Укрощение Россо Махи

Девочка ещё немного постояла, а затем решила вернуться назад, к родителям. Возле калитки она заметила рукомойник, огороженный листами из тёмно-зелёного пластика, и подумала, что неплохо бы после грязной овечьей шерсти помыть руки.

Зайдя внутрь, она взяла из мыльницы скользкий обмылок, провернула его в ладонях и тронула ползунок. Воды не было. С намыленными руками она вышла из кабинки, беспомощно озираясь по сторонам. То, что воды не оказалось, как –то не входило в её планы. Что было теперь делать, она решительно не знала. Не идти же с намыленными руками за стол!

Неожиданно из коридора под навес двора, где она стояла, вытирая о фартук руки, вышел чеченец, кажется, тот самый, который жарил шашлык и на которого показал сидя за столом отец. Был он высок и широкоплеч, остистый, с орлиным носом и тонкими губами. У него были широкие скулы, карие глаза чёрная с рыжизной бородка, росшая на щеках островками и усы. Одет чеченец был в мышиного цвета футболку, грязно-белый передник, тёмно- синие шаровары и такие же белые, как у чеченки, вязаные носки, которые торчали у него из тапочек. На голове у него была тюбетейка из тёмно -серой чесучи. Увидев премилую девочку, выставившую перед собой намыленные руки, будто она загорала, и растерянно при этом озирающуюся, он осторожно подошёл к ней.

– Что стряслось? – Испуганно спросил он Власту.

– Просто я хотела руки помыть, – сказала она, а у вас воды там нет.

Она показала на рукомойник.

– Ай! Как нет воды? – Воскликнул он так искренне, что это насмешило её. Ведь это же наверно он сам забыл налить в бачок воды, так чего же тогда сейчас дурака валять?

Увидев её белозубую улыбку и синие глаза, он на миг замер, словно эта улыбка его парализовала, потом вдруг начал метаться по двору, расположенному под навесом и, увидев на столе чайник, схватил его, перед этим потрогав, и прибежал к ней:

– Давайте я вам отсюда полью, вода ещё тёплая!

Пока она мыла руки из чайника, он не отрываясь, смотрел на неё, и она подумала: чего он так уставился? Но и в нём самом было что –то. Она спрашивала себя, что ей так могло в нём понравиться? Может то, как он двигался? Это был даже не шаг, а какой -то танец. Столько мощи в теле, будто это был породистый аргамак, а не человек! Даже то, как он взял чайник, было красиво.

Пока он ходил, она успела заметить широкую спину и его руки с загорелой кожей и набухшими венами. И ещё глаза, которые были тёмные, но блестели, как те серьги из агата, на которые у неё не хватило бабкиных денег. А как она рассчитывала их купить! Она чувствовала, что он не сводит с неё глаз и жадно рассматривает, будто тоже хочет впитать, нет – украсть её! Она тоже украдкой разглядывала его и ещё подумала, что мама бы назвала такое поведение мужчины «dzikosc».

Власта хотела быстро вымыть руки и сразу уйти, но мыло как назло всё не смывалось или ей так казалось? Вдруг она подумала, что внимание горца импонирует ей, хотя этим открытием она вряд ли бы захотела поделиться с кем бы то ни было.

– Вы здэсь одна отдыхаете? – Вдруг спросил он с какой нарочитой галантностью, и то, как это было сделано, снова насмешило её.

– Да, – соврала она, покосившись на него и едва сдерживаясь, чтобы не прыснуть. Власта давно уже помыла руки, но всё ещё делала вид, что мыло на пальцах не смылось, и снова и снова подставляла ладони под струю.

Он стоял, не двигаясь, но вместе с тем будто рвался ей навстречу, танцуя глазами и вздрагивая крыльями орлиного носа. Она почти физически ощущала, как что -то невидимое обволакивает её, словно желая схватить, подмять её под себя и овладеть ею.

– Вы совсэм одна приэхали? Или там с подружкой? – Снова осторожно поинтересовался он. Слова его были грубы, но в то же время они обхаживали её, как самец горлицы голубку. Ей стало ещё смешней от этих его примитивных куртуазий, но она чувствовала в этом человеке звериную мощь и чтобы не обидеть его, не рассмеялась, а только лишь слегка улыбнулась.

– Я с бабушкой и дедушкой, они старые, – соврала она, чтобы поиграть с ним.

Он что -то тихо сказал по –чеченски себе под нос.

– Что? – Вскинув быстро голову, посмотрела она него.

– Мамой клянусь, давно не видел такой красивый девушка! – Сказал на одном выдохе. Его глаза при этом полыхали, как два костра в диком лесу и ещё из глубины этих глаз бил такой непристойный родник, что, покраснев, она отвела глаза в сторону.

– Скажи, а у тебя жених есть дома? Ну, кавалэрчик?..– Тихо спросил он.

– Нет, а зачем? – Притворилась она дурочкой. Поняв, что разговор принимает непозволительный для приличной девушки оборот, она стала думать, как бы незаметно сбежать.

– Говорю: не встречал давно такой красивой дэвушки! – Повторил кавказец. – Хочешь, приходи ко мне вэчером. Сюда. Не пожалеешь. Денег дам. Тысячу! Хочешь? Нет тысячу и ещё сто! За любов! Что мало? Тыщу и триста дам! Нет, тыщу и пятьсот даже! Придёшь?

Он говорил с придыханием, ноздри его трепетали, жилы на шее вздулись. Она увидела полководца, который хочет взять её, как берут крепость. Он словно был там внизу, на коне, а она стояла и смотрела на него с каменной стены своей цитадели. Слова его, как огненные шары, бились в ворота её замка. Он таранил своим огненным желанием ворота, и она чувствовала, как толчки его страшного оружия отзываются во всём её теле упругими волнами.

