Чужая луна

– Кароши миясо! Тавай-тавай!

А вокруг и возле «Твери» и других кораблей продолжалась шумная торговля, и этого мелкого происшествия, вероятно, никто не заметил.

Врангель с борта крейсера с молчаливым любопытством наблюдал за этим грабительским торжищем. Подойдя к нему, Кутепов сказал:

– Ярмарка! Поистине, Ирбитская ярмарка, Петр Николаевич!

– Непотребство! – в ответ сердито отозвался Врангель. – Это надо бы прекратить. Вон англичане в свои бинокли на нас уставились. Потешаются. Мы выглядим папуасами.

Кутепов тоже нахмурился.

– Я бы понял вас, ваше превосходительство, если бы французы исполнили свой долг и, как и было оговорено, обеспечили людей пропитанием, – сухо сказал он. – Пока я не заметил никаких телодвижений в эту сторону. Ладно, здоровые люди хоть что-то съестное выменяют. А каково раненым? Ни еды, ни лекарств! Трое умерли уже здесь.

Врангель молча выслушал этот упрек и понял, что Кутепов прав.

– Я не смогу вот так сразу, даже с помощью оружия, остановить эту торговлю – оправдываясь, продолжал Кутепов.

– Распорядитесь, пусть подготовят мой катер, – не вступая в дальнейший разговор, коротко приказал Врангель и вернулся в каюту, чтобы надеть свой парадный мундир.

И уже через несколько минут он в сопровождении Михаила Уварова направился к причалам европейской части Константинополя, где ошвартовался «Вальдек Руссо».

Адмирал Дюмениль и месье Сорбье встретили Врангеля радушно. Находившийся под впечатлением справедливого упрека Кутепова, Врангель не смог сдержать свой гнев. Он на ходу, еще по пути в кают-компанию, выложил адмиралу все, что он думает о союзниках. Упомянул и о голоде, и о страданиях оставленных без медицинской помощи больных и раненых.

Адмирал не торопился оправдываться. Он проводил Врангеля в кают-компанию, усадил в кресло.

– Кофе, чай? – спросил он. – Круасаны?

– Ничего, – холодно сказал Врангель. – Я – не в гости, извините. Я хочу получить ответ на единственный вопрос: что происходит? Еще чернила не высохли под договором о вашей помощи. Где она?

– Ваше превосходительство, о чем бы вы хотели получить ответ в первую очередь? Вероятнее всего, о раненых и больных? – тихо и ласково заговорил адмирал, и даже в переводе месье Сорбье звучали эти мягкие, успокаивающие интонации.

– Да, пожалуйста!

– Хочу вам доложить, мой генерал, что небольшое недоразумение с ранеными уже улажено. И поверьте мне, нашей вины, то есть вины Франции, в этом нет.

Врангель слушал, не поднимая головы.

– Мы заранее договорились, что большинство раненых и больных будут размещены в турецких госпиталях и больницах. Причина, надеюсь, вам понятна? Мы содержим здесь, в Турции, довольно скромный армейский контингент и, если возникает какая-то необходимость, довольствуемся своими скромными лазаретами. Тяжело больных тут же отправляем на родину. С вашими людьми – иное дело. У вас речь идет не о десяти, и даже не о ста человеках. Их что-то около трех тысяч. Я не ошибаюсь?

– Приблизительно, – все так же угрюмо согласился Врангель.

– Разместить сразу такое количество раненых и больных даже в таком большом городе, как Константинополь, совсем не просто. Понадобилось время. Как мне недавно сообщили, госпитали и больницы подготовлены. И сейчас, в это самое время, два турецких парохода с медиками на борту, размещают ваших больных и раненых по лечебным учреждениям. Надеюсь, такой ответ вас удовлетворит?

– Благодарю вас, – Врангель с трудом сменял гнев на милость. – А что с продовольствием?

– К вечеру наши интенданты доставят на суда сухой паек. Пока – на три дня, – сказал адмирал. – Надеюсь, к этому времени будут улажены все формальности, и начнем размещать вашу армию на заранее определенные места.

– И последнее. Пожалуйста, распорядитесь пополнить на судах запасы питьевой воды, – попросил Врангель.

