По доброй воле
Алессандра как-то сказала, что судороги похожи на схватки во время родов. Промежутки между ними будут становиться все меньше, и в итоге, когда они станут непрерывными, а потом прекратятся, и на свет появится чудовище, которое заставит меня выть и рыдать.
Так оно и случалось каждый раз…
– Тогда поспешу расстроить. В моем купаже навыка чтения мыслей нет! Прости, что отнял твое время!
– Ты знаешь, где дверь.
Раздосадованный до невозможности, я хотел встать и пулей вылететь из комнаты, чтобы сохранить жалкие остатки достоинства – вот уж чего мне точно не хотелось, так это чтобы ЭТОТ мужчина видел меня в агонии – но следующий вопрос заставил меня остаться.
– Ты так хреново с эмоциями с рождения справляешься, или тебе настолько больно, что ты ядом плюешься?
Я втянул воздух сквозь зубы. Джексон медленно кивнул – самое продолжительное движение с момента нашего знакомства!
– Почему не пьешь обезболивающие?
– С чего ты взял?
Новая эмоция скользнула по бесстрастному лицу. Очень знакомая – раздражение.
– Тебе было больно еще на исходной, когда ты дротики метал. Потом стало легче. Потом снова хуже. Но ты упорно терпел, виду не подавал. Потом снова стало легче. Потом ты отвлекся и на боль внимания не обращал. А потом она заставила тебя обратить на себя внимание. А сейчас у тебя на лбу испарина выступила.
Я машинально провел рукой по лицу… и застыл, ругаясь про себя. Подловил.
– Ранение ты получил давно. И если боли с тобой с того периода…
– Нет. Я… заработал их. Пару месяцев назад.
– Несколько месяцев с болями – приличный срок. За такой срок ты точно должен был привыкнуть к графику приема медикаментов. Сомневаюсь, что ты так сильно нервничал перед походом в бар, что забыл принять лекарства. Исключаю также, что они закончились – люди с сильными болями к препаратам относятся внимательно. Вывод напрашивается сам собой – уж не знаю, как ты умудрился победить Алессандру Коппола в споре насчет необходимости обезболивающих, но ты их не принимаешь. Я не прав?
Я помассировал плечо, не в силах больше терпеть. Очередная судорога огнем прошлась по мышцам. Боль царапнула шею и скользнула по спине к лопатке.
– Прав.
– И? Почему ты их не пьешь?
«Да что ты до меня докопался?!».
– Боль напоминает, что я жив.
Джексон подался вперед и замер. Его глаза сузились.
– В смысле?
«Отстань! Отвали от меня!».
«Так встань и уйди!».
Легко сказать – еще проще сделать! Просто встать и уйти! Но что-то мне подсказывало – собеседник меня не отпустит, садист хренов.
– В прямом. Болеть может только у живого.
– Ты мыслишь. Дышишь. Ешь. Пьешь. Этого недостаточно, чтобы вспоминать периодически о том, что ты жив?
Я отпустил плечо и прикрыл глаза. Досада сдавила глотку.
Бесполезно. Спазмы прошли, судорога отступила, а боль уже танцевала по грудной мышце. Я просрал момент. Теперь остается только терпеть.
– Недостаточно, если жить не хочется.
– А это другой вопрос. Расскажи мне об этом.
Глаза Джексона заблестели, и мне стало по-настоящему жутко.
Этот блеск не предвещал ничего хорошего…
– О чем?
– О том, каково это, когда жить не хочется. Как тебя ранили?
«Да чтоб тебя, любопытный засранец!».
Злость кипела, пытаясь прорвать оборону и вылиться потоком ругательств, но я сдерживал ее, как взбесившуюся псину.
– Меня ранил свой. Выстрелил в спину. Военный суд его оправдал. Я нихрена не получил, кроме бесплатной операции и копеек на реабилитацию в своем городе.
«Ты еще про взятку расскажи, ну же…».
– А потом?
