До Марса уже далеко

Накануне.

Когда Максим вошёл в ангар, он застал там Лосева и Ленца с кистью в руке. На серебристой обшивке ракеты красовалась голубая надпись – «Sic itur ad astra».

– Так значит, мы идём к звёздам. Гм…

– Думаешь, ребячество? – повернулся к нему Лосев.

– Да нет, почему… Красиво вышло.

– Это не мы придумали, так было написано на первом монгольфьере, – пояснил Лосев. – А мы поднимемся выше, не совсем к звёздам, но всё же…

Когда Ленц закончил, Лосев протянул ему конверт:

– Вот, сбереги, будь добр. Там квитанция на хранение чертежей, адрес, номер ячейки. Оплачено за год. На всякий случай. Если мы не вернёмся.

– Почему не вернётесь, а вы возвращайтесь, а?

– Постараемся.

– Вернёмся! – уверенно подтвердил Максим. – В век прогресса живём, всё рассчитано!

– А там точно можно жить, да? Воздух есть, вода? – в голосе Ленца слышалось беспокойство.

– Несомненно, – бодро ответил Лосев. – Вот послушай. Что нужно для жизни, кроме подходящей температуры? Которая, кстати сказать, вполне приемлемая на Марсе. Самый главный фактор – наличие четырёх элементов, а именно азот, кислород, водород и углерод. Мы знаем, что на Марсе есть атмосфера, схожая с земной. Кислород и водород – наверняка, они же дают в соединении воду. А углерод – это органика, то есть жизнь, он вообще очень распространённый элемент во Вселенной. Я абсолютно уверен, что на любой планете, где содержится кислород в атмосфере, есть и жизнь.

– А вода, она там в каналах, да?

– И в полярных шапках, которые то увеличиваются, то уменьшаются. Уменьшаются – значит тают. Вот и вода. Правда, некоторые учёные считают – из-за меньшего притяжения на Марсе атмосфера там настолько разряжена, что даже не может удержать водяной пар, но я уверен – это всего лишь пессимистичная ошибочная теория. И мы её опровергнем. В крайнем случае, если окажется не так, как предполагаем, то тут же вернёмся назад. Всё одно будет что рассказать.

– Значит, завтра, да?

– Завтра. Решено.

– Переночуем в ангаре? – спросил Максим.

– Нет, ночью холодно. Тут рядом домик пустует, моего приятеля, он в отъезде, печка есть, армейская, чугунная. Вы с Николаем переночуйте, ну и за ракетой посматривайте. Только пожар не устройте. Я сейчас ухожу, утром встречаемся у ангара.

Максим читает газеты.

В домике оказалось вполне уютно. На полу обнаружилась стопка газет. Максим поднял несколько штук, посмотрел:

– О, почти что свежие, «Ведомости», «Русское слово».

– Что-нибудь интересное?

– Вот, слушай. В настоящее время всероссийским аэроклубом уже заказан аэроплан у Райта. Доставка его из Парижа произойдет в средних числах марта. Первые пробные полеты предположено начать в апреле. Полеты будут в окрестностях Царского Села.

– Вот здорово! – восхитился Ленц. – Здорово, а?

– Да, полетать бы. Ничего, мы и подальше пролетим. Что нам Царское Село. Так, что ещё? Новости культурной жизни, это неинтересно…

– Почему? Почему неинтересно?

– Хорошо. Так, значит. На Пасху Художественный театр снят для спектаклей-вечеров знаменитой «босоножки» миссис Айседоры Дункан, которая в последнее время с большим успехом гастролировала в Париже, где танцевала вместе со своими юными воспитанницами, прозванными в Петербурге «дунканятами». Балет, кому он нужен…

– Ну почему? Балет, это… это неплохо, а?

– Да ну, ты что. Даже Лев Толстой смеялся. Далее. Фёдор Иванович Шаляпин, по сведениям его московских друзей, приехав в Монте-Карло, проиграл там крупную сумму в рулетку. Вот уж культурная жизнь! – засмеялся Максим. – Та-а-ак. Вчера вечером на выставке «Золотого Руна» разыгрался крупный скандал. Трое студентов в очень энергичных выражениях высказали свое негодование по адресу художников, авторов «смешных» картин выставки. Студентов попросили удалиться. Скандал окончился в участке, где был составлен протокол. Что ещё за «Золотое Руно»? Ты знаешь?