Но засовы дома пока ещё были в целости, и ей было не страшно.

– Придёшь, красавица? – Коснулся он вдруг её руки.

– Да вот ещё, – высвободила она руку с деланным возмущением, и осторожно, взяв кончик висящего у него на плече полотенца, стала вытирать себе руки. Он продолжал смотреть на неё. А, она, сама не понимая почему, медлила и не уходила.

Он вдруг опять взял её за руку, на этот раз через полотенце и сделав страшные глаза, в которых были удивление, и наигранный ужас от того, что он может вот запросто потерять её, если она сейчас уйдёт и даже неподдельная мольба, забормотал:

– Если придёшь, красавица, ноги целовать тебе буду! Клянусь! Не обижу тебя! Честно расплачусь, если ты плохое думаешь. – Наседал он. – Я ласковым к тебэ буду, очень нежным. Ай -ай, какой девушка…пэрсик!

– Да что вы…-смутилась она, высвобождая опять руку и бормоча: Леонсио сватается к Мальвине, атас!..

– Шамиль! – Вдруг донесся женский крик откуда то издалека: – Шашлык горит!

– Не уходи, ай, прошу, постой здэсь минутку, – заторопился вдруг он, только шашлык переверну и вэрнусь!

Он убежал, а Власта, постояв немного, решила, что самое время смыться. На тропинке она встретилась опять с той же чеченской женщиной, которая несла уже пустой таз. Увидев Власту, она, как в первый раз, отошла в сторону, чтобы дать ей пройти по узким мосткам первой. Пока Власта шла она внимательно и с каким –то непонятным озорством смотрела на неё.

Поймав её взгляд Власта заметила, что смотрит она хотя и весело, но всё же с налётом какого –то осуждения и даже слегка презрительно, что смутило её.

Сойдя с деревянного настила, который отделял плетень от хозяйственной пристройки, она услышала сзади снова два голоса, женский, а потом мужской и по фирменному "ай!" догадалась, что он принадлежит тому чеченцу, который обхаживал её. Она засмеялась, и не оборачиваться больше побежала к столу, где сидели отец с матерью.

– Посмотрела овечек? – Спросила Грася, когда дочь вернулась.

– Да они какие –то неинтересные! – Махнула дочь рукой. – Как шашлык?

– Ничего, -сказал отец. – Немного пересушили. У нас в Армении шашлык не в пример лучше делают.

– Началась лекция о шашлыке, – не переставая жевать, закивала мать, от чего Власта сразу залилась смехом. Она обожала, когда её предки пикировались. Хотя бы в этот момент они её не доставали своими лекциями! А смотреть на них Власта могла до бесконечности. Забавно, что они даже не понимали, какими смешными оба предстают перед ней в это момент. Может, из –за того, что родители не видели себя со стороны, им было обоим совсем не до смеха, когда они общались, наоборот, они старались быть серьёзными, оба такие разные, полька и армянин, а она прямо-таки покатывалась, наблюдая за ними!

– Ну, скажи, где делают лучший в мире шашлык! – Косясь недовольно на смеющуюся дочь, продолжала иронизировать Гразина, посмотрев на мужа.

– А что разве нет? – Отец макнул кусок мяса в соус и отправил себе в рот. Вот поедем в Ереван, я вам покажу один ресторан, где наш фирменный кололак армянский делают. Это такой деликатес!..

– Кололак твой – обычные тефтели, – не отрываясь от кусочка мяса, который она обкусывала со всех сторон, остудила его кавказский пыл жена.

– Грася, как можно сравнивать кололак с тефтелями? – Немедленно возмутился отец, бросив на стол салфетку, которой вытирал губы. – Тефтели это у вас в столовой рядом с аптекой продают! Туда всё что нельзя и что можно крутят. А кололак —это произведение искусства!..Кололак знаешь, как делают? Берут отборную телятину…

– И молотком по ней лупят изо всех сил, как будто мясорубки нет. Dzikosc…– кивнула мать.

– Почему «лупят»? – Замерев над блюдом из которого собирался выбрать кусочек посочней, уставился он на жену, выпучив свои синие армянские глаза он. -Это в Польше наверно коровы такие жёсткие, что их только мясорубка и поправит! А в Армении телятина нежная. Её у нас лишь слегка отбивают, чтобы она стала чуточку нежной – и всё! Ну, хорошо, пусть кололак – это тефтели. А шашлык? Разве это шашлык? – Он пошевелил мясо на тарелке. – Замариновали мясо, сожгли его— и всё! А у нас? Каждый кусочек отборный, кинза, базилик, чеснок, добавят, коньяком приправят, соком граната польют. Потом кушаешь, -м-м -м…

Он закрыл глаза, представляя, как ест армянский шашлык.

– Как будто без базилика и кинзы нельзя сделать барбекю! – Обрубила его жена, обмакивая при этом кусок в кетчуп и, со стоном удовольствия, отправляя его в рот. – Такое же мясо на углях!

Что?! – Чуть не задохнулся от возмущения отец, вызвав этим у дочери новый приступ смеха. – Как ты можешь сравнивать какое –то там барбекю это с настоящим шашлыком?

От возмущения его глаза, казалось, сейчас выкатятся на стол. В горле его что -то клокотало, и если б он так часто сглатывал, наверняка бы подавился слюной.

– Давай, ещё спляши нам армянский танец на столе, порадуй всех, -решила подлить масла в огонь мать, оглядываясь театрально по сторонам.