– Да, конечно! Приказ об этом отдан еще вчера.

Собственно, конфликт на этом был исчерпан. Врангель, вернув лицу выражение благорасположенности, попрощался с хозяином «Вальдека Руссо».

Было немного за полдень, возвращаться на крейсер еще не хотелось и он решил прогуляться по одной из самых нарядных улиц города – Истикляль, и заодно навестить своего давнего знакомого, российского посла в Турции Нератова. Он до сих пор не навестил Врангеля, хотя, конечно, был извещен о прибытии в Константинополь русской эскадры. Это так не было на него похоже.

Они неторопливо шли по улице, блистающей витринами цветочых магазинов, вывесками кофеен, отелей и банков. Не в пример Таврии и даже Крыму, здесь еще не сильно ощущалось наступление осени. И все же к пряным дымам жареного на мангалах мяса уже примешивался горьковато-печальный дымок сжигаемых в парках и садах облетающих листьев.

– А что, Мишель, не выпить ли нам хорошего крепкого турецкого кофе? – весело спросил у Микки Врангель.

– Неплохо бы! Но, насколько я знаю, Петр Николаевич, «керенки» у них дешевле газетной бумаги, – так же весело отозвался адъютант.

– Надеюсь, доллары их удовлетворят, – сказал Врангель, сворачивая к стеклянному кафетерию.

Кафе было небольшое, всего на шесть или восемь столиков, с легкими ажурными перегородками, создающими некую иллюзию уединения, но и не мешающими, впрочем, видеть всех посетителей. Когда их глаза после улицы привыкли к уютным сумеркам, они разглядели в самом дальнем углу нескольких турок, они, темпераментно переговариваясь, азартно играли в бектаммон. Эта игра чем-то напоминала нарды. Ближе к входу за столиком одиноко сидел усатый, похожий на кота, старик в вылинявшей феске и сосредоточенно курил кальян.

Едва они вошли, как перед ними возник официант и, легко определив в посетителях иностранцев, молча проводил их к отдельно, чуть на отшибе стоящему столику. Второй официант с легким, едва заметным поклоном, поставил перед ними крохотные чашечки с наргиле и большие чашки – с ароматным кофе.

– Что-нибудь еще? – спросил он по-английски. – Насколько я понимаю, вы ведь русские?

– Вы угадали, – ответил Врангель тоже на английском.

– Это легко. По вашей форме. И потом, весь город знает, что сюда пришла русская эскадра.

– Совершенно верно.

– Говорят, у вас уже кончилась война? – продолжил официант.

– Я тоже это слышал, – и, чуть помедлив, Врангель добавил: – Пока кончилась.

– У нас тоже война, – сказал официант. – Только у нас она поменьше, чем в России. Мы воюем с греками и немножко между собой, – и, едва не шепотом, он произнес: – Мустафа Кемаль, может, слыхали? Только он не хочет воевать в городах. Мы слишком бедная страна, и он не хочет разрушать дома.

Когда они, выпив кофе, покидали заведение, официант проводил их до выхода.

– Желаю вам хорошего отдыха и весело провести время.

– Да, веселья у нас хоть отбавляй, – улыбнулся Врангель.

– И заходите еще. Мы любим русских.

– Любишь русских, а язык выучил английский, – шутливо упрекнул его Врангель.

– Не-мно-шко… Плехо, – попытался реабилитироваться официант, и затем четко, почти без акцента произнес по-русски: – Я вас отчен любилю! – и как цирковой артист после трудного номера, широко раскинув руки, добавил: – Вуаля!

Они еще немного бесцельно побродили по Истикляль, затем на крошечном скрипучем трамвайчике доехали до здания русского посольства. Его меньше ста лет назад построили итальянские архитекторы.

Во дворе посольства было многолюдно. Российские графы и князья, дворяне, помещики и заводчики, спасаясь от большевиков, уже который месяц со всеми чадами и домочадцами здесь коротали дни. Они не разъезжались по другим странам, все еще надеясь на скорое возвращение домой.

Врангеля неприятно поразило, что среди стариков здесь было довольно много молодежи.