Ты не воскреснешь

Народ, сидящий на лавках вдоль бортов, стронулся с места. Я надвинул противопульный намордник себе на рыло, плотно затянул на затылке ремни, и в порядке живой очереди протолкался к проему. А потом не задерживаясь маханул вниз, мягко приземлившись на четыре ноги, попутно отметив, что с возрастом делать это, почему-то, становится все легче и легче, а не наоборот, как я думал лет пятнадцать-двадцать назад. И тут же отскочил в сторону, давая место тем, кто еще оставался в кашляющем едва дышащими турбинами жестяном ящике.

Я мельком бросил взгляд на циферблат застегнутых на моем левом запястье часов. Они показывали без четырех минут пять утра.

Нас высадили в паре километров от завода, как и было запланировано изначально. От него нас отделяли каменистые холмы и высохший перелесок, хилый, но с очень густым подлеском, ограничивавшим видимость. Это к слову о пустыне, мля. Сам по себе перелесок казался настолько жидким, что того и гляди со дня на день осыплется на камни, сквозь которые так упорно пробивался. Непонятно было, как он вообще до сих пор там торчал. Однако кущи подлеска – мелкого кустарника и высокой выцветшей до состояния соломы травы, были такие, что коснись нам нарваться на засаду, хрен чего мы бы увидели в этом колтуне из торчащего высушенного хвороста и соломы. Такой поворот мог сделать нас легкой мишенью для окопавшихся там бойцов, пытавшихся защитить свои пенаты.

Определившись на месте, мы скоренько разбились на группы, вытянулись в цепи, и, выслав вперед разведчиков, двинулись в направлении проклятого завода. Через восемь минут легкой трусцы наш передовой отряд доложил об обнаружении следов противника. А еще через три с половиной минуты мы вступили с ним в контакт. Вернее, нас попросту обстреляли из ближайших зарослей. Правда, без особого настроения.

Первые пули свистнули довольно далеко от меня. Такие вещи с опытом учишься различать на слух. Так что я позволил себе буквально на секунду встать на одно колено, и поводить по сторонам жалом, чтобы сориентироваться, откуда по нам лупят. Народ справа и слева от меня попытался залечь и начать лупить в ответ. В результате мы стали стремительно терять темп. Последнему салаге было ясно, что пройдет еще полминуты такого пассивного кретинизма, и можно было даже не начинать весь этот бардак. Гении, которых наняли в качестве командиров отделений, почему-то продолжали тормозить, народ норовил растянуться, а поднимать их, похоже, никто не собирался. Одним словом – получилась халтура. Настоящий позор, но лишь в том случае, если бы наша «сборная отбросов развивающихся стран» имела моральное право называться профессионалами.

Продолжать двигаться вперед одному было бы форменным идиотизмом, а я себя считать идиотом упорно избегал. Кроме того, в моем контракте не было ни слова о бонусах за инициативу и энтузиазм. Однако прошла еще пара-тройка секунд и ситуация начала понемногу подправляться и без моего участия.

– Вперед, мляди, или все тут передохнете! – рявкнули знакомым басом откуда-то с левого фланга. – С ума посходили, обезьяны?! Пошли, пошли, пошли!

«Давай, дядя Вильнюс, поучи свою паству основам контрацептивы в сельской местности,» – не без сарказма подумал я, узнав голос орущего.

Вильнюс очень вовремя перехватил инициативу, я, грешным делом, начал подумывать, не начать ли и мне самому окапываться.

Повернув башню на его голос, я успел увидеть, как по фронту начинает распускать шлейф дымовая граната. За ней – вторая, третья. Семи пядей во лбу не требовалось, чтобы додуматься, что пытался изобразить рыжий прибалт. Пинками поделив наших алкашей на штурмовую и опорную группы, он выстраивал подобие обходного маневра, с тем расчетом, чтобы убрать передовую группу противника и двинуться дальше. Мне эта затея понравилась, так что я перебрался в штурмовую группу и покрепче сжал анус.

Дождавшись, пока шлейф хоть немного встанет, народ, наконец, поднялся.

