Станция «Гермес»

Она растерянно посмотрела на Антона, словно ища поддержки.

– Этот дом и участок принадлежит совершенно другому человеку. Никаких других документов на право собственности у вас не может быть.

– Есть! – торжествующе произнес рыжий, и в этот момент Антон еще раз пожалел, что не оставил его в навозной яме навсегда, – есть у меня такие документы! Хотя разумеется, ваши сомнения мне понятны. Я бы и сам на вашем месте засомневался!

Он взглянул на часы.

– Пожалуй, я удовлетворю ваше любопытство. Но только десять минут, не более! У меня важная встреча в местном полицейском управлении, – и он со значением глянул на Антона.

Оказавшись в доме, Патрик Уиллис Колхаун сбросил рюкзак. На свет явилась толстая кожаная папка.

Сложив руки на груди, Надежда с подозрением смотрела, как тот расстегивает папку и выкладывает оттуда бумаги, конверты, какие-то футляры.

– Разумеется, это копии, – предупредил он. – Оригиналы хранятся в моей банковской ячейке в Цюрихе. Это настолько ценные документы, что я не могу рисковать!

Антон и Надежда молчали, разглядывая бумаги с пышными колонтитулами, гербами и вычурными сигнатурами.

Иностранец смотрел на них торжествующе. Похоже, эти мгновения доставляли ему огромное удовлетворение.

– Я вынужден начать издалека, – сказал он. – Дело в том, что мой предок, влиятельнейший и могущественный Гермес Уиллис, его сиятельство граф Велесов, обладавший многомиллионным состоянием, бесчисленными земельными и лесными угодьями, десятками фабрик и заводов, на которых работали тысячи работников – имел одну, но пагубную страсть. Этой страстью был зеленый карточный стол.

Он сделал трагическое лицо.

– Граф много играл, и имел репутацию отчаянного, дерзкого игрока. За вечер он мог выиграть или проиграть сотни тысяч. Он был умен и талантлив, и в карточном мастерстве мало кто мог с ним сравниться. Он разъезжал по всему миру и везде играл – в Ницце, Париже, Баден-Бадене, а его соперниками были сильные мира сего – финансовые магнаты и наследники престолов. Ему часто везло, но временами удача ему изменяла, пробивая чувствительные бреши в его состоянии, которое по тем временам считалось фантастическим! Эта страсть так захватила его, что к шестидесяти годам он совершенно потерял контроль над собой и однажды проиграл целый миллион. В то время за эти деньги можно было купить небольшой город. В конце концов обеспокоенная семья убедила его отправиться в Швейцарию, чтобы пройти годичный курс лечения животным магнетизмом. К сожалению, никакого успеха эта попытка не принесла. На следующий день после возвращения в Петербург он проиграл два доходных дома на Литейном проспекте. После этого случая семья приняла решение убедить графа передать имущество в доверительное управление… Прошу убедиться!

Патрик Уиллис протянул одну из бумаг Надежде.

– В 1899 году граф Велесов передал управление всем своим капиталом, промышленными предприятиями и земельными угодьями в американский трастовый фонд.

– Что значит передал? Подарил, что ли?

– Это значит, что фонд обязуется управлять имуществом графа Велесова, но доход от имущества поступает в распоряжение бенефициаров, то есть графа и его законных наследников, – с очевидным удовольствием пояснил он. – Но дело в том, что имущество передавалось в траст не навсегда, а на определенный срок – ровно на сто лет. Соответственно, через сто лет все состояние Велесовых должно перейти к ближайшему наследнику.

Он с торжеством глянул на них.

– И вы наверняка догадались, что конечным наследником и бенефициаром оказался… ваш покорный слуга!

Нахмурившись, Надежда листала бумаги.

– Здесь лишь малая часть самых важных документов, из тех, что содержались в депозитарии фонда. – предупредил наследник. – Остальное хранится у меня дома, это тысячи бумаг, описи имущества, карты поместий и хозяйственных помещений, схемы производств, складов, техники, рабочих – десятки амбарных книг и документов. Кстати говоря, я привез с собой и документы на этот дом – единственное сохранившееся здание из усадебного комплекса графов Велесовых, выстроенное для управляющего Потапа Ивановича Чурилова. Дом сложен в 1892 году из знаменитого желтого мелогорского кирпича, выделанного на принадлежащем Велесовым корпичном заводе. Мой прапрадед передал усадьбу во временное пользование своему управляющему после женитьбы того на Лизе Велесовой, дочери и законной наследнице, которая приходится мне двоюродной прабабкой.

Вывалив эту кучу сведений, он с безмятежной улыбкой глянул на Надежду, словно приглашая ее разделить с ним радость воспоминаний.