– Я сбежал в Чикаго. Нашел Алессандру. Начал реабилитацию. Думал, что это займет пару месяцев. Когда понял, что ад будет длиться дольше, взбесился и облажался. Если бы не Алессандра, я вообще руку потерял бы, плюнул бы на все, послал к чертям! Я сдался, а она меня вытащила. Но в то время, когда все шло вкривь и вкось, мне порой казалось…
– …что проще умереть.
Я кивнул.
Перед взглядом проносились абсолютно одинаковые дни, полные злости и обиды. Нежелание вылезать из кровати. Нежелание дышать. Нежелание жить.
– И что? Помогла тебе боль? Заставила почувствовать себя живым?
– Да.
Перед мысленным взглядом пронеслись ночи последних нескольких месяцев. Одинокие и темные. Огонь, сжигающий мышцы и кости, острые копья боли, вонзающиеся в тело. И самый первый приступ. И чертов Логан Грин, который был виновен в том, что со мной случилось.
Мой собеседник улыбнулся, и мне захотелось сбежать на другой конец материка или вообще на другой материк, чтобы этот садист меня не нашел.
– Ты кое-что упускаешь.
– Что именно?
– Боль появилась гораздо позже.
Несколько секунд я не понимал, к чему он констатирует этот факт. Я ведь сам ему это рассказал… и шумно выдохнул, когда несостыковки в рассуждениях засияли рождественской гирляндой. Огоньки красиво сложились в надпись: «кретин!».
– Ради чего тебе нужна здоровая, функционирующая рука?
Я раздраженно поморщился.
– В смысле, для чего…
– Я спросил не об этом. Не ДЛЯ чего. Это и так понятно. Я спросил, РАДИ чего…
– Джексон…
– Еще не было на свете цели, Дэниел Стоун, которую невозможно было бы уничтожить. Еще не было плана, который невозможно было бы разрушить. Еще не было человека, который хоть раз не сдался бы. Цель – не самый надежный ориентир.
«Опять ты со своей лирикой!».
Я оскалился.
– Если бы люди не шли к своей цели…
– Если бы люди НЕ СВОРАЧИВАЛИ на середине пути до своей цели…
– Есть цели, которые стоят того, чтобы идти до конца!
– Есть цели, которые не стоят того, чтобы начинать путь.
– Есть цели, которые выше нас с тобой!
Джексон вскинул брови.
– Какие? Накормить всех голодающих? Спасти планету? Мир во всем мире? Благо целой нации?
– Да хоть даже и эти!
– Недостижимые.
Я выдохнул, устало стекая по спинке стула. Хотелось оказаться в собственной кровати в кромешной темноте и орать в голос.
Я не понимал сути спора. Я даже не пытался понять! Наша баталия напоминала ссору детей, а не разговор взрослых мужчин! И уж тем более не собеседование!
– Джексон, какого черта тебе нужно? Что ты хочешь услышать?
– Я хочу понять, ради чего ты сбежал в другой город и отправился к Эйс – одному из лучших докторов в ее области в Чикаго. Ради чего ты просыпался по утрам в начале и ради чего продолжал вытаскивать себя из кровати после того, как однажды сдался. Ради чего ты внезапно начал заниматься так, что довел себя до стойких болей. Ради чего тебе понадобилось стать амбидекстром. Ради чего ты терпишь боль вместо того, чтобы избавиться от нее с помощью пары таблеток. Ради чего тебе нужно напоминать себе, что ты жив.
– Ради того, чтобы вернуться на службу!
Я вздрогнул от неожиданности, когда Джексон залился смехом, да таким громким и искренним, словно я потрясающую шутку ему рассказал.
– Неправильный ответ!
– Откуда ты знаешь, ради чего я все это делаю? Ты телепат? В голову ко мне залез? Мысли мои прочитал? В сокровенные фантазии заглянул?!