– Да. Я ведь интересуюсь живописью.

– И как тебе?

– Интересно. Разве не интересно, а? Мы через них французов узнали. Это совершенно новый взгляд на искусство.

– Эти, как их, импрессионисты и африканисты? Ну уж нет.

– Ты про какой африканизм? Пикассо и Брак?

– Фамилий не помню, видел в журнале, там какие-то негритянские страшилы и ещё всё в кубиках.

– Это кубистический стиль, кубизм. И как тебе?

– Что, так и называется? Есть, конечно, в этом какой-то дух будущего, научное отображение. Но по мне, всё это бесполезно. Я «Живописное обозрение» смотрел, там одна картина понравилась, как ястреб и журавль дерутся, такое ощущение, что они живые, так и видишь, и переживаешь, и воздух, пространство, захватывает. А всего-то птички. Ну, не только эта, конечно, и другие были интересные. Предпочитаю, когда показывают реальный мир, настоящие предметы и явления. От этого польза, в определённых случаях даже научная.

– Для этого фотографический аппарат придумали, – возразил Ленц. – Он ведь и показывает как есть, а?

– Фотографический аппарат не всегда под рукой, да и пока фотопластинку проявишь, пока то да сё, а если ты в экспедиции или в космическом полёте?

– Да, пожалуй. И всё таки, искусство должно быть разным, развиваться должно. Иначе бы мы и Бетховена не знали, его тоже вначале не понимали, да? А наука? До сих пор бы на телегах ездили, какая уж тут ракета.

– На Марс, на телеге! – засмеялся Максим.

– Ну да.

– Ха. Может, ты и прав. В чём-то прав.

– Конечно.

– Честно признаюсь, иногда я бываю очень косным, меня в гимназии даже старичком-лесовичком называли.

– Правда?

– Угу.

– Ничего, это пройдёт.

– Ладно, читаю далее. За сутки в Петербурге заболело холерой двадцать один, умерло пять. Вот, однако, напасть, холера. Теперь происшествия. На Неве, против здания биржи, собравшимися на льду инженерами, во главе с директором горного д-та производилось испытание изобретенного одним из инженеров ручного бомбометателя. Аппарат выбрасывал бомбы сделанные из дерева на высоту приблизительно семь сажен. Одна из выброшенных ручной мортирою бомб попала в голову стоявшего около мортиры рабочего и причинила ему тяжелые повреждения. Мда. Жандармская полиция Севастополя задержала трех гимназистов, бежавших из Петербурга. Двое, Семенов и Дейль, шестнадцати лет, ученики гимназии человеколюбивого общества, третий Коржевой, девятнадцати лет, ученик торговой школы. При них найдены подложные билеты ржевской гимназии. Они объясняют бегство желанием поступить на военную службу. Их отправляют обратно в Петербург. В номер двадцать девять по Вознесенскому пр., в часовой магазин Югана Меера вошел восточного типа плохо говорящий по-русски, но весьма прилично одетый мужчина. Он выбирал золотые цепочки, а затем заметил, что ему надо поспешить к знакомому. После ухода неизвестного Меер обнаружил исчезновение четырнадцати золотых цепочек и четырёх браслетов на сумму шестьсот рублей. На Охтинском пороховом заводе в отделе взрывчатых веществ производились опыты с пироксилином, во время которых от неизвестной причины взорвалась пироксилиновая шашка. Взрывом тяжело ранен один рабочий, получили сильные ожоги техник и двое рабочих. Здание, в котором производились опыты, при взрыве загорелось и огнем уничтожено до основания. Брюссельский корреспондент «Daily Telegraph» сообщает, то во вторник там на линии железной дороги найдена адская машина, весом пятнадцать килограммов, по-видимому русского изделия. Бельгийскими властями прияты энергичные меры против многочисленных русских анархистов, проживающих в Бельгии. Городовой Шлиссельбургского участка Спиридонов двадцать первого января отпросился у пристава в Петербург, чтобы взять деньги из банка. По дороге из банка, почти уже у дома, его настигли грабители и, засыпав глаз табаком, забрали завернутые в платок деньги и скрылись. «Matin» сообщает, что русское правительство обратилось к французскому с ходатайством о выдаче России известного революцьонера и террориста некоего Бергмана, по кличке Горец, который три года назад покушался на жизнь генерал-губернатора Гатчины. С французской стороны пришёл ответ, что данная личность в настоящее время не находится на территории Франции.

