Изгои. Дети Дракона

В середине лета весь личный состав кадетов был переброшен в полевой лагерь, где и находился до конца осени, проводя дни в маневрах и учениях, в выездке и ежедневных упражнениях в боевом строю.

– Вы никогда не сможете уверенно чувствовать себя в бою, если не освоите элементарных азов ведения боя в строю. Поскольку это несколько иная техника, чем вам преподавали мастера индивидуального боя, – убеждал их капитан-комендант. – Современные пешие войска вполне способны противостоять рыцарским войскам, демонстрируя слаженность и боевой дух.

В казармы с летних лагерей прибыли возмужавшие юноши, очень не похожие на тех напуганных детей, которые еще год назад стояли перед строгим взглядом герцога Валенштайна.

Смотр, которому он подверг курсантов, был своего рода экзаменом за прожитый год, и он, по его мнению, был сдан всеми. Немногословный в этот раз герцог отметил достигнутые результаты, поставил задачи на следующий год и отметил особо отличившихся. Так, по итогам летних маневров кадет Ингиар Истре по прозвищу Риото получил почетное звание «первого меча кадетского корпуса».

Со второго года кадеты получили право и обязанность стоять в караулах на стенах замков и у ворот вместе с воинами гарнизона замка. Ночные патрули, конвоирование, почетные караулы, все воинские службы теперь не обходились без участия кадетов, а в теоретических уроках добавилась фортификация, преодоление естественных и искусственных преград, а также правила ведения осад и обороны укреплений и крепостей.

Со второго года за успехи в обучении кадетам разрешалось по выходным посещать город, кроме того, с соизволения герцога, все кадеты были приглашены на зимний бал к городскому старшине, в связи с чем были срочно введены уроки танцев…

– Так это был сон? – разочарованно прошептал Риото.

Боль как-то день за днем отступала все больше, и Риото уже не чувствовал себя бабочкой, приколотой к постели какой-то злой рукой. Сознание возвращалось к нему сначала на совсем короткое время, и он снова соскальзывал в бесконечный сон, где он вновь и вновь оказывался в одном из эпизодов бесконечной бешеной скачки, где он раз за разом отбивался от черных рыцарей, недоумевая где-то в глубине сознания, почему он мчится по одному и тому же маршруту, зная что впереди его ждет засада, зная, что он сейчас потеряет всех спутников и, что самое страшное, потеряет свою спутницу, за жизнь которой он поклялся отдать свою. Он пытался изменить этот маршрут, остановить бешеную скачку, но сон заканчивался всегда одинаково: страшный удар в живот, заставляющий его со стоном открыть глаза и потерять сознание. Затем приходила тишина и темнота, а вместе с ними странное существо без тела, с тенями-руками, от которых приходило избавление от боли и теплота.

Затем сознание стало возвращаться на более длительный срок и, почему-то в основном ночью он чувствовал присутствие какого-то незримого существа возле себя, которое приносило ему облегчение и в то же время какую-то апатию. После достаточно долгого бдения он вновь соскальзывал в сновидения, но они были другие: не агрессивные, а какие-то великодушно-добрые, позволяющие отдаться им без боязни получить воспоминания о боли и смерти. Он видел во сне яркие эпизоды своего обучения, проживая снова дни в замке и проживая радостные события и вспоминая такие незначительные эпизоды, какие никогда, наверное, не вспомнил бы наяву.

Риото открыл глаза, посмотрел на свернувшуюся калачиком в кресле девушку и удивленно отметил, что уже день или, по крайней мере, утро, поскольку солнечные лучи нескромно забрались в комнату в полузакрытые ставни. Оглядывая комнату, в которой он, по-видимому, провел много времени и не видел до сих пор в полной красе, он равнодушно отметил золотистую драпировку стен, горящий камин за спиной у спящей девицы, лицо которой ему почему-то было знакомо, расставленные по углам комнаты странные вещицы, больше похожие на чудные игрушки или амулеты, стоящие на специальных подставках, платяной шкаф и пару полукресел у маленького столика, на котором стоял большой подсвечник с догоревшими в нем свечами.

