На струнах души… Сборник рассказов

И замолчал, куда-то вдаль глядя…

Так и сидели, молча, каждый о своем сожалея. Хотя, может быть, мысли об одном и том же были – о любви потерянной… Наверное, так и случается, в тишине, когда три, казалось бы, разных судьбы, в одну переплетаются?

Ромка от плеча афганца оторвался, в глаза посмотрел: ну почему же не ты мой новый папка – такой понимающий и ставший близким за секунды буквально? Вздохнул тяжко. Что же делать-то теперь?

Парень вздох Ромкин понял, отстранил от себя, в глаза внимательно посмотрел:

– Давай, братец, теперь ты рассказывай…

Ромка с секунду помолчал, а потом выложил все горести свои – так, мол, и так, папка бросил, характер у него что ли не такой, мама другого отца нашла, домой привела, даже не посоветовавшись. Нет, наверное, новый папа маму-то любит, но любви этой у него только на неё одну и хватает – Ромке не досталось совсем. А тут мамку в больницу за братиком Ромкиным увезли, новый отец злой стал, даже бить начал, мол, лишний ты у нас в семье будешь, нет тебе в нашей жизни места.

– Я ведь думал, что это все он от них вместе говорит, ненависть общую ко мне высказывает. А тут вон как оказалось – мамка по телевизору меня ищет, плачет. Мучается, выходит, как и я тоже…

– Эх, пангасиус, балбес ты, – десантник Ромку по плечу похлопал, – разве может мать свою кровинушку не любить? Пойдем-ка, звонить ей будем…

И встал, неуклюже на костыли опираясь.

Ромка слезы вытер – ну а что, правда всё, так и есть – балбес! Столько переживаний устроил по глупости! Тоже поднялся. Даже Байкала за ухом почесал. И тут спохватился:

– А куда же я собачку-то дену? Теперь только с ней! Она мне жизнь, может, спасла…

– С ней, с ней, – улыбнулся парень, – своих ведь нельзя бросать – не по-мужски это.

…И пошли втроем в сторону пятиэтажек – парень по пояс раздетый в одном кроссовке, малец с двумя батонами подмышкой и все понимающий, радостно виляющий хвостом, пес…

…Несмотря на еще ранее утро, трубку на том конце провода подняли сразу – женский взволнованный голос спросил:

– Кто это?

– Это незнакомый в общем-то один, – афганец, сидя на табуретке в прихожей своей квартиры, слова помягче, чтобы не напугать, подобрать старался. – У меня здесь рядом сын ваш, Ромка…

И за минуту рассказал все – даже как познакомились выложил. Затем Ромке телефонную трубку протягивает – на, мол, разговаривай… А у Ромки язык к зубам прилип, ни одного звука произнести не может, трубку к уху прижал, дышит только.

– Ромочка, сынок… – услышал. И тут слова сами сорвались:

– Мамочка, мамулечка, прости меня! Я же не знал… Я же не думал, что ты меня любить и дальше будешь… Прости меня, мама!..

Через полчаса зеленый «Москвич» с шашечками к подъезду подъехал – парень на костылях, Ромка и Байкал уже на лавочке были. Ждали.

Первой мама вышла. На дверь машины без сил облокотилась – лицо бледное, в глазах слезы застывшие. Следом новый Ромкин отец из такси появился, к мальцу подошел, на колени прямо на асфальт встал.

– Ромка, прости меня, родной ты мой, – руками вроде бы потянулся, – Ты пойми меня – я же тоже, как и ты, переживал: что чужим для тебя стану. Боялся, что не примешь… Я и тебя люблю, Ромка, как и маму твою – также сильно…

И тут Ромка у него слезы в глазах увидел. И поверил! В распахнутые руки бросился, в плечо уткнулся. Мама подошла, рядом опустилась, плачет.

Вдруг из машины тоненький голосок утро прорезал. Байкал морду от колена афганца оторвал, уши навострил.

– А вот, наверное, и братик твой, – улыбнулся парень.

Папа к дверце подошел, маленький из одеял сверток вынул.