Вот тебе на! Это ж наш приятель!

– Значит, это правда, что он жил во Франции!

– Вот ещё про террористов. Задержан человек, бросивший в 1907 году в дом богача–мануфактуриста Клистермана бомбу, которая разрушила часть дома, попортила имущество и искалечила Клистермана. Бомба была местью за отказ дать денег анархистам. Задержанный оказался винницким мещанином Квилицким, восемнадцати лет. На варшавском вокзале арестован комиссионер по перевозке оружия из-за границы. При нем найдено сто двадцать револьверов. При дознании выяснилось, что эти транспортеры действовали сообща с жандармами ст. Вержболово, весь штат которой расформирован три месяца тому назад.

Финляндский уроженец И. А. Эрикейнен, сорока пяти лет, в ночь на восемнадцатое марта перед ужином хотел выпить рюмку водки. Однако, он так неудачно глотнул, что водка попала в дыхательное горло. Несчастный, задыхаясь, упал на пол и из горла его показалась кровь. Его повезли в Мариинскую больницу, но по дороге Эрикейнен умер.

– От водки? Как можно вообще пить такую гадость, а? – пробурчал Ленц.

– Это точно. Дальше. Третьего дня на Петропавловской ул. задержан кр. Василий Штырин, который ходил по квартирам и предсказывал всем, что двадцать пятого марта будет кончина мира.

– Это ж месяц назад, да?

– Ага, проскочили. Наверняка кто-то поверил. Постой-ка, а вот это интересно. Возле полицейского участка на Большом проспекте В.О., дом семьдесят два, в полдень был застрелен филёр Оноприенко, с чьей помощью недавно был раскрыт заговор инженеров, работающих над созданием бомбы невиданной силы. Полицейские пытались догнать стрелявшего, при преследовании убийца стрелял из «Нагана». Полиция отвечала из винтовок. Преступнику удалось уйти.

– Оноприенко, да? – встрепенулся Ленц.

– Ну да. А ведь это тот, я его знал!

– Я тоже. Он с отцом работал. Значит, его полиция подослала, да?

– Поделом. Вот какой должок хотел вернуть Бергман! – Максим стукнул кулаком по столу.

– Ты думаешь, это он, Бергман, да?

– Он, больше некому. Остальных же арестовали. А ему опять удалось ускользнуть.

– Надо же, такой симпатичный, и убийца, а?

– Что в нём симпатичного? – удивился Максим. – Внешне он страшный урод.

– Это конечно, но чем-то располагает, да? В Париж звал.

– Да ты что! – возмутился Максим. – Сделали б из тебя бомбиста, например. Они же таких как ты используют, для них люди – пешки. Из-за них и твой отец, и мой дядя…

– Страшно всё это, да?

– Наверное страшно, – согласился Максим. – Будет революция, будут взрывы бомб, стрельба. Только избежать этого, видно, не получится. Закон Ньютона – сила действия, сила противодействия. Зато потом наступит новая эра. А от этих всяких бандитов сама история нашу землю очистит.

Ленц молчал.

– Не согласен? – спросил Максим. – Другой вариант – это чтобы всё оставалось по-прежнему, чтобы невиновных сажали и ссылали.

– Нет, конечно. Просто…

– Что?

– Почему нельзя всё решить добром, а?

– А как? У каждого своя правда. Невозможно договориться.

Ленц покачал головой:

– Не знаю. Не знаю…

– Ладно, давай спать. Ложись сюда, на кровать, а я…

– Нет, я там, в закутке, а? На сундуке, мне там сподручнее.