Заложив дугу за спинами опорной группы, мы перешли на трусцу, вышли НОАК[34 - Народно Освободительная Армия Китая (аббр.)]овским воякам во фланг, и с ходу открыли по ним шквальный огонь, быстро сокращая дистанцию до того места, откуда по нам лупили в ответ. Китайцы ждали от нас, что мы намертво заляжем под их плотным огнем. И малость подрастерялись, когда мы сделали рожу кирпичом и энергично поперли на них, немного закручивая их оборону влево по курсу атаки, чтобы затруднить им перенос огня. А в тот момент, когда китайцы сообразили, что нас надо отсекать от своего правого фланга, мы с несколькими мужиками из моего отделения поймали удобный момент и крутанулись в противоположную сторону. Бегом прошуршав с полторы сотни метров по дну неглубокой балочки, поросшей сухой желтой травкой, мы вышли на левый фланг китайцев и ударили по ним изо всего что у нас было. Бедолаги оказались обречены – они продолжали смотреть в том направлении, откуда давила наша основная группа, так что получилось так, что стреляли мы практически им в спины.

А дальше все происходило очень быстро, на уровне рефлексов и мышечной памяти. Отдельные события перестали восприниматься, смазавшись в одно сплошное пестрое полотно, орущее, грохочущее, смердящее, брызжущее кровью и матерящееся. Пули взрыкивали, пролетая совсем рядом, иногда смачно хлопая во что-то или в кого-то поблизости. Кто-то из оборонявшихся НОАКовцев, видя безысходность ситуации, в которой они оказались, пытался бросаться на нас едва ли не со штыком наперевес. Кто-то, наоборот, пытался выскочить из своей ячейки и удрать. Но таких было не много.

Я немного раскорячился, чтобы уменьшить собственные габариты, и, не опуская ствола, отгребал приставным шагом чуть вбок, по пути сшибая короткими очередями выскакивающих передо мной солдатиков обратно в могилки, которые они сами для себя вырыли.

Когда почти всех оборонявшихся расплескало по кустам, мы подобрались к ним вплотную, щедро закидали оставшихся в живых осколочными гранатами, и, не дожидаясь, когда уляжется поднявшееся в воздух говнище, попрыгали к ним в окопы, вычищая себе место плотным автоматным огнем, как метлами.

Кругом были дым, копоть, вонь и вопли.

В гексагеновом дыму я подкатил к очередному окопу, в котором собирался временно спрятать свою тушку. Сбил ударом ноги в грудь какого-то мелкого китайца, попытавшегося меня достать, влепил ему вдогонку короткую очередь, расколовшую его кевларовый шлем вместе с тыквой, и ссыпался вниз.

Вокруг сразу стало тише.

Высунув автомат над срезом окопа, я дожег оставшиеся патроны в сторону противника, сменил четвертую по счету пару магазинов и по быстрому окинул себя дежурным взглядом. И только тогда понял, откуда взялась уже начавшая доставать меня тянущая боль в бочине. Поначалу я надеялся, что это от той дряни из халявного пайка, что я сожрал предыдущим вечером – утром я, по старой солдатской привычке, жрать не стал. А оказалось, что нет. Из пары неровных дыр на жилете неровными струями сыпался керамический порошок – несколько бронеэлементов вышли в тираж. Кевлар внешнего чехла был распорот, похоже, каким-то осколком, а следом за ним расползлась по швам и картонная основа самой бронепанели. Кроме этого, на моем левом плече начало расползаться кровавое пятно. Пуля скользнула по касательной, может быть даже рикошетом, распорола рукав футболки, прикрывавший дельтовидную мышцу, и улетела дальше, не причинив существенного вреда. По результатам осмотра я сделал вывод, что легко отделался. Китайцы, вопреки прогнозам хозяйских «разведонов», стояли насмерть, и я мог побиться об заклад, что в тот момент многие из нас о таком символическом ущербе, который получил я, могли только мечтать.

Снова выглянув над окопом и долбанув пару коротких очередей, я оперся затянутой в перчатку левой рукой на бруствер, оттолкнулся правой ногой от противоположной земляной стенки и одним рывком выбросил свое тело наружу.

Вертя башкой по сторонам – вот она, расплата за использование намордника – я метнулся еще на пару десятков метров вперед, туда, где ребята добивали остатки продолжавших отстреливаться НОАКовцев. Доскакал до них и сразу скатился по слегка осыпавшемуся борту длинной траншеи, где уже сидели мужики из моего отделения, припыленные и потрепанные, но до сих пор живые.