Он повторно оглядел комнату и вдруг понял, что в комнате находится кто-то еще. Не заметив больше никого, а в комнате спрятаться было просто негде, он прислушался к своим ощущениям, как советовал ему как-то один из воинов, когда темной ночью они стояли в карауле, и ему показалось что невдалеке кто-то смотрит на него. Как и в тот раз, он явственно почувствовал присутствие кого-то и, как в тот раз, этот кто-то смотрел на него. Только в тот раз это был лейтенант, проверяющий несение караула, и скрывался он в темноте, а тут в освещенной комнате точно никого не было. Или нет?

Риото вдруг обратил внимание на едва заметную «тень», или вернее даже уплотнение воздуха возле двери.

– Я знаю тебя, – неожиданно для себя проговорил вдруг он, – ты приходишь ко мне во сне.

– Еще бы, – чуть насмешливо ответила «тень», знакомым голосом, – ты, насколько я помню, решил умереть за меня, я просто не могла этого допустить.

– Почему? Столько достойных людей погибло, защищая Вас, – узнал графиню Риото, – чем я лучше других?

– Наверное, я влюбилась в тебя, что само по себе очень странно, я даже сказала бы, нелепо, – произнесла графиня, откидывая с головы капюшон плаща и, словно какая-нибудь сказочная фея, появляясь из ниоткуда.

– У меня что-то с глазами, – хладнокровно спросил Риото, – или Вы волшебница?

– У тебя все уже хорошо, – подошла к нему графиня и положила руку ему на лоб, – просто я знаю секрет, как незаметно подкрасться.

– Почему любовь ко мне нелепа? – опоздало попытался обидеться Риото, с некоторым удивлением понимая, что на самом деле не испытывает никаких эмоций по поводу этих слов.

– Потому что я давным-давно дала себе зарок больше никогда не влюбляться. Мое сердце разбито, да и вообще, зачем тебе об этом знать?

– Странно, Ваши колкие слова не трогают меня, я словно камень или лед. Хотя я знаю, я влюблен в Вас, влюблен до такой степени, что готов бросить к Вашим ногам свою жизнь, свою карьеру, свое будущее. Что со мной? Я ведь никогда не был таким?

– Это пройдет, – погладила его по щеке графиня, – я имею в виду твой лед, просто чтобы не дать тебе уйти, мне пришлось использовать максимум моих ментальных сил, и, как следствие, несколько затормозить твои эмоциональные и физические ощущения. Ты был почти мертв, еще бы пару минут, и я ничего бы не смогла сделать.

– Да, наверное, Вы одаренная целительница, от такого удара, который нанесли мне, обычно умирают, – поцеловал руку графини Риото. – Спасибо Вам.

– Не бери в голову, я отплатила тебе долг за ту встречу на тракте, можешь мне поверить, я тогда тоже была в несколько стесненных обстоятельствах.

– Всегда к Вашим услугам, леди, – с серьезным видом поклонился Риото.

– Да, похоже, я немного переборщила. Но ничего, скоро это пройдет, можешь мне поверить. Правда вернется боль, уж слишком тяжелы были твои раны, но ты уже вполне ее сможешь терпеть. А что до твоей жизни, карьеры, будущего, то я пока не готова принять такой дар. Мне от тебя нужно только одно: чтобы ты поправился.

Графиня натянуто улыбнулась и отняла свою руку, которую Риото все еще держал возле своих губ.

– Ты говорила, что ты любишь меня, это правда? – сурово продолжил юноша, переходя на ты, почему-то понимая, что это будет абсолютно правильно.

– Я, вообще, очень редко лгу, – улыбнулась графиня, – как сказал бы мой брат, «я патологически правдива».

– Тогда почему мы не можем быть вместе? – не оценил ее шутку Риото.

– Я пока не готова к этому. Ты для меня как новый этап в моей жизни. Ты словно шальной вихрь, ворвавшийся в мою уютную изолированную от внешнего мира квартирку, где мне было уютно и спокойно. Вихрь, который поставил вверх дном все находящееся там. Мое сердце напугано и в то же время сжимается в сладкой истоме. Оно хочет спрятаться в самом укромном местечке, боясь той боли, что уже один раз пережило, и в то же время хочет унестись с этим вихрем, чтобы забыть об этой боли навсегда.