– Пожалуйста, я не против.

Когда Максим открыл глаза, было ещё темно. Он поднялся, поворошил угли в почти остывшей печке, накинул свою гимназическую шинель и вышел. На крыльце стоял Ленц и смотрел на небо.

– Не спится? – спросил Максим. – Холодно? Вроде ночью морозец был.

– Нет, нормально, – покачал головой Ленц. – Небо такое ясное, да?

– Да, красиво. Скоро рассвет. Марс только взошёл. Он сейчас в созвездии Козерога.

– Вот этот, яркий, да?

– Нет, это звезда Альтаир. Наверху Вега, там, справа, Арктур. Это всё звёзды, а не планеты. А Марс вон, совсем низко. Видишь, красная точечка?

– Да… Крошечный… А вечером его не видно?

– Сейчас нет, это осенью надо. Противостояние будет позже, в сентябре. Ещё долго ждать!..

– Как же я вам завидую! – вздохнул Ленц. – В сентябре буду смотреть на Марс и думать, что вы там.

– Ничего, в следующий раз – ты, обязательно. Ладно, пойду досплю. А ты?

– Нет. Не спится что-то. Вообще-то, знаешь…– Ленц искоса посмотрел на Максима.

– Что?

– Дело в том, что… В общем, мне нужно тебе сказать одну вещь, один секрет, только…

– Да?

– Обещай, что не рассердишься, а? И я скажу потом, перед самым полётом.

– Ладно, – пожал плечами Максим. – Тайны.. Меньше знаешь – лучше спишь. Шучу, конечно. Пойду всё же прилягу.

– Хорошо.

Лосева взяли.

Максим проснулся, когда солнце уже поднялось. Ленц его ждал. Они наспех перехватили по булочке и помчались на Голодай.

Ангар оказался заперт, Мстислава не было.

Стало тревожно.

– Пить хочется, – пожаловался Николай. – Вон там тётка у домика, пойдём попросим, а?

– У меня, признаться, тоже в горле пересохло.

Они подошли к маленькому деревянному строению, стоявшему поодаль. Хозяйка взглянула на них приветливо. Максим и Николай поздоровались.

– Сударыня, не дадите нам водички? – попросил Максим.

– Могём. Вам кипчонай аль колодезнай?

– Кипячёной, кипячёной, пожалуйста! – торопливо ответил Ленц.

Женщина ушла в дом.

– Почему кипячёной? – удивился Максим. – Колодезная вкуснее.

– Нельзя! – отрезал Ленц. – А если холера, а? Перед самым полётом.

– Ну ты даёшь! – засмеялся Максим. – Боишься за марсиян? Или за нас?

– За всех, за предприятие.

– Вообще-то верно.

Хозяйка вышла, принесла крынку с водой.

– А вы, робяты, искаете ково?

– Да, вон там, – Максим указал на ангар. – Товарищ нас ждать должен, а нет.

– А, студент? Которай политискай?

– Что? – не понял Максим. – То есть как политический?

– Дак заарестовали.

– Как?!. – одновременно вскричали Максим и Николай. – Когда?

– Племяш видал. С утра баил, взяли. Вы, робятке, не крутилися бы тута, а то не ровён час тово.

Они бросились прочь.

Что же делать, Максим, а? Ведь ракета готова, на сегодня назначили.

– Погоди, надо разобраться. Надо узнать.

– Бежим на квартиру, а? Спросим у хозяйки или у соседей! – предложил Ленц.

– Давай! – Максим рванулся, но тотчас остановился. – Нет. Я знаю куда.

Они застали дядю за чтением газеты. Словно не замечая нетерпения ребят, он не торопясь раскурил сигару и только затем ответил:

– Да, я и не скрываю. Мстислав Лосев задержан. Днями были арестованы его бывшие однокашники, по делу о подготовке террористических актов. И в отношении Мстислава Лосева проводится проверка, он сейчас на Мойке.

– В охранке? Но он с ними не связан! – вскричал Максим. – Он давно с ними порвал! Он даже прокламации не распространял, не до этого было.

