Командующее Я

Жили когда-то в Ираке две лягушки: одна – в Багдаде, а другая – в Басре.

Почти одновременно их посетили схожие мысли. Багдадской лягушке захотелось побывать в Басре; лягушка из Басры возжаждала посетить Багдад.

И примерно в одно и то же время они отправились в путешествие.

Где-то посередине пути, между двумя городами, где именно – не важно, две лягушки встретились.

«Куда ты направляешься?» – спросила одна из них.

«В Басру. А ты?» «В Багдад».

«А откуда ты? Сама я из Басры».

«А я из Багдада».

Некоторое время они сидели, призадумавшись. Мимо проходил глупец и спросил, откуда они и куда направляются. Выслушав их рассказ, он сказал:

«В ваших путешествиях нет никакого смысла. Отправляйтесь-ка по домам».

Лягушек это не убедило.

Затем мимо шел мудрый человек. Узнав о планах лягушек, он дал им тот же совет, что и глупец.

Но лягушкам не были интересны ни слова глупца, ни слова мудрого человека. И каждая запрыгала своим путем.

Однако, когда через некоторое время лягушки прибыли к месту своего назначения, они осознали, что оба, и глупец, и мудрый человек, были правы.

Потому что для лягушки, сколько бы удовольствия она ни вкусила от путешествия и приключений – Багдад и Басра так похожи, что быть здесь или там – для нее все равно.

Поэтому, прежде чем начать куда-то прыгать, вам, возможно, следует перестать быть лягушкой…

Жара и жажда

В.: Всегда ли искатели распознают настоящего учителя? Если нет, то что с ними происходит?

О.: То, что происходит с ними, в некотором смысле подобно случаю, произошедшему с пятью дервишами.

Группа странствующих дервишей подошла к дому баба Фарида. Они посетовали, что преодолели огромное расстояние в поисках суфиев, но еще не встретили ни одного истинного учителя.

«Присядьте, – сказал Фарид, – и вы найдете такого».

Но дервиши не хотели задерживаться и ответили, что им надо продолжать свой поиск.

Когда они уходили, баба Фарид сказал:

«Прошу вас не идти через пустыню, ибо это опасно для вас».

Однако дервиши не обратили внимания на его совет. В результате четверо умерли от жары, а пятый, хотя и нашел, наконец, воду, скончался, выпив слишком много.

Это притча разъясняет, что случается с людьми, которые в обыденной жизни зациклены на поиске и в результате не только проходят мимо цели этого поиска, но и страдают от его тягот, и все без толку.

Разговор птиц

В.: Я полон решимости приступить к поиску знания и обязательно добьюсь успеха. Чего бы это ни стоило и какие бы жертвы от меня не потребовались, я буду читать книги, выполнять всевозможные упражнения и совершать необходимые путешествия, пока не достигну своей цели. Что неправильно в этом решении?

О.: Есть классическая суфийская история о короле, который отправлялся на войну. Он взял с собой все необходимое – от золота до оружия, от свирепых воинов до военных оркестров. Ни одна деталь не была упущена. По дороге он встретил дервиша, бедного и истощенного странника, который, однако, был мудрецом и мог, согласно народной молве, понимать язык животных.

Дервиш сказал королю:

«Я знаю язык птиц и слышал, что они говорят о вашем величестве».

Король спросил:

«А нравится ли им, что я иду этим путем и обязательно добьюсь успеха?»

«Они в восторге, ваше величество, – ответил дервиш, – ибо говорят: “Этот король разрушит так много городов, что мы теперь на много лет вперед будем обеспечены множеством мест для гнезд в развалинах домов”».

Вот ответ на ваш вопрос: вы можете достичь цели теми методами, о которых говорили. Но в вашей схеме не учитывается, как подобная активность подействует на других и какой будет ваша судьба. Именно поэтому у нас есть организация, предназначенная для целей обучения и изучения, – чтобы люди не только продвигались по пути, но делали это способом, который полезен для всех участвующих.

Основное и незнакомое человеческое общество

Все человеческие сообщества используют в качестве основы для своего существования, продолжения и роста рычаги надежды, страха и натаскивания.

Хотя данная простая структура подавляющему большинству людей не видна, каждый, кто занимается объединением человеческих личностей, применяет и одобряет механизм надежды-страха-натаскивания.

Им пользуются во всех типах организаций: родовых, национальных, политических, религиозных, развлекательных, образовательных и пр.

Как люди, оперирующие этой структурой, так и те, кто в ней находится, не могут распознать ее из-за следующих двух моментов.

1. Цели рассматриваемых сообществ кажутся чрезвычайно разнообразными.

2. Сама простота данной структуры. Она настолько очевидна, что не является самоочевидной в том смысле, в котором люди понимают самоочевидность.

В человеческом мышлении существует также негласно (так как оно не распознано) согласие по этому вопросу. Поскольку каждый человек привык к тому, что им манипулирует надежда и страх, и предполагает, что натаскивание необходимо, возможный прогресс в анализе данной ситуации фактически прекратился. Это похоже на то, как если бы кто-то, когда еще не существовало речи, сказал: «Мы издаем звуки. Зачем превращать их в слова? Нам достаточно звуков».

Подобная гипотеза (о том, что в словах нет необходимости) была бы адекватна только в тех обстоятельствах, при которых нет реальной нужды в связаной речи, а именно – в обществе, где у людей отсутствуют неудовлетворенность и подлинное любопытство, побуждающие к исследованию, в результате чего и может возникнуть полезный инструмент (то есть «речь»), а источник напряжения и раздражения, вызывающий нервные расстройства (в данном случае избыток мычания и щебетания), будет устранен.

Когда утверждения, подобные сказанным выше, сформулированы достаточно ясно, они, как показывает опыт, провоцируют у людей два вида реакций. Реакции эти можно представить в виде попыток уклониться или принять вызов. Фактически, ни одна из них не достигает своей цели.

Первая реакция сводится к следующему рассуждению:

«Индивид может учиться только с помощью указанных методов. Отмена их будет препятствовать учебе и подорвет основы человеческой сплоченности».

Вторая реакция аргументируется так:

«Эти утверждения еще не доказывают, что существуют какие-то другие способы учебы или организации или что в таких способах есть (или должны быть) качество и мера».

Что ж, всегда трудно иметь дело с предубеждениями, предоставляющими людям такие преимущества, как возможность не думать. Трудно также удовлетворить людей, которые хоть и не показывают вида, но внутренне боятся, что будет разоблачена их поверхностность, или людей, опасающихся, что последствия признания чего-то незнакомого могут их «изменить». Преодолеть подобные предубеждения трудно, но тем не менее не невозможно.