– В то время это был немножко скандал, мезальянс, как принято говорить. Молодой Чурилов – сын доктора Чурилова, близкого друга графа, известного ученого, но родом из крестьян, мужиков… Ему повезло, что в моей семье придерживались либеральных взглядов, приняли как родного и его, и его детей.

Понемногу тон иностранца приобретал хвастливые нотки, и Антон почувствовал раздражение. Поразительно нудный тип. Надежда же слушала внимательно, не перебивая, лишь изредка нервно смахивая прядь со лба. Когда Патрик замолчал, она взглянула на Антона, и ему показалось, что в глазах ее мелькнула смешинка.

– То есть вы претендуете на имущество своих предков? Хотите вернуть родовые земли? – уточнила она.

– Разумеется!

– И вы серьезно считаете, что эти бумаги дают вам право на чье-либо имущество? Вы хоть с юристом советовались?

– Позвольте! – вскричал иностранец. – Вот завещание, – он раскрыл одну из папок с золотым тиснением. – Прошу убедиться, это копия настоящего документа 1899 года, с автографом самого графа, выполнен на английском и русском языках, в превосходном состоянии.

Он принялся читать:

– Параграф осьмнадцатый. Весь принадлежащий мне денежный капитал, недвижимое и движимое имущество, находящееся с 1899 года по 1999 в доверительном попечении, в том числе благоприобретенное имение мое, со всеми пахотными и сенокосными землями, со свеклосахарными заводами в Киевской и Харьковской губернии, завещаю передать безо всяких условий в полную собственность моему ближайшему потомку на момент истечения вышеуказанного срока доверительного попечения…

Девушка покачала головой.

– Видите ли, подобные завещания не имеют юридической силы, – сказала она. – За сто лет сменились государства и законы. После революции заводы и предприятия были национализированы. У тех, что сохранились, есть собственники, а права их охраняются государством… Не получите вы никакого наследства. Ни земель, ни домов, ничего. Это я вам как юрист говорю. Да и зачем вам это имущество? Налоги с него платить?

– Вы не понимаете, зачем? – удивился тот. – Разве вы не видите, что происходит? Имущество подверглось буквальному разграблению! Где процветающие фабрики и заводы? Где колосящиеся поля? Где все эти былые богатства? На земле моих предков вырыты какие-то компостные ямы, чтоб им провалиться! – Он перевел дух и продолжил, уже более спокойным тоном: – Взять хотя бы подземный монастырь – вы видели, в каком он состоянии? Историческая сокровищница подверглась нападению варваров, каких-то рогатых сектантов с людоедским мировоззрением!

– Вряд ли пещерам можно навредить, они же не сахарные, – сказала Надежда. – Там уже лет триста кто только не бродит, и туристы, и сектанты, и медведь может из леса заглянуть.

Рыжий человек пришел в неистовство.

– Как вы можете так рассуждать! Вы знаете, что в монастыре, по разным сведениям, захоронен сам граф? Вы хотите, чтобы могилу великого человека раскопал какой-то сектант или медведь?!

– Могила графа в монастыре? – девушка нахмурилась. – Но это всего лишь легенда, ничем не подтвержденная.

– Нечем не подтвержденная? – ядовито спросил иностранец. Он принялся неистово рыться в документах. – Вот, пожалуйста, слушайте!

Он принялся читать:

– Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Эти слова были им произнесены с таким торжеством, словно он собрался вызвать в свидетели сам дух покойного графа.

– 1899 года Июля 18-го дня, я, нижеподписавшийся Гермес Планкетт Уиллис (Велесов), дворянского звания, действительный статский советник, находящийся в здравом уме и твердой памяти, составил это духовное завещание…

Антон из интереса взглянул на листы бумаги с отпечатанным на них текстом. И что, в это время уже существовали пишущие машинки?

– Это Ремингтон 1895 года, – подсказал рыжий, словно угадав его мысли. – Полюбуйтесь, как сохранились оттиски! Но слушайте дальше!

Он продолжил:

– Параграф первый. Я желаю, чтобы по кончине моей тело мое было положено в деревянный гроб необитый парчею, перевезено до деревни Велесово на простых дрогах, запряженных парою лошадей, и предано было хранению в костницу подземного монастыря под горою, называемою Велесовой. Распоряжения по погребению тела моего прошу принять на себя моего сына, действительнаго тайнаго советника Гидеона Уиллиса Велесова. Аминь.

– Что такое костница? – спросил Антон.

Иностранец пожал плечами.

– Очевидно, место, где хранятся кости. Нечто вроде склепа, где хоронили членов семьи. Теперь, наконец, вы понимаете, как важно сохранить подземный монастырь в сохранности? Вы же сотрудник полиции, охрана памятников культуры – ваша прямая обязанность!

Услышав это, Надежда с удивлением посмотрела на Антона, словно увидела его впервые.