию тех изменений, которые соответствуют настоящему политическому моменту и которые вытекают из глубочайших интересов наших народов, народов СССР, Китая и Кореи…» (АПРФ. Ф. 3. Оп. 65. Д. 830. Л. 60–71 и АПРФ. Ф. 059а. Оп. 5а. Д. 4. Л. 54–65).

Развязанная при попустительстве Сталина война в Корее завершилась подписанием (27 июля 1953 года в 10 часов по корейскому времени) в Паньмыньчжоне (Пханмуджоме) соглашения о перемирии. В 22 часа боевые действия по всему фронту были прекращены. Разрушив оборонительные сооружения, противоборствующие войска 31 июля отошли от них в глубь своей территории на 2 км, что создало 4-километровую демилитаризованную зону протяженностью в 249 километров.

Соглашение о перемирии не переросло в договор о мире между обоими корейскими государствами и по сей день. Тем не менее оно позволило сохранить десятки, а может быть, и сотни тысяч людей, вовлеченных в военный конфликт на Корейском полуострове.

Эта необъявленная война и тогда была у нас многим неизвестна, а сейчас почти совсем забыта.

В Корейской Народно-Демократической Республике и Республике Корея, где я не раз бывал, видел навечно стоящие памятники воинам, погибшим в этой войне. Есть там и музеи корейской войны. Корейцы, живущие по обе стороны от разделяющей их 38-й параллели, не забудут этого никогда. Даже тогда, когда Корея наконец станет единой.

Линия противостояния двух корейских государств по 38-й параллели стала туристическим объектом, хотя смотреть там, собственно, нечего. Это огороженная колючей проволокой узкая полоска земли, нашпигованная свинцом, сквозь который с трудом пробивается чахлая трава. Говорят, что самое интересное может находиться под землей. За 50 лет, прошедших со времени заключения перемирия, со стороны Северной Кореи на юг были прорыты тоннели, через которые перебрасывали диверсантов. Некоторые из этих тоннелей якобы были обнаружены.

Экскурсию в эту зону может совершить любой желающий. Поездка от расположенного в центре Сеула элитного отеля «Лоте» занимает 7 часов. В отличие от других туристских достопримечательностей, посещение Пханмуджома разрешается лишь в строгой одежде (никаких шорт и джинсов) и обставлено рядом дополнительных условий. Необходимо иметь с собой удостоверяющий личность паспорт. На «объекте» запрещается задавать вопросы, развертывать лозунги и флаги коммунистической направленности.

Для Хрущева воспоминание о корейской войне всегда отзывалось головной болью.

В своих воспоминаниях Ким Ир Сен пишет: «Когда-то я в Пекине встретился с Хрущевым. Тогда я пригласил его в КНДР. А он говорит: “Не могу”. Я спрашиваю его: “Почему?” Отвечает: “Поеду в Корею – мне придется ругать США, а я этого сделать не могу; недавно я был в Америке, там мы с Эйзенхауэром целовались – и, значит, мне негоже в Корее бранить Соединенные Штаты”» (Ким Ир Сен. «Сочинения». Т. 42. Корея, Пхеньян: Издательство литературы на иностранных языках, 1997).

Приказ убить Тито

В конце февраля 1953 года генерал-лейтенант МГБ Павел Судоплатов был вызван на дачу к Сталину. «То, что я увидел, меня поразило. Я увидел уставшего старика. Сталин очень изменился, его волосы сильно поредели, и, хотя он всегда говорил медленно, теперь он явно произносил слова как бы через силу, а паузы между словами стали длиннее. Видимо, слухи о двух инсультах были верны: один он перенес после Ялтинской конференции, а другой – накануне семидесятилетия, в 1949 году» (Павел Судоплатов. «Спецоперации. Лубянка и Кремль в 1930–1950 годы». М.: ОЛМА-ПРЕСС, 1997).

Божьего суда Сталин не боялся, а земной вершил так, как хотел сам. До самой смерти он оставался закоренелым преступником. Физическое устранение противников стало для него привычным делом. Он был «государственным заказчиком» многих политических убийств внутри страны и за рубежом. Более резко по этому поводу высказался Никита Хрущев, назвав Сталина «государственным убийцей».

Сейчас он принял решение уничтожить маршала Тито.

Судоплатов посетил Сталина вместе с министром госбезопасности Игнатьевым.

Можно себе представить, как в большой столовой ближней дачи, где несколько лет назад Сталин принимал Тито и где ему самому вскоре придется умереть, в кресле сидит вождь и хищно вглядывается в глаза «гостей».

Его отношения с Тито всегда были непростыми. Одно время Сталин его оберегал. Именно он предупредил Вальтера (партийный псевдоним Тито в период его работы в Москве в Коминтерне) в отношении возможных намерений англичан: «Следует помнить об Интеллидженс сервис и двуличии англичан… Именно англичане, именно они убили Сикорского, ловко уничтожив самолет, – ни тебе доказательств, ни свидетелей! Что им стоит принести в жертву два-три человека ради того, чтобы убрать Тито? У них нет жалости к своим людям!»

Тито прислушался к предупреждению Сталина. В ходе спецоперации «Эндшпиль» Тито, его штаб и члены советской военной миссии при участии советских летчиков секретно перелетели на освобожденную Красной армией территорию Румынии. Вскоре после этого он прибыл в Москву. В Москве Тито был принят Сталиным, который вручил ему золотую саблю. Во время этой встречи Сталин сказал: «А не кажется ли вам, что после освобождения Югославии надо хотя бы временно вернуть на престол вашего короля? Это сплотит нацию». Такой оборот дела в планы Тито не входил.