Это был самый странный разговор, который у меня состоялся за последний год. За всю чертову жизнь! Я не мог проследить логику Джексона, и это бесило. Но больше всего бесило, что мои ответы были НЕПРАВИЛЬНЫМИ! Это не гребаный экзаменационный билет с выбором варианта! Это моя жизнь! Моя цель! Моя причина!
Джексон перестал смеяться так же внезапно, как начал. Его взгляд стал тяжелым. Лицо – равнодушным. Мужчина поднялся со стула и обошел стол. Я следил за ним, пока он не скрылся за моей спиной.
Тяжелая ладонь легла на мое правое плечо. Я дернулся…
– Не забывай дышать.
…а в следующее мгновение орал до порванных легких.
Джексон ударил меня по плечу, да так сильно, что в первую секунду мне показалось, что он сломал мне ключицу. Раскрошил ее к хренам собачьим!
Я рванул вперед, но Джексон ухватил меня за плечи и с силой впечатал позвоночником в спинку стула.
Рука повисла плетью. Ток прошиб правую половину туловища. Я на пару секунд ослеп, не переставая вопить. Но даже сквозь собственные крики слышал голос, обжигающий ледяной яростью:
– Ради чего ты терпишь это?
«БЕГИ, КРЕТИН! БЕГИ!».
Я попытался вырваться, и Джексон ударил во второй раз. Я взвыл и толкнул стол левой рукой, пытаясь освободить пространство для маневра, но тот не сдвинулся с места. Я пнул его – безрезультатно.
– Ради чего, Дэниел? Скажи мне!
«ГРЕБАНЫЙ САДИСТ!».
Мир стал красным. Казалось, что все вокруг меня было вымазано кровью. Моей кровью из жуткой раны, которую нанес Джексон голыми руками.
Боль стала невыносимой. До этого момента я, кажется, не понимал, НАСКОЛЬКО СИЛЬНОЙ может быть боль! Даже в тот день, когда Грин нашпиговал меня свинцом, мне не было ТАК БОЛЬНО!
Джексон впивался пальцами в мои плечи и прижимал меня к стулу. А я кричал так громко, что стены должны были вибрировать от этих звуков.
– Ради чего? Ради службы? Ради того, чтобы вернуться туда, где тебя один раз уже предали?
– НЕТ!
– Ради того, чтобы жить полной жизнью с обеими руками?! И вечно помнить, через что тебе пришлось пройти, чтобы снова стать полноценным!
– НЕТ!
– Ради женщины? Ради того, чтобы тебя полюбили?! Чтобы приняли с тем дерьмом, что ты таскаешь в себе?
– НЕТ!
– ТАК РАДИ ЧЕГО?
Я взвыл, когда Джексон с новой силой вдавил пальцы в мои плечи, схватил его за запястье и попытался ударить затылком в грудь. Мужчина швырнул меня на пол. И эта секундная передышка показалась самым лучшим моментом всей моей жизни!
Я валялся на полу, дрожащий, оглушенный и задыхающийся. Горло горело. Губы пересохли. Голова кружилась. Тошнота душила. Но мне было невероятно хорошо без вонзающихся в мое плечо пальцев!
Недолго, правда.
Джексон схватил меня за правую руку и рывком поставил на ноги. Я прорычал сквозь стиснутые зубы:
– ЧТО ТЕБЕ НУЖНО ОТ МЕНЯ?!
– ОТВЕЧАЙ НА ВОПРОС!
– Я ПОНЯТИЯ НЕ ИМЕЮ, ЧТО ТЕБЕ…
Джексон встряхнул меня и потащил к стене так легко, словно я был тряпичной куклой. Одним движением он впечатал меня в деревянные панели и снова швырнул на пол. Я упал на правую руку и захлебнулся кашлем – кричать я больше не мог.
Мне хотелось умереть. Мне действительно хотелось сдохнуть! Все, что было до этого, все моменты, когда я хотел НЕ РОЖДАТЬСЯ, сейчас казались идиотизмом страдающего подростка после расставания со своей первой и, конечно же, самой настоящей любовью. Ночные агонии, судороги, спазмы – сейчас Я МЕЧТАЛ О НИХ!
