Истинное чудовище

Не ответив, бывший первый сержант достал из кармана ключ от камеры. Его взгляд опустился от таблички с номером к коробу замка.

– Давай… не как в прошлый раз.

Резкий кивок, подтвердивший лишь то, что напарник услышал сказанное, но не гарантирующий, что тварь после допроса останется в живых.

В Марке ненависти было не меньше, чем в плененных вампирах, и он не скрывал ее.

Замок открылся, заполнив коридор грохотом – прочные металлические засовы вышли из гнезд. Дверь открылась с тревожным скрипом. Мужчины шагнули за порог и остановились перед мелкоячеистой решеткой из прочных стальных брусьев. Когда дверь за их спинами закрылась, щелкнул выключатель, и лампа над головами прелатов выплюнула в камеру мертвенно-белый свет. Темнота неохотно отступила, затаившись под потолком, вязко стекла по дальним углам.

Бывший послушник окинул взглядом квадратную камеру. Чтобы пройти из одного конца в другой достаточно было пяти размашистых шагов. Твари не справляли естественную нужду и совсем не спали, а потому и условия в каменной коробке были совершенно непригодными для существования. Впрочем, даже если было бы иначе, аббатства не стали бы создавать комфорт для тех, кто уничтожал человечество.

Мужчина мазнул взглядом по белесым царапинам на стенах, оставленным когтями прежних заключенных, и наконец посмотрел на тварь.

Вампирша расселась на единственном предмете мебели в камере – прикрученной к стене лежанке, такой узкой и короткой, что на ней уместился бы разве что ребенок. Она беззаботно болтала ногой, разглядывая узор каменной кладки с таким любопытством, будто интереснее ничего в жизни не видела.

Прелат дал бы ей лет двадцать, если бы она была человеком. Но как исчислялся жизненный цикл вампиров никто не знал.

Рубиновые, пока еще не посветлевшие от голода глаза твари сверкали, как драгоценные камни. Бледное лицо с острым подбородком и высокими скулами покрывали разводы грязи. На носу с чуть вздернутым кончиком и на левой щеке багровели хлопья свернувшейся крови. Полные губы беззвучно шевелились. Длинные темные волосы спутанными прядями падали на узкие плечи, почти сливаясь с порванной в нескольких местах мужской ветровкой. По тонким как куриная косточка ключицам стекала цепочка. Подвеска пряталась под воротом грязной серой футболки.

Тварь казалась ужасно хрупкой, слабой и не способной защитить себя. Но прелаты знали, насколько обманчиво это впечатление – в по-женски изящной фигурке скрывалась страшная сила. Вампирша вполне могла справиться с несколькими воинами, если бы те дали секундную слабину или допустили промашку.

Истинный хищник, прячущий кровожадную сущность за милым личиком.

Вампирша поставила ступню в туго зашнурованном мужском ботинке на лежанку, и черные джинсы обтянули ее острую коленку. Она уложила на нее скованные в запястьях руки и начала отстукивать мерный ритм длинными пальцами.

Бывший послушник сузил глаза, осознав – тварь поет. И не испытывает даже минимальных неудобств от контакта кандалов и обнаженной кожи.

Аббаты очень быстро выяснили, какие легенды про вампиров можно использовать против них. Солнечный свет загонял тварей в укрытия, которые практически никогда не удавалось обнаружить. А если такое все же случалось, прелаты выжигали их, пока вампиры не могли дать отпор.

Экзорцизм и молитвы об изгнании дьявола не производили на тварей должного эффекта, лишь немного ослабляя их, и святейшие много сил и жизней положили, чтобы написать и проверить действенный текст.

Колья из любой древесины были бесполезны, но серебро тварей убивало. Правда, лишь освященное и в руках воинов Божьих. Чтобы подтвердить это условие, человечеству пришлось принести в вынужденную жертву тысячи солдат.

Теперь драгоценный металл обязательно входил в сплав холодного оружия прелатов. Из него отливали патроны. Им покрывали кандалы – закованные в освященное серебро, твари страшно мучились, быстро слабели и лишались рассудка. Так было всегда…

…до этого дня.

Убившая аббата вампирша никак не реагировала на проверенное оружие.

Странно. И очень плохо.

Бывший послушник отвел взгляд от загнутых когтей, вскрывших горло его духовного наставника. Злость обожгла нутро, но мужчина не позволил ей пробить брешь во внешнем спокойствии.