– Вот, – говорит, – Ромка, знакомься с братом…

Пацан в кулек этот заглянул, а там… господи, малюточка совсем, глазками хлопает и на брата старшего смотрит очень внимательно. И уши-то у него такие же – торчком, и глаза свои, родные – с хитрецой уже. Ручонку из-род одеяла вынул и к Ромкиному лицу потянулся. Дотронулся и вдруг улыбка появилась… Узнал, значит, душой принял. И как же хорошо стало!

Мама к афганцу подошла, обняла:

– Спасибо вам за все…

– Что вы! Это Ромке спасибо – новую надежду мне дал. – И, видя непонимание в его глазах, добавил: – Потом все поймешь, когда подрастешь немного… Только вот что же теперь с Байкалом делать будешь? Может, мне отдашь, доверишь друга своего?

А Байкал будто понял, что о нем речь идет. К Ромке подошел, пальцы лизнул, мол, разреши… Затем у ноги афганца сел, уши прижал, прямо в глаза Ромкины смотрит.

Ромка сквозь слезы улыбнулся:

– Он сам уже тебя выбрал. Только обещай, что не бросишь, что характерами сойдетесь…

– Как же я его бросить смогу? У нас теперь ног на двоих даже больше, чем полагается, будет. Обещаю, братец, честное афганское – я же говорил уже: своих не бросаем…

Ромка долго смотрел в заднее стекло «Москвича», шею выворачивал. Байкал было за машиной побежал, но на углу дома остановился, к парню у подъезда вернулся. Уже на повороте Ромка увидел, что они вместе домой пошли – две нашедших друг друга души, для которых одиночество теперь стало прошлым.

НЕЖНОСТЬ

Рассказ

В тот год апрель в средней полосе России выдался фантастическим – снег уже сошёл, дневное небо было невероятной синевы, а солнце грело так, что кое-где набухли почки, готовые того и гляди лопнуть зеленью.

Не знаю – как у современной молодёжи, но у нас, нашего поколения, главным признаком наступления весны считалось появление на улицах девушек в колготках – в прозрачных, а не в каких-то там гамашах! И, конечно же, в юбочках коленей совсем не прикрывающих! Девчонки, улыбающиеся вроде бы скромно, но игриво поглядывающие из-под ресничек, были как те первые цветы, протягивающие свои лепестки к солнышку в поисках тепла и ласки, всегда готовые откликнуться трепетным флюидом.

Ах, что это за время! Сколько шалостей и глупостей оно подразумевает! И сколько разбитых девичьих сердечек оно оставляет после себя…

Мой отпуск выпал на второй весенний месяц. И хорошо, что так. Ведь летний отпуск из года в год одинаков, однообразен, несмотря на смену мест его проведения.

На тот момент за моими плечами уже был опыт брака. И примерно с год к новым отношениям я не стремился – устал от эмоций и необходимости кому-то что-то объяснять и доказывать. Поэтому поехал на море один.

Апрельский поезд веселым, в отличие от погоды за окном, не был – моими попутчиками в купе оказались две пожилые женщины, которые ехали в Крым на санаторное лечение. Расположились они на нижних местах. Впрочем, верхняя полка в поезде мне нравится больше – читать-спать-мечтать можно сколько душе угодно. И никто при этом не мешает и не отвлекает.

Но не в тот раз – бабушки, к моему сожалению, оказались очень общительными.

– Молодой человек, – обратилась ко мне та, что была в адидасовском спортивном костюме синего цвета, поглядев на меня поверх очков в металлической оправе в форме лежащих на боку капелек. – Вам никогда не говорили, что у вас ступни красивые?

От неожиданности книга с романом Пикуля выпала из моих из рук.

– Нет, не говорили, – какую эмоцию при этом – сожаление или радость – нужно бы изобразить на лице соответственно ситуации, я ещё не понял.

Вторая женщина, та, что была в джемпере с оленями, встала со своего места и с прищуром принялась рассматривать мои ноги.

– Да, Люсенька, пожалуй, я с тобой соглашусь, – при таком анатомическом изучении, если бы я мог, то втянул бы ноги в себя. Как черепашка. Стало не очень уютно. Поэтому, прикрыв себя простынкой, сделал вид, что снова погрузился в чтение.