Войга. Хроники

– Когда же эта падла уже нажрется?! – с ненавистью произнес один из мужей.

– Никогда, – отрешенно ответил ему одноглазый и первым двинулся вслед за своим предводителем, навстречу истошным крикам ни в чем неповинных людей.

Картина, что предстала перед их глазами, была не нова для путников. Нет, они встречались с этим безумием уже ни раз. Но каждый раз она вызывала в них ненависть. Каждого из них она заставляла окунуться в печальные моменты собственного прошлого. Моменты, которые они рады были бы забыть.

– Все готово, всех собрали, – сообщил мужчина с перевязанной ладонью своему предводителю, который, облокотившись на забор, наблюдал, как солнце медленно исчезало в зареве багрового заката.

– Иду.

Они подошли к бревенчатому загону для скота, где были собраны оставшиеся живые жители этого поселения. Кто-то был привязан к столбам изгороди, а кто бешено метался по всему загону. Некоторые катались по грязной земле, натыкаясь друг на другу, разрывая собственную одежду вместе с кожей, а иногда в беспамятстве колотя и лежащего рядом соседа.

Глава поморщился:

– Почему не всех связали?

– Так это… Веревок не хватило, – попытался оправдаться мужчина.

– А в деревне сыскать еще не догадались?

– Так… Собрали все, что было, – он виновато потупил взор.

Предводитель вздохнул, пытаясь вместе с воздухом выпустить из своей груди и тягучую грусть.

– Их слишком много, – вымолвил он, словно пытаясь уже заранее найти себе оправдание.

– Да, – согласился Ратибор.

– А капли собрали?

К Главе подошел одноглазый и с виноватым видом протянул тряпичный небольшой узелок:

– Все, что нашли.

Он развернул его перед ним, демонстрируя малую находку в виде трех светящихся голубым сиянием камней.

– Мало, – словно приговор произнес предводитель и с угрюмым видом взглянул на истязаемых неведомыми страданиями людей.

– Разбрелись по ходу, гады, – с ненавистью прошипел Ратибор.

– Это плохо? – испуганно спросил самый молодой из них.

Глава с грустью посмотрел на светловолосого парня и, похлопав его по плечу, двинулся вперед.

– Братцы, – обратился он к своим соратникам, которые даже не подняли глаз в его сторону, словно уже знали, что именно он собирался им сообщить. – Я обещал вам, что после Лычегды мы отправимся домой. Но… Я не смогу сдержать этого слова. Сила Турофея не дремлет, вы видите, что творит этот ирод? Не в праве мы, братцы, отворачиваться от нашего боя. Надо землю спасать, людей спасать! Тех… – он сделал небольшую паузу и, словно извиняясь, добавил, – что мы еще в силах спасти.

– А этих? – спросил молодой, чей голос сейчас прозвучал подобно отрицающему писку.

– Их уже не сможем, – все с той же грустью ответил ему Глава.

– Но как же так? – не унимался тот. – Вы даже их не проверяли! Вы даже не посмотрели на них! Может кому-то еще можно помочь!

– Хватит, Степан! – оборвал его нарастающее негодование одноглазый. – Тут уже ничего не попишешь.

– Как же не попишешь?! – парень уже пыхтел от злобы. Нет, он не мог принять такого решения. Его молодая душа напрочь отказывалась верить в такой исход.

– Ты прав! – вмешался предводитель. Его голос уже звучал более властно и строго. – Может и есть кто, кому помочь можно. Может один али двое… Но! Возьмем мы их, отвезем к Марьянке, может довезем, а может и нет. А вернемся сюда, так не одну деревню хоронить придется, а две иль три! Да может и больше! Кто знает, сколько этой заразы уже разлетелось! – он выхватил из рук одноглазого один из камней и потряс им перед лицом юноши.

– Но нельзя же так! – парень повернулся к своим собратьям и словно вопрошая повторил, – нельзя же так, братцы! Мы ж не ироды какие! Не по-людски это!

– А сотни людей к смерти приговаривать по-людски? – упрекнул его Ратибор.

– А десяток?

– Так какой же здесь десяток? Тут от силы трое-четверо выходить можно, да и то не знамо, выйдет или нет! – мужчина окинул перевязанной ладонью бьющихся в конвульсиях людей. – А пока мы время потратим на журавля, синица полчища сгрызть может! Тут выбор очевиден, али я не прав?

– Прав, – поддержал соратника кто-то из мужчин.

– Прав, – завторили ему еще двое.

– Так мы же можем разделиться! – неожиданно осенило догадкой юношу, и в глазах его засияла надежда.

– Мы таким-то числом еле справляемся. А коли меньше нас станет… Что делать будем?

– Нет! – резко закричал парень. – Не приму я этого!

Вместе с этими словами он выхватил меч и направил его в сторону своих же. Мужчины опешили от такого поворота.

– Не позволю я души губить по чем зря! Хотите их крови, – он указал пальцем в сторону стонущих жителей Лычегды. – Придется вам и мою пролить! Кх…

Меч Главы мягко, но быстро прошел сквозь его шею и вышел наружу прямо перед его лицом. Он в испуганном трепете посмотрел на торчащее перед ним острие, словно пытаясь понять, что именно сейчас произошло.

– Руби, – сухо отдал свой приказ предводитель, вытаскивая клинок из парня.

Мужчины послушно достали свои орудия и перепрыгнули за забор скотного загона. Крики стихали один за другим. На землю опускалась тьма ночи. Она словно пелена скрывала следы их греха, свершенного, как они мысленно оправдывали себя, во благо всего народа будущей Руси.

Он лежал на земле. Концы его светлых волос окрасились грязью и собственной кровью. Глаза его были широко раскрыты, а голова повернута в сторону бойни. Его бездыханное тело словно наблюдало за всем, что творили его товарищи.

– Что с телами делать? – осведомился у Главы Ратибор, когда дело уже было сделано.

– Сеном закидайте и сожгите. Подожди, – предводитель остановил его прежде, чем мужчина ушел исполнять новый приказ. – В домах пошарьтесь, возьмите, что подороже. На девках, что по селу лежат, платья изорвите. Пусть все выглядит как набег.

– Понял, – ответил тот и повернулся к собратьям. – Слышали?

– Да, – тихо отозвалось несколько мужчин и тут же направились исполнять приказ.

А Глава плавно опустился на землю возле тела юнца.

– Прости, Степан, – с этими словами он сдвинул вниз веки парня, закрывая глаза хладному свидетелю. А затем поднял голову верх и задал вопрос, что одновременно послужил ему самому подобием оправдания. – Турофей, что же ты творишь?!