Кардибля. Турбо-концепт

Маша подчиняется.

НАИНА. Позвоночник – не шутка. (Делает подруге массаж.) Ничего, подруга, прорвёмся. Кишечник промоем. Печёнку прочистим. Суставчики твои разомнём… Тридцать девять – не конец – начало – пик жизни, можно сказать, Эверест! А сразу ничего не бывает.

МАША (подчинилась ласке, прикрыла глаза). Я… когда двигаюсь… вроде… полегче…

НАИНА. Акула и та, если её за хвост поймать, в воде засыпает.

МАША. Да? Почему?

НАИНА. Жабры у неё так устроены. А ты – красивая, сексапильная, в самом соку… (Расстегивает Маше лифчик.) Воть какие у нас тут пусечки… Пуф!

Включается плаза: Евдокия, расточив лимит пользы, закинула распущенные волосы со спины на лицо, изображает страшилище…

МАША. Нафаня, у меня внутри, точно все занавески ободраны; анатомически отделяюсь от мира.

НАИНА (интимно). «И даже свет дневной обдаёт нас ласковой струёй лишь потому, что каждый час прилетает к нам, сменив коней». (Говорит, как с больной.) Маша, вернись в оркестр – пока есть такая возможность.

МАША. Не-а.

НАИНА (ласково). Маня…

МАША. Жёлтые ботинки и зелёные носки не сочетаются. (Сомлела.) Ммм, щас кончу…

НАИНА (продолжает массаж). Виктория – ни какая-то магия жеста, а триумфальное значение – знак мира, приветствие новой, значимой, духовной, безграничной свободы; мактуб: так суждено.

МАША. Нет, баста.

НАИНА. Нельзя пренебрегать главным ради временной прихоти. Нельзя не бороться. Нельзя не работать над собственными недостатками. Невозможно носить в себе и питать никакого уродства… Иначе полная дискредитация, мутация личности. Пипец, Маня, полный пипец! Ясно тебе?

МАША. Все нормальные люди – в киношку, на дачу, а тут – годы каторги.

НАИНА. Да ведь сама ты призналась, что опоздала на репетицию, так?

МАША. Да…

НАИНА. А почему?

МАША. Перепутала ноты. Вместо Вагнера притащила другую ерунду.

НАИНА. Маня, а ведь там, где тебя ожидали – добрая сотня очень разных людей, и у всех нервы, обязательства, такая же зависимость, подчинение: понимаешь?

МАША. Нет.

НАИНА. К тому же «хам», как ты говоришь, «идиот», извинился? Так?

МАША. Да.

НАИАН. Маня, художественный руководитель Большого, государственного симфонического оркестра – тоже человек…

МАША. Человек…

НАИНА. В том смысле, что иногда ошибается. Случилась нелепость, пусть дикая, но простая случайность, понимаешь?

МАША. Крыса тоже случайность?.. Виолончель – помнишь её?

НАИНА (уклончиво). Ну – да…

МАША. Не раздумывая, сходу влепила мне: «Гадина!»

НАИНА. Маня, а может, ты путаешь?.. Может этого не было?…

МАША. Все слышали, все – до единого… Никто слова не обронил, чтобы меня защитить. Даже в администраторской, в гардеробе… все – свинцовые мерзости… (Взмахнула голосом). С родителями жили впроголодь! Я полы в школе мыла… Консерватория – красный диплом, и – крыса… Господи! Я – крыса! Что делать? Как жить?

НАИНА (выразительно). Никому не завидовать; довольствоваться только собой; превыше всего ценить, чем владеешь; не признавать ничего прекрасного сверх того, что видишь собственными глазами, – и тебя спасут свобода выбора, отсутствие сквозняков и сырости. (Делает пассы руками.) Закрой глаза. – Что видишь?

МАША (подчиняется). Острова, цветные пятна…

НАИНА. Не бойся, девочка, я с тобой.

МАША. Устала. Работаю за копейки, еле вытягиваю, боюсь, что скоро брошу. И мне так стыдно, что я ничего не могу сделать для своих родителей; что мне этих денег, которые я зарабатываю, хватает только на бензин и на столовку. Я даже не смогла сделать подарки им всем на Новый год. А так хочется ответить им за то, что они сделали для меня. Но я амеба… Бестолковая, безнадёжная амеба.

НАИНА (успокаивает). Чииии… девочка, чиии…

МАША. Моя мама очень эмоциональная – была, поэтому старалась избегать фильмы и книги с плохим концом. Так сложилось, что я читала ей перед сном почти каждый день. Перед тем, как начать читать новую книгу, заранее писала для неё счастливый конец.

НАИНА. Чииии… (Гладит подругу по голове и коленям.)

МАША. Когда очень хочется спать, двигаться тяжело, я чистая, в чистой пижаме ложусь в тёплую постель, в этот момент я мечтаю, чтобы мои ощущения длились вечно. Чтобы я была таким уставшей еще несколько лет и имела возможность, укутавшись в одеяле, спать в тишине и темноте еще очень-очень долгое время.

НАИНА. Расслабься… (Приподнимает волосы, тихонечко целует Машу в затылок…) Хочешь плакать – поплачь…

МАША. Я с детства не умею плакать. Точнее это происходит как-то криво: ком в горле есть, глаза увлажняются, нос краснеет, но слёзы не текут. Никак! Вообще! А иногда и глаза остаются сухими. Посмотришь на некоторых эмоциональных особ – у них слезы так и катятся по щекам в три ручья. А мне даже мать не всегда верит, когда плачу. Пусть это и бывает нечасто, так как особо взрывным выражением эмоций я не отличаюсь, но внутри-то та же печаль, те же эмоции, как…

НАИНА. Маша, я поняла. Расслабь спину. Сядь чётко. (Массирует ей плечи, шею и полностью обнаженную грудь.) Блин! Странно, но возбуждаюсь…

МАША. Неприятно, что в редкий момент слабости меня упрекают в наигранности.

НАИНА. Не вертись…

МАША. В детстве у нас во дворе была девочка, которую мы все считали авторитетом. Она была самая старшая, поэтому мы все её слушали и все ей верили. Однажды она сказала, что если долго лизать асфальт – он станет сладким. Я потом долго отмывала свой чёрный рот от пыли и камней и доказывала родителям, что асфальт реально был сладким. (Отрешенно прикрыла глаза.) Люблю погружаться с головой в ванную и замирать так, чтобы услышать звук своего сердца. Когда остальные звуки почти полностью изолированы, и слышно только сердце, я чувствую себя в полной гармонии со своим телом. Мне даже кажется, что шум моей крови – это звуки волн, накатывающих на песчаный берег, а вода надо мной – это небо.

Недавно чуть не утонула… (Рассмеялась.)

НАИНА. Что-о?..

МАША. Щекотно. Ты лапаешь, как мужик. Я там уже мокрая… Блин!.. Как же хочется… Мы с мужем, могли заниматься сексом только на полу, больше нигде. И только на полу оба могли кончить. Из-за этого я не могла ходить в коротких юбках и шортах, потому что колени постояяянно в синяках.

Плазма включается: на экране половой член – мгновение – исчезает.