Я судорожно вдохнул и сжал левую кисть в кулак.
– А что, у меня нет повода злиться и обижаться?! Меня всего лишили! Всего! Вместе с этой чертовой рукой тот парень отнял у меня… будущее.
Я закончил почти шепотом, потому что невидимая рука сдавила мое горло.
Это были те самые слова, которые я так боялся допускать даже в качестве обычной мелькнувшей мысли. И вот я признался. Себе. Ему. Миру.
Гребаный Логан Грин не просто лишил меня руки и карьеры. Он лишил меня будущего.
Доктор тяжело вздохнул и наклонился вперед, заглядывая мне в лицо.
– У тебя есть будущее. В отличие от того солдата, что истек кровью, пока его везли ко мне, у тебя есть будущее. И не твоя травма стоит сейчас между тобой и твоим будущим, а ты сам. Упрямый, обиженный и злой. Заперся в своем панцире, спрятался от мира и людей, которым ты наверняка дорог.
Я понуро опустил голову. Не было у меня никого. Ни семьи, ни… ни друга. Ни товарищей по службе.
Никого у меня нет.
Настроение, и без того паршивое, упало до планки: «а застрелиться, кстати, не самый плохой выход».
– Чего ты хочешь, док? Добей меня и… давай разойдемся на сегодня.
Мужчина коснулся моей правой руки, и я проследил за его действиями взглядом. Тупая боль пробила грудную клетку, а губы скривились в гримасе.
Я ничего не почувствовал. НИ-ЧЕ-ГО.
Слезы обиды грозились вот-вот политься из глаз, и я до ломоты в зубах стискивал челюсти, останавливая их.
– Тот парень, Грин, он звонит. Часто. Каждый день, вообще-то. Он хочет…
– Нет.
– …встретиться с тобой. Поговорить.
Я снова вспомнил парней в черных костюмах.
Продался, как шлюха… И кто же меня осудит?
– Нет. Я… не готов, док. Не готов.
Мужчина пару секунд смотрел на меня, потом поднялся, натянул шапочку и тихо ответил:
– Ты никогда не будешь готов к этому. Никогда. Поэтому… просто подумай о том, чтобы поговорить с ним. Не обязательно прощать его. Видит Бог, я понимаю, что ты чувствуешь, но…
Он замолчал, и я поднял взгляд. Глаза моего собеседника сверкнули.
– В отличие от тебя, я вижу в этой ситуации и плюсы. И один из них знаешь, какой? Этот парень спас тебя от убийства невинных людей и избавил от груза вины, с которым жить очень сложно. Немногие с ним справляются. Я вот до сих пор учусь.
Не говоря больше ни слова, он развернулся и вышел из палаты, а я смотрел ему вслед и сжимал кулак. Все еще один. Все еще левый. И плакал, облегчая душу.
***
Через несколько дней я лежал в той же палате, на той же кровати и смотрел в ту же стену. Я ждал, когда придет мой боевой товарищ. Я поддался на уговоры дока и уже сто раз пожалел об этом.
Сердце отбивало чечетку на ребрах, а невралгия выжигала свое имя на моих мышцах.
Какого хрена я на это подписался? Знал ведь, что это плохая идея! Дьявол!
Прошлую ночь я провел практически без сна. Да еще и от обезболивающих по совету дока почти отказался. Почти. Мне все еще было слишком больно, чтобы перестать нажимать на чертову кнопку совсем.
ДЬЯВОЛ!
Я ждал уже довольно долго. Казалось, что секундная стрелка стала минутной. Уж слишком долго она перемещалась по циферблату.
И это злило меня.
Как и недосып.
Как и боль.
Как и тот факт, что я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО не хотел этой встречи. И причина была проста!
Я всеми фибрами души ненавидел моего уже теперь бывшего боевого товарища.
Неправ был док, хоть и был почти в два раза старше меня. Не нужен мне этот разговор. И чем меньше во мне оставалась обезболивающего, чем сильнее боль проникала в кости, чем глубже ее когти врезались в мышцы, тем яснее становилось одно.
Я не хотел разговаривать. Я не хотел прощать. Я не хотела смотреть В ГЛАЗА ТОМУ, КТО ПРЕДАЛ МЕНЯ. ТОМУ, КТО ЛИШИЛ МЕНЯ ВСЕГО!
Я хотел его страданий. Я хотел видеть его лицо, искаженное мукой. Я хотел его смерти. И мне было абсолютно насрать на то, что он собирался мне сказать. Уверен, это будет что-то, типа: «Мне очень жаль», «Прости меня», «Я не мог иначе».
Кровь прилила к голове. Сознание на несколько секунд помутилось от сшибающей с ног ненависти. В груди разгорелся пожар, который с легкостью мог испепелить весь мир. И когда дверная ручка щелкнула, я медленно повернул голову, уничтожая остатки человечности в сердце.
Логан Грин нерешительно вошел в палату и огляделся. Его взгляд прошелся по стенам и мебели, мазнул по краю больничной кровати, упорно огибая меня. Он отвернулся, прикрыл дверь и так и застыл, спиной ко мне, опустив голову. Его спина была неестественно прямой, плечи разведены чересчур широко.
Злая усмешка скривила губы, когда я вдруг понял – Логан Грин боится. Он боится посмотреть на меня. Боится, что я что-то увижу в его глазах. Что-то прочту по его лицу. Может, боялся ослепнуть от ярости в моем взгляде?
Он глубоко вдохнул и, наконец, медленно повернулся и посмотрел на меня. Он открыл рот, но ничего не сказал. Не смог выдавить из себя даже банальное: «привет». Просто стоял и смотрел на меня.
Жгучая ярость взревела и взметнулось стеной пламени до самых небес, когда взгляд Логана скользнул по моей правой руке. Его брови изогнулись, придавая лицу моего посетителя почти страдальческое выражение. В голубых глазах разлилась океаном вина.
– Дэнни. Я… я…
Его голос едва заметно дрожал. Мой зазвенел гитарной струной.
– Тебе очень жаль.
Грин судорожно вдохнул.
– Да. Мне жаль.