– Легкие деньги!

Тот молодой, которому я пожертвовал свою катушку ленты, тоже оказался в той яме. Увидев, как я слетел на дно, он кивнул мне и осклабился в улыбке, как будто я был его старым приятелем. Я молча стряхнул с пуза липучий корундиловый порошок и брезгливо поморщился, надеясь, что это произведет нужный психологический эффект. Молодому, как мне показалось, хотелось почесать языком. Такой побочный эффект дает адреналин, молодые солдаты часто шумят и фонтанируют энергией после драки. А у меня настроения трепаться не было, мы, старики, как правило сидим немного глубже. Да, тогда я понял эту ситуацию по-своему. Парень хотел было протолкаться ко мне, но его опередили.

– Отвали от него, Рамирес…

Все тот же громогласный рыжебородый амбал, Вильнюс, шумно выдохнул через свой огромный шнобель и принялся набивать остатки патронов из разных магазинов в один пустой.

Я молча выглянул из траншеи и оглядел окрестности. Осмотрелся, убедившись, что бой окончательно стих, и осторожно вылез на бруствер.

– Разведчики ушли проверять цеха.

Вильнюс, закончив свою возню, вылез следом за мной и встал рядом со мной в полный рост. Теперь он стал у нас кем-то вроде почетного комотделения. Народный чемпион. Я кивнул.

– Теперь окапываться и ждать…

***

Если верить первоначальному плану, ждать смену нам оставалось максимум день или два, плюс-минус. Поэтому мы резво и с энтузиазмом окопались, успев примерно к полудню. Поставили на место поврежденные при штурме спотыкачи[35 - Неразрывные инженерные заграждения из 4—6 рядов кольев высотой 25—30 см. с прикрепленной к их верхушкам колючей проволокой.] и спирали АКЛ[36 - Армированная колючая лента (аббр.) – разновидность неразрывных инженерных заграждений, предназначенных для удержания живой силы и легкой колесной техники.], и заняли круговую оборону. Народ постепенно почуял, что мы укладываемся в график и у некоторых начало отлегать от жопы. Люди стали позволять себе расслабляться. Идиоты.

Не спеша закончив рыть себе запасную яму, я скатился в свою основную ячейку, сложил трофейную МСЛ[37 - Малая саперная лопата (аббр.) – шанцевый инструмент.] и принялся обобщать результаты.

Свое плечо я еще сорок минут назад заклеил хирургическим клеем и шов получился на редкость удачный, держался крепко и почти не кровил. Ребра на поверку оказались целы. Только в том месте, куда пришелся основной удар, расплывался кровоподтек в три мои ладони. Мне даже стало подозрительно, насколько легко мне удалось отделаться.

А вот с технической частью вопроса дела обстояли немного сложнее. Патроны для АК у меня вышли все. Ну, не все конечно, но воевать этими оплесками уже было нельзя. С подвозом боеприпасов все было мутно. Беглый обход территории выявил полное отсутствие патронов семь-шестьдесят две для наших автоматов. Так что я не стал полагаться на логистику наших работодателей и ждать завоза боеприпасов. Немного побродив среди собранных в кучу трофеев, я выудил из нее вполне сносно выглядящий «Кью-Би-Зет 95—1Би[38 - QBZ 95—1 B – укороченный автомат (карабин) Type 95—1 (QBZ-95-1) кал. 5.8?42мм (КНР).]» – кастрированный карабин с коротким стволом, и наковырял к нему несколько восьмидесятиместных магазинов от однотипного с ним ручного пулемета, похожих на рахитичные африканские барабаны, сделанные из мошонки козла. Поводив жалом еще немного, мне удалось откопать среди чьих-то кишок бинокль с инфракрасным дальномером и некондиционную комбинашку «Кью-Ти-Эс-11[39 - Комбинированный комплекс QTS-11, совмещающий в себе автомат кал. 5.8?42мм и гранатомет кал. 20 мм (КНР).]» с рассыпавшимся в щепки пластиковым корпусом, но каким-то чудом уцелевшим электронно-оптическим прицелом с цифровым зумом на дневном канале. Стараясь не сильно перемазаться в говне и кровище, я с помощью мультитула снял его с трупа искореженного автомата и прибрал к рукам. Все, что мне теперь было нужно, это закрепить добытый прицел на планке Пикатинни[40 - Система рельсового крепления, используемая для установки прицелов и вспомогательных устройств на различных видах стрелкового вооружения.] моего «кастрата», пристрелять его, заодно проверив на работоспособность, и ждать эвакуации. Экспедиционщиков или профи из какой-нибудь аффилированной частной военной компании, это было уже не важно.

