Записки старого студента

– Слушай, – сказал Гроздин, когда они спустились вниз и шли по двору, – ты устрой это… Только поскорее, надо сегодня.

– Да что именно? Ты, кажется, слегка тово… а?

Он показал на лоб, в знак того, что у Гроздина там не в порядке.

– Нет, не то… Да, я ведь не рассказал тебе… Видишь ли, я сегодня должен обвенчаться…

– Что-о? Ты? Гроздин? Дитя малое? Грудной младенец?

Всё это были шутливые прозвища, которыми Стрелич награждал своего юного приятеля.

Этот гигант был гораздо моложе своего внешнего вида; он был старше Гроздина всего на два года, а тому было двадцать три. У него была манера всё говорить в виде шутки.

– Нет, – сказал Гроздин, – ты отнесись серьёзно. Понимаешь ли, это нужно сегодня… Она бежала от опекуна. Это оттуда, где я был на уроке. Опекун – полковник… человек отживших взглядов… Замуж выдаёт, а она… врачом хочет быть… Понимаешь ли? Надо сегодня…

– Это что ж, любовь у вас, или как?

– Никакой любви. Я с нею трёх десятков слов не сказал, но она ко мне обратилась, ей не к кому, понимаешь?..

– Гм… Я, положим, понимаю, а только… Как бы это тебе сказать… Знавал я один такой случай… Тоже вот так, ради идеи, повенчались, а потом она в него как вцепилась… И всю жизнь отравила… Ведь ты её не знаешь?

– Конечно, нет, но… но видно… она честная натура… Одним словом, Стрелич, я прошу тебя, устрой; не рассуждай… Я ведь не мальчишка…

– Да, ты не мальчишка, а только грудной младенец.

– Прошу тебя…

– Ну, ладно, ладно… Экий ты восторженный!.. Откуда взялось?.. Ну, что ж, у меня тут есть один молодой батюшка, приятель… он, если его попросить да растолковать, в чём тут дело, наверно согласится… Ведь дело чистое… Да, она хоть метрику-то захватила?

– Не знаю, не знаю.

– То-то, узнай… Иди домой, а я направлюсь в кухмистерскую, там подберу компанию. Да, ведь кольца нужны… У тебя деньги есть?

– Всего три с полтиной.

– Маловато. Впрочем, у меня рубля четыре найдётся. Я забегу тут в лавочку ювелирную и куплю вам серебряные, позлащённые. А я, брат, к тебе шёл, думал – на бильярде сыграем. Потом сыграем? После венчания, а? – спросил Стрелич, усмехнувшись.

– Не дури, Стрелич, время дорого…

– Ну, ладно, ладно.

Стрелич ушёл, а Гроздин вернулся домой. Ольга Александровна, конечно, и не думала отдыхать.

Когда он вернулся, она уже чувствовала себя как бы его товарищем и рассказывала ему свои приключения, как она ехала ночью, как боялась погони.

– Я приехала в Москву, – говорила она, – точно в Вавилон. Ничего не понимаю, всё для меня ново, всё чужое… И я боялась, что вы не захотите даже выслушать меня…

– Вы не имели права так обо мне думать, Ольга Александровна.

– Это правда. Я теперь каюсь… Но ведь… я таких людей ещё не видала.

– Мы все такие. Вот сейчас увидите нескольких; мы все простые, Ольга Александровна.

Он рассказал ей про Стрелича, как он с ним встретился и как тот пошёл собирать шаферов и покупать кольца.

Она покраснела и схватилась за свою кожаную сумку.

– Ах, пожалуйста, возьмите. У меня с собой сто семьдесят рублей… Я два года копила их. Вот, возьмите на кольца.

– Это вы потом Стреличу отдадите. У меня денег не было, так он на свои купит.

Послышались в коридоре шаги, и в комнату вошло несколько молодых людей, под предводительством Стрелича. Их познакомили с Ольгой Александровной.

– Ну, вот, я и к батюшке забежал! – объяснял Стрелич. – Я ему сказал даже, чтоб чай приготовил. Это вместо шампанского… он у меня. Славный… А метрику-то захватили? – спросил он, обращаясь к Ольге Александровне.

Оказалось, что метрика с нею.

– Ну, господа, я думаю, мы пешком пойдём? Это ведь недалеко.

Уже сторож отворял маленькую домовую церковь, когда они вошли в ограду. Они встретили здесь батюшку. Он взглянул на Ольгу Александровну, на её коричневое платье и на саквояж, повешенный через плечо, и покачал головой, но ничего не сказал.

Вошли в церковь; сторож уже приготовил всё к венчанию. Зажгли свечи и началось венчание. Стрелич – он происходил из семинаристов и знал церковную службу – присоединился к дьячку, пел и читал апостола и даже постарался вынести конец. на самую верхнюю ноту.

Венчание кончилось. Батюшка ушёл в алтарь. Гроздин обернулся к Ольге Александровне, ласково усмехнулся ей и сказал:

– Теперь вы госпожа Гроздина. Значит… поздравляю вас.

Она порывисто схватила его руку и молча пожала её.

Стрелич между тем хлопотал около клироса, ведя переговоры с дьячком о каком-то свидетельстве. Он знал порядок. Он настаивал, чтоб дьячок сейчас же садился и писал документ о совершившемся браке.

Вышел батюшка и пригласил всех к себе на чашку чая.

– Мы со Стреличем товарищи, – говорил он, когда они из церкви через ограду переходили в церковный дом. – Мы с ним вместе в семинарии обучались и даже в одном классе, только он светскую часть избрал, а я духовную.

У батюшки оказалась и матушка. Она приоделась, вышла к гостям и любезно наливала всем чай. Стрелич успел что-то шепнуть батюшке на ухо, а батюшка так же тихо передал это матушке, и они после этого ни о чём, относящемся к свадьбе, не расспрашивали новобрачных. Только матушка с величайшим любопытством посматривала на Ольгу Александровну; но разговор шёл всё о посторонних вещах, как будто не венчание было поводом для этого чая, а так, случайно люди собрались и беседуют.

Когда, простившись с любезными хозяевами, все вышли на улицу, Гроздин подвёл Ольгу Александровну к извозчику и, усаживая её, спросил:

– Вы, вероятно, завтра же хотите ехать в Петербург?

– Да, я хотела бы, – ответила Ольга Александровна. – Я надеюсь, что успею выдержать экзамен и поступить…

– Я постараюсь достать всё, что нужно… Ведь надо выхлопотать отдельный вид на жительство. Может быть, мне удастся сделать это завтра же… Ведь вы остановились на Мясницкой, N 85?

– Да, в меблированных комнатах.

– Я завтра, часа в три, зайду к вам, и, если добуду, привезу вид.