Боль, которую причинял мне Джексон, была действительно невыносимой. Терпеть ее было невозможно. Она заполнила меня до краев. В его руках я сам стал болью.
Единственное, чего я не понимал – почему до сих пор не отключился! Почему мой мозг настолько жесток, что продолжает работать!
Джексон не унимался. Он оказался рядом слишком быстро, чтобы я успел среагировать, даже будучи в полной боевой готовности. И когда его кулак опустился на мое плечо в третий раз, я заскулил как замученный жестокими подростками пес. Скулил, пока Джексон тащил меня до стула. Скулил, когда он рывком усаживал меня на прежнее место.
Я ждал очередного удара и нового допроса, но Джексон застыл напротив меня, сложив руки на груди.
«Правая – сверху…».
Мысль была рефлекторной, но ясной. Я вдруг понял, что несмотря на самые натуральные пытки голова прочистилась! Мне стало легко и свободно.
«Может, все-таки сдох, а?!».
Но судороги, которые продолжали сводить мышцы, и разливающийся по телу жидкий огонь твердо заявляли – ты жив, Стоун. Живее всех живых!
«Хотел? Получи!».
Боль напомнила, что я жив. Но ЭТА боль была особенной! Раньше она сводила меня с ума, но сейчас я желал ее! Я не боялся ЭТУ боль. Она не была запредельной, не была способна свести меня с ума. Я чувствовал себя так, словно сбросил с плеч гигантский груз, который тащил на себе целый год!
Горло нещадно саднило, легкие горели, а дыхание сбилось к хренам собачьим, но каждый вдох приносил облегчение.
Я с трудом поднял взгляд и наткнулся на хищную улыбку.
– Ради чего, Дэнни? Ради чего ты терпишь эту боль?
Я облизнул губы, пытаясь убить Джексона взглядом. Я вложил в него всю ненависть, которую сумел в себе найти, собрал по капле всю ненависть ко всем людям, которых когда-либо встречал в жизни, которые заставляли меня страдать, которые делали мне больно, которые предавали меня, которые…
– Дьявол…
Хриплый шепот смешался с тихим смехом Джексона Торпа. Я внезапно понял, какого ответа он ждал. Какой ответ был ПРАВИЛЬНЫМ. И осознание ударило по голове. Губы растянулись в оскале.
– Ради того… чтобы восстановить… честь.
Джексон склонил голову набок. Ужасающая своей жестокостью улыбка не сходила с его губ.
– Вот это похоже на правду.
Он склонился ко мне. Я не отшатнулся, хотя боялся его до дрожи в ногах. Боялся так, что мои внутренности превращались в кисель. Но страх не отуплял. Наоборот –придавал сил. Я был готов броситься на мужчину, зная наверняка – мою нелепую попытку он отразит, не вспотев, и убьет меня, не моргнув.
– Спасибо за честность, Дэниел.
– Пошел к дьяволу!
В ответ на мой оскал Джексон усмехнулся.
– Приводи себя в порядок и приходи ко мне. Аарон расскажет детали. Приходи, и я помогу тебе получить желаемое.
– Да пошел…
Мужчина схватил меня за шею.
– Подумай дважды, прежде чем откажешься. Я не повторю свое предложение.
– Ты его… еще… не сделал.
Откуда храбрость взялась – непонятно. Оставалось надеяться, что эта храбрость – не результат тупости.
Джексон сузил глаза.
– Что даст тебе Гильдия, я расскажу, когда придешь. А что до меня… Что ж. Я буду жесток, беспощаден, но справедлив. Я обращу твой мир в руины и помогу отстроить новый. Я покажу тебе пределы твоих возможностей и заставлю забыть о них. Я покажу тебе, что такое НАСТОЯЩАЯ боль и сделаю ее твоим товарищем. И ты будешь рад всему, что я с тобой сделаю. Потому что пойдешь на это по доброй воле.