Скинув на земляной пол окопа свой узенький штурмовой рюкзак – мой баул остался в казармах – я достал свой комплект для холодной пристрелки. Наконуне я как жопой почуял, что он мне понадобится, и переложил его компактную пластиковую коробку поближе, из баула в ранец. Вооружившись трофейным биноклем и мультитулом, я загнал хвост лазера в ствол, и устроился перед бруствером, собираясь поколупаться с прицелом. В этот момент за моей спиной раздался шелест осыпающегося грунта и ко мне в ячейку слетел Рамирес.

– Вертушки! – сипло выдохнул он. – Вынырнули внезапно, как черти из коробочки…

Я сдул с обрезиненного окуляра несуществующие соринки, демонстративно изображая, как сильно занят, и продолжил молча возиться с настройками прицела. Эти вертушки не собирались нас утюжить. Я услышал их еще с минуту назад, и объяснять Рамиресу, что это стрекочут турбовалы[41 - Турбовальный двигатель – двигатель со свободной турбиной, состоящей из двух частей, имеющих между собой только газодинамическую связь.] «Джи-И[42 - «Дженерал электрик» («General Electric») – американская многоотраслевая корпорация (США).]» американских «Блэк-Хоков[43 - Sikorsky UH-60 Black Hawk – многоцелевой вертолёт (США).]», а не «ТВ3—117[44 - Семейство авиационных турбовальных двигателей (СССР/Украина).]» китайских «Милей[45 - Семейство вертолетов производства Московского вертолётного завода имени М. Л. Миля.]», на которых мы сюда приползли, я счел ниже собственного достоинства.

Молодой помялся, оценивая мое гнусное поведение.

– Соболезную по поводу твоего друга, Лазарь…

«Божечки мои! – подумал я. – Вот только давай без этой муйни…»

– Откуда ты знаешь мою погремуху[46 - Прозвище (жарг.)]? – бездушно ответил ему вопросом я.

Со стороны это могло показаться очень некультурным. Повод-то для лирики, говно вопрос, был знатный…

Илюху я нашел минут через двадцать после того, как мы зачистили этот гребаный завод. Пошел его поискать, чтобы общнуться и подвести промежуточные, так сказать, итоги. И наткнулся на него, мирно валявшегося на бруствере полу-осыпавшегося окопа, в ореоле керамического порошка из бронепанелей собственного жилета. По всему было видно, что придурок как-то умудрился подставиться под очередь из пятидесятки[47 - Пулемет калибра.50 (12,7 мм).]. С того момента, как пулеметчик поймал его на мушку, шансов у него не было…

На моей памяти, ясен пень, случались и более неприятные вещи. И вещи эти, надо сказать, со временем, сделали из меня морального урода. Черствого и некультурного. И хвала Макаронному Монстру[48 - Летающий Макаронный Монстр, пастафарианское божество, впервые описаное в открытом письме, написанном физиком Бобби Хендерсоном в 2005 году.] за это благо, иначе они сломали бы меня, сделав нервным, вечно ноющим алкашом. По итогам можно сказать, что мне повезло, я не спился и не тронулся умом.