– Если так, не о чем и беспокоиться, – спокойно ответил дядя. – Сам начальник Охранного отделения Герасимов занимается этим делом, а он человек проницательного ума. Если студент непричастен, его отпустят.

– Когда?

– Отпустят. Но полагаю, не скоро.

– Как же так? Мы же всё подготовили…

– Это насчёт вашей махины? – с иронией уточнил дядя. – Боюсь, придётся о ней забыть.

– Что значит забыть?! Как забыть?! Ведь столько труда, столько средств… Дядя, вы… – Максим сжал кулаки, он чуть не плакал от обиды.

– Не трудитесь, государь мой, подбирать всяческие эпитеты, я и так о себе знаю, и поверьте – ни о чём не сожалею, поскольку совершаю поступки на благо государства и вашего молодого поколения также, – дядя утонул в клубах табачного дыма и углубился в газету, показывая, что разговор закончен.

– Пойдём, пойдём, а? – Ленц потянул Максима за рукав.

Они сбежали по лестнице. Ленц торопил:

– Что он сказал насчёт машины? Насчёт ракеты. Её могут увести, да?

– Или уже увезли. Всё пропало. Против рожна не попрёшь. А дядечка Володечка, какой же он, однако, жабоквак ползучий…

– Погоди, Максим, ты не ругайся как босяк, а давай быстро, на Голодай! Можно на конке.

Максим на ходу порылся в кармане, вынул два пятака:

– На лихаче домчимся.

Ангар, ракета.

В конце Уральской улицы они спрыгнули с экипажа и помчались к ангару.

– Постой, кто это там? – Максим задержал Ленца, и они спрятались за деревом.

– Шпик, да?

Возле ангара, опираясь на трость, стоял низкорослый господин в котелке, который немного постоял, потом тряхнул головой и пошёл вдоль стены весьма неровно.

– Он пьяный, да? – догадался Ленц.

– Или притворяется. Что же делать?

– Пойду-ка выясню, что за тип, – сказал Максим.

– Нет, лучше я, – возразил Ленц. – Меня-то он точно не знает.

И не дожидаясь ответа, он вышел из-за дерева и прямиком направился к тому господину с тросточкой. До него донеслись несвязные речи:

– Люди, есть кто? Никого… А я ему и говорю – «милостивый государь, извольте…» А потом я здесь. Как я тут? Вот так притча…

Ленц подошёл ближе.

– Молодой человек! – обрадовался тот. – Если вы не хотите меня обчистить, то помогите выбраться из этих трущоб. Золотых часов у меня нет, пропил-с, но гривенник дам, это найдётся.

– Вы заблудились, да? А вам куда надо?

– Да мне лишь бы всё равно куда. Пикник у нас был, около патронного завода. Я ещё сказал, а не рванёт ли от искры, костерок-то знатный… А потом повздорили с одним скалозубом… Шпаком меня назвал. Я вспылил, я гордый, а куда пошёл, не помню. И вот я здесь, в сиих пирамидах Долины Царей.

– В долине Царей нет пирамид, – уточнил Ленц. – А вы в другую сторону пошли, там Финляндия, а если вплавь, то Швеция, конечно.

– Ха-ха-ха! Вы весёлый!

– Вон туда вам надо, вдоль складов, выйдете на Пятигорскую, а там извозчика возьмёте.

– Благодарю вас, таинственный незнакомец! Вот вам обещанный гривенник, – и он протянул Ленцу серебряную монетку.

– Но это же пятнадцать копеек! Вы ошиблись.

– О, честный и благородный юный друг! Действительно, пятиалтынный. Вы очень симпатичный. Вам никто этого не говорил? Наверное, станете учёным, исследователем неизведанных глубин и далей. Я и сам хотел, да не довелось. Жестокая штука жизнь. А монетку возьмите, не наносите мне глубокой обиды, я и так на своё существование обижен, а она вам удачу принесёт, это я вам говорю! Вы не смотрите, что я на Земле блуждаю. Это потому, что зрю в корень. Вот и сейчас как на ладони вижу – предстоит вам дальняя дорога и богатство.

– Хорошо – не казённый дом, – пробурчал Ленц.

– Я ж не цыганин, глупости вещать. А почему бы нам потом не встретиться?