Он отпустил мою шею и пошел к двери. Уже открыв ее, обернулся. Его глаза сверкнули, понижая температуру воздуха на всей планете.
– И будь добр, перестань выпендриваться и начни принимать таблетки.
Дверь грохнула, и я стек по спинке стула, запрокинув голову назад. Деревянная планка уперлась в затылок, но мне было плевать.
Боль все еще пульсировала в теле, но после той, что причинил мне Джексон, она казалась комариным укусом. И я мог с ней справиться.
Я еще долго сидел на стуле, пытаясь унять сердцебиение и выровнять дыхание, прожигал взглядом закрытую дверь… и улыбался.
Глава 5
Когда я смог вернуть бренное тело в бар, народу значительно поубавилось. Мутный взгляд выхватил фигуры Аарона и Мартина. К ним присоединился еще один мужчина. Наверняка и у этого на руке черный браслет…
Меня знатно потряхивало. Волосы были влажными от пота. Тошнота не отпустила, как и странное чувство невероятной легкости.
Аарон заметил меня издалека и что-то сказал Мартину. Они оба уставились на меня. Судя по тревоге во взгляде первого и скептически вздернутым бровям второго, выглядел я хреново.
«Каково содержание – такова и наружка, уж идите нахер».
Третий мужчина обернулся и посмотрел на меня в упор.
– Это его мы ждем?
Он протянул мне руку, когда я встал рядом. Я стиснул челюсти до желваков, с трудом заставляя правую руку, все еще горящую огнем, работать.
– Лиам.
– Дэнни.
Я мрачно усмехнулся, разглядывая гребаный браслет на его запястье.
«Дьявол тебя раздери, во что я влезу, если пойду к Джексону?».
Несмотря на то, что мужчина внушал страх, его методы проводить собеседования заставляли задуматься над его ментальным здоровьем, а последние слова наполняли меня ледяным ужасом, его предложение оказалось охренительно заманчивым. И я не мог перестать думать о том, чтобы найти его прямо сейчас… и согласиться.
Хорошенько он в моих мозгах покопался…
«Давай без поспешных решений? Давай на этот раз сначала подумаем, а?».
Я поднял тяжелый взгляд на Аарона.
– Мы можем отойти переговорить?
Он открыл рот, но Мартин оборвал его взмахом руки.
– Выглядишь так, что становится ясно – Торп тебя отделал. Судя по его довольному виду, ты ему понравился. А потому можешь спокойно при нас спрашивать обо всем, что тебя интересует. Может, и мы что полезного расскажем, а, Лиам?
Мужчина хохотнул.
– О, да! А то Аарон любит у нас на ходу… переобуваться.
– Ой, да пошел ты!
– Я-то пойду! Составишь компанию?
Я слушал их перепалку с чувством безмерной усталости. Что бы ни значили слова Лиама, мне было плевать. Но вот Мартин крепко разозлил меня тем, что влез в разговор. Вообще, меня все злило! Хотелось врезать и ему, и Аарону. Всем, кроме…
– Ты как утопленник, бледный, мокрый и воняешь. Присядешь?
Нет, Лиаму тоже захотелось врезать, хоть я и видел его впервые.
Аарон указал взглядом на бокал скотча.
– Думаю, тебе стоит выпить. Разговор будет интересный.
Я глянул на золотистую жидкость и выругался так смачно, что Мартин поперхнулся, а Лиам приподнял брови.
– А он мне нравится…
Я бросил на него мрачный взгляд и взял бокал левой рукой. Алкоголь обжег рот, но я все же покатал его на языке, пытаясь распробовать вкус. Он был не таким мягким, в нем явно чувствовалась ваниль, а медовое послевкусие приятно ласкало нёбо.
«…если бы ты был скотчем, с таким купажом тебя даже бездомные шотландцы пить не стали бы…».
«Ублюдок, пошел вон из моей головы!».
Я посмотрел на притихших мужчин.
– В какое дерьмо я влезу, если соглашусь вступить в отряд? Кто вы такие?