– Ты говоришь, как поэт, я даже не совсем могу тебя понять.

– Похоже, я заразилась выспренным фразам от моего брата, он бард. Очень хороший бард, – улыбнулась графиня.

– Знаешь, я, наверное, кажусь тебе ужасно тупым. Я сам себе кажусь ужасно тупым, но я не понимаю, если ты любишь меня, а я тебя, не стоит ничего бояться, любовь пересилит все, – покачал головой Риото, вновь завладевая рукой графини.

– Спи, – погладила его по голове графиня, – тебе надо больше спать. Спать и еще гулять. Пить красное вино и много есть. Скоро ты поправишься, и все войдет в свое русло. А мне, к сожалению, уже пора. Я уже давно должна была быть в пути, но ты не отпускал меня, каждый раз заставляя меня возвращаться. Спи, мне надо уходить, чтобы разобраться в себе, чтобы завершить начатое дело и чтобы, наверное, вернуться еще раз, если я все-таки решусь.

– Иди, решай, – согласился Риото, впадая в какую-то прострацию, – только скажи, как тебя зовут.

– Валькиралия. Но можешь звать меня Кирия. Так зовут меня близкие. А для всех остальных я Лия. Спи.

Лия провела по его лбу рукой, убедилась, что уснул, дотронулась до повязки на его животе и грустно прошептала:

– Думаю, твое исцеление, дорогой, очень дорого обошлось графу Ришоу. Но я, к сожалению, очень слабый целитель. Мне надо было в свое время больше слушать «лекции» Фэншэншоу, когда он пытался учить меня в своем замке, а теперь надо будет наверстывать упущенное самой. Судя по твоему безрассудству, милый, тебя не раз придется лечить.

С этими словами Лия сжала руку спящего юноши и прошептала:

– Как не хочется от тебя уходить, это что-то. По-моему, я влюблена. Прости меня, Олаф, я, кажется, предала тебя, но я ничего не могу поделать. Может, расстояние сгладит эту страсть? Только я боюсь, что это не страсть, а любовь, а я редко ошибаюсь, практически никогда.

С этими словами Лия накинула на голову капюшон и, прошептав что-то себе под нос, вновь превратилась в невидимую тень. Подошла к приоткрытой двери, обернулась к лежащему юноше, хлопнула в ладоши и, словно озорной ветерок, исчезла в коридорах замка.

От ее хлопка вздрогнули задремавшие стражники, поправили на себе амуницию и, оглянувшись по сторонам, чтобы убедиться, что никто не заметил их отступления от службы, важно продолжили нести охрану.

От ее хлопка вздрогнула спящая в кресле девица, потянулась, склонилась к Риото, накрыла его плечи белоснежной простыней.

От ее хлопка медленно, словно выныривая из глубокого омута, очнулся молодой человек и, увидев хлопочущую над ним девицу, с разочарованием прошептал:

– Так это был сон?

– О чем Вы говорите, сударь? – осторожно прошептала девица, привыкшая, что Риото временами бредит.

Надо отметить, что госпожа Лидия уже давно не сидела ночи напролет у изголовья Риото, как делала это в первые недели его беспамятства. Как только врачеватель герцога объявил, что кризис миновал, она вернулась к своим обязанностям первой фрейлины дочери герцога госпоже Ливии, но тем не менее каждый день по нескольку часов сидела с раненым и безмолвно смотрела на него. Ее служанка Мия, которая стала подменять ее у изголовья больного, случайно услышала, как Лидия жаловалась своей госпоже, что с некоторых пор она чувствует себя неуютно, когда остается в комнате наедине с Риото:

– Представляешь, – а девушки были на ты, – я постоянно чувствую, что на меня кто-то недобро смотрит, это так страшно.

После этой жалобы раненого перенесли в другую комнату, на втором этаже, с большим окном, выходящим во внутренний садик, но ничего не изменилось, Лидия все также боялась оставаться наедине с Риото. Поэтому ее бдения взяла на себя ее служанка, которая успокоила себя тем, что, по-видимому, какая-то соперница госпожи напустила на нее морок, чтобы отвадить от молодого человека, а поскольку Мия не претендовала на его руку, то ей и нечего бояться.