Во времена первых своих командировок я был совсем еще сопляком. И «погружение в культурную среду» оказалось настолько удачным, что мне было совсем не до переживаний по поводу того, кто и как «подавился мацой». Хорошенько обосравшись от страха, я словно в кошмарном сне носился по горящей земле вперемешку с кирпичным крошевом, ползал на карачках по чьему-то говну и кишкам, вцепившись в старенький автомат побелевшими от напряжения пальцами, пытался делать вид, что мне есть за что платить зарплату, и изо всех сил старался не подохнуть. Потом, уже намного позднее, у меня появилось время, чтобы все это обдумать, заново пропустить все через себя. Но никакого душевного смятения я у себя так и не обнаружил. Да, стоило мне только остаться одному, в тишине, и закрыть глаза, все пережитое говно разом всплывало, норовя утопить меня в этой зловонной жиже, а тени тошнотворных демонов раз за разом вставали передо мной, не давая сомкнуть глаз, и пытаясь вымотать мне душу. Но у меня был хороший «якорь», я попал во все это дерьмо не от хорошей жизни и совсем не тем путем, каким люди попадают в этот бизнес обычно. Я должен был выживать, заботиться о себе. И как человека сугубо практического, меня и тогда и сейчас больше занимал финансовый аспект, а не сопливые сантименты. В итоге от жопы у меня как-то само-собой отлегло и больше не накатывало. Мне просто стало глубоко насрать на всех кроме меня самого. Я не рыдаю по ночам, наматывая розовые сопли на свой маленький трясущийся кулачок, и не вою тоскливым фальцетом в темноту. С тех пор мне и детишек приходилось в братской могилке прикапывать, и заживо распотрошенных религиозными фанатиками молодых матерей по частям в ведро собирать. А уж сколько своих коллег, в том числе тех, которых я мог бы считать своими корешами, я вот также прикапывал в окопах в разных частях глобуса, даже не возьмусь подсчитать. Да это мне и не особо интересно, в конце концов, как гласит народная мудрость, наемники не умирают, они отправляются в ад, чтобы перегруппироваться. А значит, даже при самом скверном раскладе с ними все равно все было в порядке.

– Слышал, как люди называли тебя по имени, – пожал плечами молодой и протянул в мою сторону правую клешню. – Меня, кстати, зовут Рик. Рик Рамирес.

Я резко моргнул, отгоняя посторонние мысли и сделал пробный выстрел. Пуля глухо стукнула в висящий в ста метрах напротив меня пустой китайский шлем, пробив обрамленную сеткой трещин дырку на полтора сантиметра выше точки прицеливания, зато почти без смещения по горизонтали. Протянутую ко мне руку я проигнорировал. Я сделал еще один щелчок обрезиненной кнопкой вертикальной поправки. Снова выстрел. Я сплюнул пыль, поднятую с бруствера, нажал кнопку «запомнить настройки» на прицеле, выпрямился и отпустил оружие болтаться на ремне вдоль правого бока, придерживая его рукой за ствол, чтобы не вздумало перевернуться под тяжестью магазина.

В этот момент над зарослями местной «зеленки[49 - Заросли кустарника, лесополосы вдоль дорог и лесные массивы, покрытые листвой (жарг.)]» всплыли матово-черные силуэты двух «Блэк-Хоков». Деловито пострекотав хорошенько ухайдокаными моторами, они какое-то время повисели над более-менее расчищенной площадкой, которую мы заранее подготовили, израсходовав львиную долю притащенного на горбах взрывшнура, и, обдав нас разнокалиберным мусором, поднятым с земли тугими воздушными потоками от винтов, плавно опустились в поднятые облака пыли и песка, присев на неожиданно мягко самортизировавшее шасси.

Командиры отделений – Вильнюс, неизвестно каким ветром оказавшиеся с нами здоровенный скандинав Йорг Огмундсон, бритоголовый детина с козлиной бородкой пшеничного цвета, почти такой же габаритный как он финн по фамилии Колемайнен, и еще несколько парней – подтянулись к площадке и, прикрывая глаза козырьками мозолистых ладоней, замерли в ожидании. За их спинами несколько парней, разобрав сектора, встали на одно колено, прикрывая задницы торжественного комитета по встрече.

Двери пылилок съехали в стороны и первыми из образовавшейся квадратной дыры спрыгнул на землю наш майор Кусто, разумно предпочетший руководить своим коллективом с высоты птичьего полета, а следом за ним известный, как оказалось, не только мне одному мистер Смит и давешние пиджаки – цэ-рэ-ушники, что помогали майору проводить брифинг. Из второй вертушки посыпался еще какой-то народец. Ни морпехов, ни частников, ни долбаных ниндзя в трюмах вертолетов не оказалось…