Сады Нарбона. Трагедия

Ниспала. Жду завтра, если мамочка отпустит.

Под звуки торжества на площадь является шествие нарядно одетых горожан. Матроны, их мужья, дети несут приношения и венки, которыми украшают тотемы. С толпой идет Клодий.

Клодий(беснуясь среди прочих в облике бога эротики). Эбиций, брат, спасайся! Меня тут разорвут на клочья! Я не уверен, что доживу до завтра! (Смеясь.) Нет… Нет мочи притворяться богом! Брат, молю я, заклинаю: будь другом, не пропусти поминок! Гей, поселяне, раскройте окна! Да будет дождь любви! Ему подставьте хилые свои ладони! Пусть он утопит вашу праведную скуку в пьянящих реках гимнов страсти. Беснуйтесь, люди! Весна! Весна! Весна! Приап – бог музыки весенней – влечет нас всех на пир любви, мечты, желаний! От жажды он спасет всех трезвых, а пьяных отрезвит свободой – весна ей имя! А кто не с нами, тот пусть отринет жизнь запрёт себя в подвалах грусти и притворства. Гей, дураки, ликуйте!

Молодые люди, на лицах которых разнообразные маски с фаллическими носами, повязывают на себя шарфы, разноцветные ленты, ромашки, золотые кольца, колокольчики, нарядные платки своих разгоряченных танцем подруг. Под рев труб и грохот барабанов молодежь кружит по площади. Среди прочих мелькают уродливые маски демонов.

Второй удар колокола

Дом проконсула. Снаружи слышны возгласы, музыка.

Второпях является молоденькая служанка с подносом, на котором – кувшин с вином и фрукты. Следом входят Мулей, Маура, Тулия и Постум.

Постум(пытаясь согреться). Треклятый холод!

Тулия(удивленно). Напротив, не знаю чем остудить себя: душно, как в преисподней.

Постум. Позову кого-нибудь. (Жене.) Тулия, сердце мое, пусть подают десерт.

Тулия. Но, дорогой, я все предусмотрела.

Постум(с благосклонной улыбкой замечает служанку). Привет, косуля.

Тулия подает знак, девочка отходит в сторону.

Тулия(обращаясь к гостье). Маура, я покажу тебе оранжерею, хочешь?

Маура(чуть не зевая). Да, пожалуй… Я обожаю запах прелых листьев: мое тревожит он воображение.

Тулия. В моей оранжерее есть капуста из Савойи, смешной кочан – я покажу – немного рыхлый, пышный и листья у него все в пузырьках. Знакомый врач, весьма маститый, заверял меня, что в ней, в савойской, белка и минеральной соли втрое больше, чем в белокочанной. Знаток хвалил капусту брокколи, кольраби: они-де витаминами богаче, чем лимоны, и кочерыжек нет, сплошные листья. Еще я развожу цветы…

Постум (подает гостье чашу с вином). Тулия, прости великодушно, перебью. Маура нам рассказать хотела сказку.

Маура. Хотела, да…

Постум. Время не пришло?

Маура(Тулии). Твой муж – прелюбодей.

Мулей (притворно смеясь). Моя жена, конечно, шутит. Прошу простить ее: молодость, ребячество, пустые бредни… Она юна, прекрасна, но, как форель на кухне: не понимает, где она и что с ней будет скоро.

Постум. Маура!

Маура. Да, господин?

Постум. Мне разве трудно угодить?

Маура. Нет, тем более, что жить тебе недолго.

Постум. Меня убьют?

Маура. Зарежут, как быка на бойне.

Постум. Вижу, ты истину глаголишь.

Маура. Истина, как капли дождевые, ложится в реку жизни мягко, еле слышно, с едва заметной рябью.

Постум. Маура, продолжай!

Маура. На небо прибыл новый бог – бог Кривен. Не чтит из прежних никого, никто над ним не властен, сам по себе гуляет. На голове его рога, он голый, как подобает божеству его порядка. Зачем ему одежда? Стыда не ведает гуляка. Стыд для убогих, нищих, недомерков. Богини, нимфы – все его внимают лире, так презабавно он поет. Бог Кривен подбором слов себя не утруждает, все выдает, как видит он. Из-за него у многих покривилось зрение: что было красным, стало бурым, что хорошо – то негодяйством, луна сменилась звездной пылью, вино – водой, дерьмо – конфетой. Лик неба захирел! Давно запущены леса, ручьи, угодья, посевов новых нет. Все чахнет, без надзора свыше гибнет. Рога в чести. С рогами уж где-то бродит светлый Феб, с ним – Бахус, Либера – туда же. И все боятся, боятся даже думать, что новый бог узнает, что не его страшатся. Олимпийцы спятили. Лихие дни настали. Что делать людям? Кривен у ворот…

Тулия(неожиданно, громко икает). Ой!

Постум. Нельзя мешать клубнику с редькой. (Служанке.) Девчонка, что застыла, как на морозе стрекоза? Беги, неси воды: хозяйке дурно!

Тулия(икает). Прошу меня простить… (Икает, опираясь на девочку-служанку, выходит с ней на террасу, слышит стон.) Кто здесь? (Зовет.) Стража!

Голос(некий). Тише! Не вопи.

Тулия (зажимает рот девочке рукой). Спрошу еще раз, но уже последний: кто здесь?

Голос. Я – тот, кто правду-матку режет, я с ней на «ты». А ты не бойся: я не злой, я добрый женский бог.

Тулия. В толк не возьму…

Голос. Я небольшой, но сильный. И весь я с головы до пят свободно размещусь между твоими пухлыми ножками…

Тулия (икает). Ой!

Голос. И, между тем, я знаю великое множество секретов любовной лирики. Однако у меня, бедненького, не хватает мочи глядеть изо дня в день, как ты мучаешься: мурашки по коже от подобных впечатлений. Вот и сейчас ты не в себе.

Тулия (икает). Да, пожалуй…

Голос. Вот именно, что да! Нелепо утверждать, что ты молчишь, когда ты дакаешь и всё не к месту. Тулия, с кем ты говоришь?

Тулия. Я говорю с тобой. А с кем еще, позволь спросить?

Голос. Да, говоришь, но как? Я – бог! Я – дух! Тебе меня не видно. А слух не научился различать безумие, точно так, как слепота сама себя не может видеть. И, стало быть, те, кто не в себе, себе такого недочета в головах никак не позволяют.

Служанка и Тулия смеются.

Голос. Мне, право, жаль тебя, красотка. Так хочется обнять тебя, погладить, приласкать…

Из дома доносится дружный смех.

Голос. Ах, я будто пончик в масле, когда любуюсь на тебя. Да, пончик, козочка моя!

Тулия. Постой, откуда ты узнал про слово?