– Невозможно. Дальняя дорога, – напомнил Ленц.

– Ах да, верно. Ну, позвольте откланяться! – он приподнял котелок и решительно, хоть и не совсем ровно, зашагал прочь.

– Ну как? – спросил Максим, когда Ленц вернулся.

– Честно сказать, не понятно, кто таков. Но не шпик, это точно.

– Да ладно, ушёл, и пусть его. Пойдём, проверим аппарат.

Они подошли к ангару, Максим достал из-под доски ключ от амбарного замка.

– Смотри, следы! – Ленц указал на землю, где были хорошо видны отпечатки сапог с подковками. – Фараоны, да?

– Чёрт, точно они, ракалии, топтались. Но замок в порядке, а ключа у них, надеюсь, нет.

Максим отпер дверь. Ракета стояла на месте, отблёскивая металлом в полумраке.

– Какая она красивая, а? – восхитился Ленц.

– Безумно жаль…

– Чего жаль? – не понял Ленц.

– Если наши труды всуе, жаль. Как хороши, как свежи были розы…

– Максим, послушай, – Ленц сжал его плечо и быстро заговорил. – Ведь всё сделано, а? Аппарат готов к полёту! Ты знаешь управление, одному лететь нельзя, тебе нужен товарищ, вдвоём проще. От меня будет польза, я многое умею, и быстро учусь, а здесь нам нет смысла оставаться, и тебе, и мне. Из гимназии тебя, считай, выгнали, да? В переплётную мастерскую учеником пойдёшь. Ты этого хочешь? Меня – в воспитательный дом отправят. А тут, смотри, всё наготове и ждёт. Разве можно сейчас взять… и… и конец всему?! А?

– А как же Мстислав? – Максим покачал головой. – Ведь это будет предательство, если мы его бросим, а сами полетим.

– А если ракету захватят жандармы и увезут, что тогда он скажет, а?

– Скажет, что прошляпили, это точно.

– Значит, надо лететь!

– А ты как вообще, в смысле нога?

– При чём тут это, чуть прихрамываю, вот и всё.

– Да-да. Оно конечно, раз обстоятельства меняются, то есть…

– Ну вот! – перебил его Ленц. Глаза его сверкали. – Нечего думать, надо лететь, а? И тотчас же лететь!

– Тотчас, – повторил Максим. – Значит, летим?

– Да, именно! Нельзя медлить, фараоны могут явиться уже к завтраму или даже сегодня, и тогда всё, полный капут. Ну давай! Нас же двое!

Его решимость встряхнула Максима:

– Два полена и в степи дымятся. Верно. Хорошо!

– Согласен, да? Ура!

– Ладно, ладно. И впрямь: пора ковать, пока железо кипит. Предлагаю так: я как следует всё проверяю и потом окончательно размонтирую крышу.

– Зачем крышу? Ах, да, чтоб препятствие для взлёта убрать.

– А ты купи корзину чего-нибудь свежего, фруктов, хлеба, молока, ветчины. Деньги здесь припрятаны, сейчас достану. У Троицкой церкви в лавках всё найдёшь. Немного, на один раз, чтоб не напрягаться. Попируем в начале полёта, потом долго питаться бисквитами и консервами, так чтоб хоть чуток попозже. Или это глупости?

– Нет, отчего же? Совсем не глупости.

– Вот и давай. Сможешь? Тогда за пару часов управимся.

– Конечно, смогу. Уже бегу.

Максим всё сделал быстро. Крыша была размонтирована, небо открыто. Когда явилась корзина с едой, он начал сверяться со списком.

– Так, это есть, то есть. Звёздный атлас Мессера, ага. Часы, обязательно. Вот они, смотри.

– Ого, какие! Рублей пять отдал, да?

– Какое пять, морской хронометр! Но не мой, это Стивы.

– Вот ещё, это моё.

– Что за коробка?

– Да так, – сконфузился Ленц. – Краски и цветные мелки. Хорошие мелки, фаберовские. И александрийская бумага.

– Рисовать?

– Да, а что? У меня с натуры получается, а вот по памяти не очень.