Мои собутыльники обменялись неуверенными взглядами. Аарон почесал затылок.
– Ну, с чего начать…
Лиам качнул головой, поглядывая на меня с недоверием.
– Не думаю…
– Хаммер дал добро.
«Хаммер? Что за, дьявол его раздери, Хаммер?!».
– Это не значит, что мы можем рассказать Дэнни все, пока он сам к нему не придет.
– Так он всего и не просит!
Я махнул рукой, останавливая перепалку.
– Кто такой Хаммер?
Мужчины ответили одновременно:
– Торп.
Я содрогнулся, вспомнив, с какой силой опускался кулак Джексона на мое плечо. Вот уж точно, лучше прозвища не придумаешь – чертов молот2!
Аарон неопределенно повел плечами.
– Не вижу смысла в многозначительном молчании. Мы должны рассказать все, что можем.
Я сделал еще один глоток алкоголя, пытаясь поймать его взгляд. Но мужчина упрямо прятал его. Может, потому что в его глазах разлился целый океан вины?!
Лиам театрально вздохнул и повернулся к Мартину.
– Тогда давай предоставим слово самому старшему из нас.
Его губы дрогнули в улыбке.
– А то помрет наш старик, так и не совершив ничего великого.
Майерс прищурился и двинулся к нему, огибая стол. Лиам ловко отскочил и выставил перед собой руки.
– Успокойся, я пошутил!
Но Мартин и не думал останавливаться.
«Хреново у него с чувством юмора. Да и с самоконтролем явная проблема. Агрессивный малый, легко выходит из себя, нужно запомнить».
Мужчина обнажил зубы в оскале – мой взгляд зацепился за удлиненные резцы – и рыкнул:
– Давно я тебе ничего не ломал, Келли. Забыл, каково это? Давай спарринг?
Аарон тяжело вздохнул.
– Лишишь нас рейнджера, и командир тебе голову оторвет и к копчику пришьет.
Лиам проворно увернулся от выпада товарища.
– И у нас в отряде появится свой жопоголов! Эй, угомонись!
Кулак Мартина вошел в его живот, вынудив согнуться пополам. Я вскинул брови, прекрасно понимая – если бы драка была настоящей, Лиам уже валялся бы на полу в предсмертных муках.
– Дэнни?
Я повернулся к Аарону и поморщился от боли, впившейся в шею.
– Этих двоих теперь уймет только Торп, поэтому… спрашивай. Я постараюсь ответить допустимо полно. Только формулируй вопросы правильно. Хорошо?
Я потер висок и прикрыл глаза.
– Ты собираешься рассказать мне о вашей организации, хотя я еще не вступил в нее? Тебе не кажется, что это поспешно? И довольно опасно.
– А как ты поймешь, хочешь к нам или нет, если я совсем ничего не расскажу?
«Аарон тебе поможет», – так сказал Джексон. Что ж, погнали.
– Кто вы?
– Люди.
Я раздраженно вздохнул. Да он издевается!
Аарон выпрямился и округлил глаза.
– Какой вопрос – такой ответ! Мы – люди, обычные люди.
Я потер правое плечо. Жаловаться, конечно, не хотелось, особенно после того, что устроил Джексон, но рука отнималась, а кончики пальцев онемели.
– Чем вы занимаетесь?
Я поднял тяжелый взгляд на мужчину и прорычал:
– Если скажешь «живем и радуемся жизни», я тебя в стену впечатаю!
Глаза Аарона сверкнули. Губы дрогнули в неуверенной улыбке.
– Первое, что тебе придется усвоить под командованием Хаммера: верные ответы получают на верные вопросы.
– Так я и спросил…
– Дэнни, пожалуйста.
В его голосе прозвучала неприкрытая мольба. Да и смотрел Аарон так, словно от того, насколько правильно я сформулирую вопросы, зависела его жизнь.
– Хорошо, кем ты, Мартин, Лиам и Джексон работаете?
Аарон удовлетворенно кивнул и отпил из высокого бокала.
– Мы работаем специалистами в частной военной компании.
И снова я оказался прав.
Я перевел взгляд на парней. Они нашли участок посвободнее и ходили по кругу напротив друг друга. Губы Лиама растянулись в хитрой улыбке, а Мартин скалился и поигрывал мускулами. В каждом их движении чувствовалась сила. В другом месте и в другое время я следил бы за ними, не отводя глаз. Но сейчас меня занимало другое.
– Как называется эта компания?
Аарон осторожно вздохнул. Я посмотрел на него и отметил его поникшие плечи.
– Гильдия фрилансеров.
– Фрилансеры? Серьезно?!
– Фрилансеры. Вольники. Как больше нравится.
– Чем занимается ваш отряд? И только попробуй ляпнуть: работает…
– РАБОТАЕТ!
Я зарычал, а мой собеседник засмеялся и вскинул ладони.
– Мы работаем! Выполняем заказы. Разного рода задания.
– Как и откуда поступают задания?
– Ну, это сложно. Гильдия не особо афишируется, но о нас знают. Хорошие отзывы клиентов и их связи работают лучше биржи.
Я охренело моргнул. Он сейчас про «сарафанное радио» говорит? Военная компания набирает заказы через отзывы клиентов?! Бред какой-то.
Аарон глянул на борющихся мужчин поверх плеча. Лиам упорно выворачивался из рук Мартина, а тот пытался согнуть его пополам в обратную сторону.
– В Гильдии своя структура отделов, в штате много разных специалистов. Есть координационный отдел, который контролирует деятельность отрядов, обеспечивая… много чего, узнаешь, если присоединишься к нам. Координаторы ведут статистику, анализируют нашу деятельность, оценивают возможности и, что гораздо круче, предпочтения. И предлагают задания. Командир принимает решение, за какое возьмется отряд. А отряд… любой из отряда волен отказаться, никакого принуждения. Но что-то я не припомню такого. Чтобы кто-то отказался.
В голове раздался шепот Джексона:
«…ты будешь рад всему, что я с тобой сделаю. Потому что пойдешь на это по доброй воле…».
По спине побежал холодок. Я скользнул взглядом по черному браслету на руке Аарона и прошептал:
– Bene placito.
Мой собеседник слабо улыбнулся.
– По доброй воле. И только так.
– Что за возможности анализируют координаторы?
Аарон склонил голову набок и многозначительно приподнял брови. Я чертыхнулся.
– Ты достал! Чем тебя вопрос не устраивает?! Хорошо! Что анализируют координаторы? Навыки бойцов?
– Я не координатор и не знаю всех тонкостей… Ну, вот смотри. Ты – боец ближнего боя, так?
Я мотнул головой. Дрался я лучше, чем стрелял. Но и стрелял довольно хорошо.
– Универсал. Я, скорее, универсал.
– Пусть будет так. Но, судя по тому, как ты двигался, когда метал дротики, ближний бой – твое преимущество. Стрельба – так, довесок… Кстати, я думал, что левая у тебя работает хуже.
Он криво улыбнулся.
– Никогда не принял бы ставку, если бы знал, что играю с амбидекстром, пусть и неполноценным.
– За неполноценного – отдельное спасибо! Я выиграл честно. Давай дальше. При чем тут мои навыки?
Аарон округлил глаза, когда из-за его спины донесся сдавленный стон. Мы одновременно повернулись на звук. Лиам стоял на коленях, прижимая руку к животу, а Мартин кружил нам ним, сжимая и разжимая кулаки.
– Мартин тоже боец ближнего боя. Лиам – рейнджер. Я тоже ближник. Так вот. Координаторы смотрят, из каких бойцов состоит отряд. Снайперы, рейнджеры и так далее. Потом они смотрят, где и как сработал отряд, процент успешности… и подбирают варианты по одним им известным параметрам. Я же говорил, это довольно сложно. Это как армия, в которую ты хотел вернуться, только… не армия.
